И бог войны воспитывает сына. Воспитывает просто, без затей. Великая небесная доктрина не позволяет баловать детей. Но подойти дипломатично, тонко к проблемам воспитания никак. Всем хочется послушного ребенка, а отпрыск на столе развёл бардак. Вот раньше засыпал под звуки боя, в прихожей ползал строго по прямой — теперь рисует рожи на обоях, бродячего кота принёс домой. Играл в футбол — порвал вторые бутсы. Отец уже не знает, что сказать. Уже над ним валькирии смеются и стыдно небу посмотреть в глаза.
Свирепый бог войны настроен строго. Лёд в голосе. Как бритва, взгляд остёр. А глупый кошколюб упёрся рогом, не хочет даже бронетранспортёр. На плоскости виска трепещет жила. Бог падает колодой на кровать:
— ребенок, понимаешь, так сложилось. Есть человек. Он должен воевать. Вообще несложно примириться с этим. Прости, но обвинения горьки.
— но, папа, на войне, я знаю, дети. Я знаю, папа, — там же старики. Там беженцы.
А правда, папа, между, и в этом фильме нет других ролей.
Не оправдав отцовские надежды, в отца протяжно плачет дуралей.
И бог войны, небритый, неодетый, глядит на дуралея: вот те на, ну если нет войны хотя бы где-то — то это целиком твоя вина.
#svirel_poetry