Это потом уже, через много лет станет она Верой Алексеевной Лабуновой.
Родилась же и потом долго ещё жила, даже не подозревая, что её так зовут, потому что была в деревне Веркой. Когда подросла, то соседи стали звать «Верищей», потому что широка была и в кости, и телом. Во всех местах. Руки и ноги к её массивному туловищу тоже достойные прилагались. Лица - в изобили же было: круглое, лоснящееся, с небольшими глазами и губками.
Принято думать, что большие или просто толстые люди всегда добрыми бывают.
Верища же молчаливой была. А молчала она потому, что сама про себя думала, будто умная. И все кругом недоброго для неё хотят. Насмехаются. Даже мама рОдная, которая на ласку была скупа, но, правда, и бить не била. Просто, когда чем-то недовольна была, на Верищу смотрела посмеиваясь. Да так, что исправиться хотелось тут же, не сходя с места. Обгадиться тоже хотелось…
Жили они в просторном доме на высоком фундаменте, который ещё дед Верищин поставил. Вдвоём с матерью и жили, потому что отец как-то зимой в дороге замёрз, выпав пьяным из саней.
Лошадь во двор сама воротилась, а батю через трое суток из сугроба и откопали. Но Верища с матерью об нём не очень-то и тужили. Дочь потому, что и помнила его смутно, ибо мала была – 3 года всего, когда это случилось.
А мать… Кто ж её знает, почему она не печаловалась. Соседи говорили, что несколько раз видели, как отец, пьяным, гонял её по двору с поленом в руках. А потом бил за сараем тяжело и долго. Так бил, что селезёнка у него ёкала. И соседи ёк этот, утробный, тяжёлый, слышали. Но мать никто не жалел, потому что поговаривали, будто за Алексея-то она уже брюхатая вышла, чтобы срам скрыть. А пузо прижила она, вроде как, от заезжего студентика, который летом к ним на практику со старичком приезжал.
Ходили они два месяца вокруг деревни. Старичок, значит, всё в прибор на ножках смотрел, а студентик реечку с разметкой ему издалека показывал. А квартировать они остановились в Дарьином доме, том самом, с высоким фундаментом. Потому что родителей она похоронила и жила теперь одна, работая на почте. И прибавка в несколько рублей была совсем даже девушке не лишней.
Вот, видите, а получилось - ананакак: не только прибавка денежная…
К рублям, значит, и с приплодом ещё осталась.
А Лёха, он же чё? Он из многодетной семьи. И парень простой. Позвала его Дарья, он и пошёл к ней в примаки из своей полуразвалившейся хаты, в которой осталось ещё четверо его братьев и сестёр с отцом да матерью.
Потом ему, стало быть, кто-то из доброхотов и надул в уши про студентика-то.
Верищу Дарья родила через семь месяцев после свадьбы. А вскоре после её рождения Лёха и стал за сараем чуть не каждую неделю «селезёнкой ёкать».
Смерть мужнина смертью, но Дарья и дом и дочку соблюдала. От порога уже всегда чисто было и щами распаренными пахло. Девка, Верища, то есть, всегда умытенькая, мордастенькая, косы туго заплетённые, ногти подстриженные.
В школу её Дашка повела с георгинами из собственного огорода, в газетку завёрнутыми. А под цвет тем георгинам заплела в волосы дочери тёмные бордовые ленты. И пышными бантами завязала.
Когда пришло время после линейки цветы учителям вручать, то Верищу Дашка к директорше подтолкнула. Так вот и началась «карьера лучшей ученицы» в школе.
Училась Верища трудно, но хорошо. До позднего вечера за уроками сидела, и мать её тогда ни к какой домашней работе не привлекала. А если тихонько проходила мимо стола, за которым дочь науки осваивала, то глядела на её крепкий зад, которым та и должна была добыть своё светлое будущее, коли уж в очереди за мозгами они оказались в числе последних.
Когда же пришло время получать аттестат о среднем общем образовании, то Дарья в школе и в доме у директорши бесплатно ремонт сделала. А Верища ей в том помогала. Расплатилась школа с матерью и дочерью золотой медалью и направлением на учёбу в областной педагогический институ, куда Верища и поступила, пропотевши месяц перед вступительными экзаменами уже на подготовительных курсах.
И стала Верища готовить себя к головокружительной карьере учительницы физики, уверенная, что уж до завучей-то она, по крайней мере, точно дослужится . А там – кто его знает, как судьба повернётся…
Пока же её сделали старостой группы, и в специальном журнале она отмечала, кто на занятиях отсутствовал с самого начала, а кто и сбежал, так до конца и не освоив науки дня сегодняшнего. Если же её девчонки просили не отмечать их пропусков, то Верища сдвигала толстые брови свои, смотрела перед собой на сложенные на столе руки и отвечала, что «действует в рамках закона» и нарушать его не станет.
А одну Верищину курсовую даже декан похвалил, отметив, что «сдана была в срок».
На предпоследнем курсе Верка выбрала себе в будущие мужья Серёгу с «дурфака». Это у них в институте так факультет, на котором готовили учителей физкультуры, назывался. Когда-то девки из группы принесли старые сочинения, которые студенты этого факультета на вступительных экзаменах писали. Верка открыла тетрадку, подписанную каким-то Сергеем Лабуновым, и там прочла:
« Почему я занимаюсь этим видом спорта», - это тема была такая. А дальше написано:
«Я занимаюсь борьбой. Это потому, что ещё Маркс и Энгельс писали, что вся жизнь – борьба». Так сочинение начиналось. Так же и заканчивалось, потому что кроме этой строчки ничего в работе не было. Но стояла оценка «5», и Серёга был студентом.
Верища пошла разыскивать автора сего бессмертного шедевра русской словесности, а когда увидела огромного светловолосого парня, ходившего по коридорам института вразвалочку, то сразу же поняла, что это – мужчина её мечты.
Серёга за свою свободу боролся недолго и несильно: к концу четвёртого курса они поженились, потому что Верища носила уже пять месяцев у себя под сердцем ещё одного борца за идеи Маркса и Энгельса.
Что поторопилась, она поняла в начале следующего учебного года, когда начала пятый курс.
В первых же числах сентября, когда ветви на деревьях в институтском сквере даже не успели ещё до конца пожелтеть, овдовел декан, тот самый, который обратил внимание когда-то на Веркину курсовую.
Верища сразу же начала окружать его женской заботой. А так как заботиться сразу о троих мужчинах (к тому времени сын борца уже родился) было сложно, то ребёнка она отправила в деревню к матери, а с Серёгой развелась, сообщив тому, что не чувствует с ним «духовного единства». Серёга, скорее всего, тоже не чувствовал, потому и не стал возражать.
Годы прошли. Верища теперь уже и не Верища вовсе, потому что на табличке, что висит на дверях её кабинета, чётко выписано: «Декан физико – математического факультета Лабунова В.А.»
И числитель её дроби, в котором, как известно, выражены притязания человека к жизни, стал значительно выше, чем она когда-то могла даже представить в самых смелых своих мечтах.
Знаменатель же, который отражает то, как мы выглядим в глазах окружающих…
Ой, да чёрт с ним, со знаменателем-то!..