...мне непривычно сражаться вот так – без своего крылатого космического пегаса, без исполинских доспехов, без всего, в легком защитном костюме, в защиту которого я не верю, даром, что только что отразил сильнейший удар мечом, и еще один, и еще – не успеваю уворачиваться от стремительных выпадов противника, не успеваю разить, хотя, казалось, за тысячи лет в совершенстве научился владеть всеми видами оружия. С ужасом начинаю подозревать, что годы уже не те, - тут же спохватываюсь, что мой возраст застыл на отметке тридцати одного года навечно. Еще удар... еще... взмах... удар... мелькают заброшенные залы мертвой библиотеки, кажется, что у моего врага мириады рук, мириады ног, и у меня тоже. Стремительный взмах меча сносит мне голову - мир кувыркается с ног на голову, мраморный зал обрушивается мне на макушку, больно бьет шахматным полом в левый висок. Выжидаю какие-то доли секунды, когда я снова стану живым, чтобы продолжить бой, еще успеваю подумать, почему мне не больно, когда мне сносят голову, но больно потом, когда все снова становится как было.
Я знаю, что не умру, - в книге не сказано, что я умру...
Снова мириады рук и ног, мириады взмахов мечей, как будто со всех сторон – отбиваюсь, заставляю себя верить, что одолею врага, одолею хотя бы по той простой причине, что в жизни моего противника было еще много чего кроме битвы, в моей жизни же не было ничего кроме бесчисленных сражений, хвала книге, она не оставила мне ничего кроме битв... Еще один выпад – меч с хрустом входит в тело врага, сам себе не верю, что все получилось так легко, а ведь казалось, эта битва растянется на века. Буквально пригвождаю противника к шахматному полу, тут же обагрившемуся потоками темной крови, уже собираюсь взмахнуть мечом, чтобы снести ему голову, к нему голова обратно не вернется, книга не имеет над ним власти...
Невольно хватаюсь за грудь, где под доспехами спрятана книга, хочу убедиться, что с книгой все в порядке, будь я проклят, если с ней не все в порядке. Сейчас я не думаю о том, что если не станет книги, не станет меня, это было бы недостойно меня – думать так, я должен думать только о книге, о её сохранности, и даже немножко сожалеть, что не могу погибнуть в бою за книгу, книга хранит меня.
Мой противник отчаянно показывает мне что-то знаками, знаками, говорить уже не может, потому что легкие пробиты насквозь – показывает на сверток, спрятанный под доспехами, которые оказались неожиданно хлипкими, да ты достань, ты разверни, ты прочитай...
Я боюсь доставать-разворачивать-читать, почему-то я боюсь всего, что написано или напечатано, как будто написанное неважно, где, может повлиять на написанное в книге.
Вытаскиваю маленький экран, спрятанный на груди убитого, листаю страницы, узнаю на каком-то рисунке себя самого, узнаю только по крылатому стальному пегасу и исполинским доспехам размером с хороший космический лайнер – потому что это не я, это не мое лицо за пультом управления, у меня светлые волосы, а не темные, и глаза у меня не голубые, а чуть-чуть оранжевые. Пугаюсь, как будто нарисованное незнамо где может повлиять на настоящего меня, сейчас даже хочется подойти к зеркалу и проверить, не изменилось ли мое лицо, а то мало ли... Продолжаю листать, натыкаюсь на странную запись, которая начинается с моего имени – Ферранд знал, что когда-нибудь вернется домой, о, это сладкое слово – домой, в свой уютный дом на окраине городка, где ждет его Гуилль и дети, однажды он вернется из бесконечных битв – как раз к ужину, и обнимет Гуилль, как в первый раз...
...поспешно перелистываю страницу, это еще что, что за бред, хочется разбить экран, чтобы это непонятное, жуткое, чуждое не вошло в мою жизнь ни в коем случае...
Понимаю, что должен листать дальше, что книга не простила бы мне подобной слабости. Ловлю себя на том, что уже давно говорю – во имя книги, а не во имя Отцарства – думаю, правильно ли это, что интересы книги стали для меня важнее, или интересы книги и интересы Отцарства сейчас едины, даром, что в книге есть еще и великое множество вражеских империй, противостоящих Отцарству...
Листаю дальше, читаю обрывки фраз, когда я вырасту, я хочу быть Феррандом, сражаться с бесчисленным множеством врагов... Мой кумир конечно же Ферранд, я тоже хочу провести жизнь в бесконечных битвах... Ну, знаете, когда я записывался в бравойско, я представлял себя Феррандом, я мечтал быть Феррандом, я хотел, чтобы мою страну боялись так же, как боялись Отцарство, если вы понимаете, о чем я... когда мы создавали «Истребитву», мы вдохновлялись боевыми космическими лайнерами Отцарства...
Листаю дальше, чувствую, как бесконечная лента все больше затягивает мое внимание, «остался ли еще кто-нибудь живой на планетах, выжженных бесконечными битвами...», «если история Отцарства попадется на глаза еще кому-нибудь, я сомневаюсь, что следующее поколение оставит хоть что-нибудь от человечества...»...
Почему руки не слушаются меня, почему я не могу удержать экран, почему в голову лезут неуместные мысли – а ведь раньше я никогда не задумывался о том, что происходит там, в большом мире, мне было достаточно знать, что большой мир хочет уничтожить книгу, всю, до последнего экземпляра, который хранится в заброшенной библиотеке на мертвой земле под гаснущим солнцем...
Осторожно вынимаю из-за пазухи книгу, смотрю на неё, такую малую, такую хрупкую, несмотря на шестьсот страниц она кажется крохотной в бесконечном космосе. Пытаюсь развести огонь – тщетно, огню нечем дышать на мертвой земле. Покидаю полуразрушенные залы, выискиваю в мертвом городе сам не знаю, что, наконец, натыкаюсь на канистру с кислотой, замираю. Все кажется предельно простым, и в то же время предельно сложным – я уже понимаю, как Отцарство отнесется к тому, что я поставил интересы книги выше интересов Отцарства, а теперь ставлю интересы вселенной выше интересов книги...
В голову бьется искушение оставить все, как есть в надежде, что никто не доберется сюда, на окраину галактики, и в то же время я понимаю, что рано или поздно чье-то беспокойное сердце отправит своего обладателя на поиски неведомого, кто-то найдет нас...
Открываю канистру, замираю над книгой.
Вспоминаю.
"...Ферранд знал, что когда-нибудь вернется домой..."
Уношу книгу в полуразрушенные залы, снова беру экран, ищу запись, понимаю, что должен дочитать до конца, может, тогда все будет иначе...