Он на хлюпика ни капли не похож,
Не страшны ему ни бури, ни гроза,
Только вот ведь пропадает ни за грош,
Пропадает за красивые глаза.
После успешного выступления на Всемирном Фестивале молодежи и студентов на Кубе (куда меня не взяли , предпочтя рабочего сцены Алика Филонова) ВИА «Пламя» вернулся в Москву встроиться в привычный график гастрольной работы. И я вдруг почувствовал изменение отношения ко мне со стороны нашего худрука Сергея Березина. Меня стали приглашать на съёмки ТВ, звать на записи и я заметил, что Сержага (Березин) меньше раздражается на мой тембр голоса ,так непохожий на интонации Валентина Дьяконова. Я успокоился и потихоньку выработал режим своей жизни на гастролях и дома, куда изредка мы залетали сменить бельишко и повидать близких. И я разделил свою музыкальную деятельность на условно «профессиональную», в которую входила музыка , играемая «Пламенем» на концертах и записях и музыку, которую я называл «самодеятельностью» и играл в свободное время дома и на всяческих посиделках. Успех аранжированных и спетых мной песен М. Танича «Аты-баты» и «Когда мы любим» добавил мне авторитета в коллективе и вот мне уже разрешили срепетировать мою песню на слова Танича «Мармеладная сказка». Ее спел Юра Петерсон и она имела успех. Потом меня допустили и к распеванию собственных песен и наконец дошла очередь до песни «Двести лет» и ее успех был поворотным не только в моей пламеневской биографии, но и вообще в моей судьбе.
Ко мне стали обращаться маститые поэты, предлагавшие стихи для того, чтобы я придумал на них песню, а Михаил Исаевич Танич (а это был 1983 год) ещё четыре года не предлагал мне стихов для написания совместной песни («Мармеладная сказка» не в счёт, так как я его достал своими предложениями о создании общей песни и подкинул ему идею о мармеладном королевстве, пообещав пристроить ее Винокуру, с которым плотно в то время общался). А «Провинциалка», вернее ее текст был мне показан только в 87-м году и я его в тот же день положил на музыку. Но про это я когда-нибудь расскажу отдельно.
К 82-му году, к моменту нашей поездки ансамблем в Афганистан у меня в моей копилке пребывали неплохие новые песни, среди которых была и «Двести лет». В Афгане на постоянных застольях после концертов в солдатской аудитории мы весь вечер и я в том числе пели песни , которые были в репертуаре ансамбля и те, которые просто знали. И там-то я понял насколько хороша моя «цыганка». Оценил я и качество моих баллад: «У расщепленного дубка», «Расставайтесь любя», «За все приходится платить». Но я понял, что нет у меня ещё одной развеселой песни, чтобы подкрепить успех «Двухсот лет». И, вернувшись в Москву я начал интенсивно искать у моих соавторов текст, способный мне помочь клонировать мою разухабистую «цыганку». Но Павел Хмара и Сергей Таск, Родион Плаксин интенсивно философствовали в своих стихах и умничали. Мои композиторские способности отчаянно буксовали и написание, к примеру, «Баллады о жеребёнке» не давало душе желанного успокоения.
Наконец однажды позвонил Паша Хмара и сказал , что он придумал для меня стишок - мелодраму. Он прочитал мне «Красивые глаза» по телефону и я под его диктовку записал текст в заветную (специально для текстов песен) тетрадочку.
Всю ночь, спрятавшись от спящей семью на кухне , мучил я гитару, пытаясь создать творение по силе воздействия , способное конкурировать с нашей общей с Пашей песней о цыганско-кукушкинских страстях. Запев получился сразу, а припевы (вариантов было штук десять), ну никак не хотели биологически совмещаться с яркой первой частью. И, наверное, правильно: я придумал, что по характеру «Глаза» должны походить на битловскую «Ob-La-Di, Ob-La-Da». Но русская битлятина не выходила и все тут. Тем не менее, на следующей репетиции (Березин почему-то отсутствовал) я срепетировал песню с одним из горе-припевов, параллельно пришпандорив к организму песни флейтовое вступление. И песня имела успех (наверное хороши были слова и я лихо пел и играл на баяне). Прошло время; я покинул «Пламя», жизнь меня завертела - закружила и я забыл про песню «Красивые глаза»
Прошла тысяча лет и среди своих бумажек я однажды наткнулся на текст П. Хмары про красивые глаза. Запевы я вспомнил сразу, а припев (Бог шельму метит) ну, никак не получался. Тогда я придумал новый и решил, чтобы не забыть песню "Красивые глаза" снова, записать ее. Олег Завьялов помог мне ее стилизовать под песню, звучащую на первомайской (той ещё советской) демонстрации.
Паши Хмары уже не было на нашей бренной земле, а его жена вполне одобрила наше творение, которое я посвятил своему ушедшему другу.
Позже, в дремучих сетях интернета отыскалась и пламеневская концертная версия «Красивых глаз». Студийной версии этой песни в ансамбле так и не записали.
Можно сыграть в игру и узнать какой Малежик (молодой или умудрённый опытом) Вам нравится больше.