30 октября 1927 года на сцене Ленинградской филармонии состоялся первый сольный концерт Н. К. Печковского. Первое отделение составляли романсы П. И. Чайковского, второе – С. В. Рахманинова. Программа, предложенная артистом, была близка его натуре – это были яркие драматические произведения, полные страсти, глубоких душевных переживаний, отчаяния и бунтарства.
Романсы Чайковского он выбрал знакомые и любимые: «Снова, как прежде, один», «Ночь», «Забыть так скоро», «Страшная минута», «Хотел бы в единое слово», «Растворил я окно», певец включил также в программу концерта свои заветные две арии Германа из «Пиковой дамы».
Из Рахманинова, кроме популярных «Отрывка из Мюссе», «Я опять одинок», «О нет, молю, не уходи», взял и менее запетые «Я был у ней», «Проходит все, и нет к нему возврата», «Как мне больно».
Он помнил наставления Станиславского: «Когда ты поешь в опере, то четыре акта дают тебе возможность постепенно приходить к выявлению твоего образа, а в романсе – этой миниатюре, как бы, маленькой пьесе, ты должен в короткое время проделать все то же, что в опере».
Это был первый, если можно так выразиться, экзаменационный концерт артиста. Позже он обратит свое внимание и на сочинения западноевропейских композиторов и будет включать в свои концертные программы романсы Шуберта, Шумана, Брамса, Листа. В сферу его интересов попадут сочинения и М. И. Глинки, и А. С. Даргомыжского, и Н. А. Римского-Корсакова.
В 1928 году с разрешения С. М. Кирова Печковский с июля по октябрь ездил в Италию для усовершенствования своего вокального мастерства. Л. Я. Липковская, с которой он пел в «Травиате» во время ее приезда в Ленинград, отрекомендовала его знаменитому маэстро Витторио Вандзо.
В Милане у Вандзо в разное время занимались выдающиеся российские певцы – Г. А. Бакланов, Д. А. Смирнов, П. И. Цесевич, сама Л. Я. Липковская, у него консультировался Ф. И. Шаляпин.
Маэстро не занимался с Николаем Константиновичем техникой вокала, а по его просьбе проходил с ним отдельные отрывки из опер или целые оперные партии, в которых он чувствовал себя не очень уверенно.
Именно в Милане у Печковского впервые зародилась мысль когда-нибудь спеть Отелло в опере Дж. Верди. Он тогда слушал много грамзаписей самых различных исполнителей этой партии.
Быть в Милане и не посетить «колыбель оперы», знаменитый театр Ла Скала? Николай Константинович, конечно, бывал там неоднократно.
И вот как он живописал миланский театральный быт и нравы:
Во всех оперных спектаклях вокальное исполнение было на большой высоте, но постановки оставляли желать много лучшего. В частности, абсолютно отсутствовала игра солистов, а хористы обычно выступали без грима, с небритыми физиономиями …
Солисты были на сцене самими собой, они не создавали образа, а лишь следили за звуком. Перед тем, как взять высокую ноту, они отходили на задний план и плевали. Затем брали (очень красиво!) эту ноту и, бережно передвигаясь по сцене, выносили ее на рампу. У меня эти манипуляции вызывали сначала недоумение, а затем смех. Но местная публика находила, что так и должно быть!
Ввиду того, что оперные артисты были поглощены лишь стремлением взять красиво ту или иную ноту, а на остальное не обращали внимания, публика вела себя в театре соответствующим образом. Во время действия зрители ели, пили газозу (род лимонада), спорили между собой о том, как взята певцом или певицей какая-нибудь нота и т. п. Нередко и меня пытались вовлечь в такие диспуты, но я старался уклониться от участия в них, так как был предупрежден, что пылкие и горячие итальянцы могут легко дойти до рукоприкладства.
Занятиями с В. Вандзо Николай Константинович был доволен, он остался под большим впечатлением от его знаний и опыта. Хотя, конечно, четыре месяца занятий – срок малосерьезный.
Возвращаясь из-за границы, Печковский заехал в Одессу. Он дал там концерт, которым подвел определенный итог своей краткой стажировке в Италии. Он пел подготовленные с маэстро Вандзо отрывки из опер «Любовный напиток» Г. Доницетти, «Травиата» и «Риголетто» Дж. Верди, «Тоска» Дж. Пуччини и другие. Концерт прошел с огромным успехом.
Тогда же в Одессе он оформил свои отношения с Таисией Александровной, официально вступив в брак.
В октябре 1928 года Николай Константинович дал еще один сольный концерт в Большом зале Ленинградской филармонии, который ознаменовался неприятным инцидентом.
В тот вечер аккомпаниатор артиста был нездоров. Печковский из-за этого сильно нервничал. Чаша его терпения переполнилась, когда пианист неловко уронил с рояля все ноты и рассыпал их по полу. Он повернулся и, не закончив арии, ушел со сцены. Зрительный зад зашумел. С галерки послышался голос: «Рано в бутылку залез, Печковский!»
На следующий день ленинградские газеты сообщили, что Печковский привез из-за границы «барские замашки».
Впрочем, вскоре Николай Константинович позабыл про все неприятности. Зимой, в самом начале 1929 года ему довелось сыграть драматическую роль Незнамова в пьесе А. Н. Островского «Без вины виноватые». В театре Е. М. Грановской и С. Надеждина должен был состояться благотворительный спектакль. После спектакля в концерте пригласили выступить Печковского, а вместо этого он предложил себя на роль Незнамова в самой пьесе. Инициатива Николая Константиновича была встречена без восторга. Все помнили о том, что попытка даже Шаляпина выступить в драматическом спектакле окончилась в свое время неудачей. Драматические не доверяли «оперникам», участие Печковского в «их спектакле», в пьесе Островского их оскорбляло. А между тем, монолог Незнамова он ставил еще вместе со Станиславским.
На репетиции актеры проходили пьесу вполголоса, Николай Константинович принял ту же манеру, чем немало их удивил. Они были удивлены еще более, когда выяснилось, что Печковский, оказывается, знает текст роли и «не машет руками, как все оперные», да еще и произносит все «со смыслом».
До нас дошло фото Николая Константиновича в другом драматическом спектакле - в пьесе А. В. Луначарского "Бархат и лохмотья". Пьеса, кстати, была популярна. Ее премьера прошла в 1927 году.
Но, вернемся к спектаклю А. Н. Островского "Без вины виноватые" с участием оперного кумира Н. К. Печковского.
В день концерта был аншлаг, все билеты «на спектакль Печковского» были проданы. Драматические опять были уязвлены – что значит «спектакль Печковского»? А они что, в спектакле не участвуют? Но все забылось под овации благодарной публики. Каждый участник спектакля получил свою долю аплодисментов. На следующий день в ленинградских газетах появилась рецензия популярного артиста П. В. Самойлова, который до Печковского с успехом исполнял в этом спектакле роль Незнамова. Самойлов очень тепло отозвался о работе Николая Константиновича, чем чрезвычайно его порадовал.
В сентябре 1929 года в ленинградском Малом оперном театре давали «Травиату».
На сцене царил холод – крыша театра протекала. После первого акта Николай Константинович обнаружил, что голос его садится. Он заявил дирекции, что петь больше не может. Все переполошились. Директор слезно умолял певца, по возможности, как-нибудь окончить спектакль. Затем в дело вмешался секретарь парткома. Указывая на партнеров Печковского, он спросил со всей прямотой: «Почему же Сливинский и Попова не простудились, а ты вот один простудился?» Ответ последовал незамедлительно: «Почему Ленин умер, а такой дурак, как ты, остался жив?» Секретарь развернулся и хлопнул дверью. Директор продолжал уговаривать певца. Николай Константинович поддался на уговоры, не стал петь большую арию второго акта и после этого кое-как довел спектакль до конца.
Существовавший в те годы так называемый художественно-политический совет театра назвал поведение артиста Печковского хулиганским и антисоветским и выступил с соответствующим заявлением по ленинградскому радио. В ответ артист Печковский вообще отказался выходить на сцену.
Прошла неделя, другая … В ленинградских газетах его поведение заклеймили, появились обличающие заметки с художественными оборотами «шаляпинские повадки», «барские замашки», «зазнавшийся тенор» и карикатурами. Николай Константинович решил позвонить лично Кирову. Тот вызвал его в Смольный. «Что же ты хочешь?», – спросил Киров. «Уехать». – «За границу?» – «Нет, я хочу уехать в Одессу» – «Так и там уже все про все знают. И в Одессе, и в Тбилиси и в других городах».
Киров захотел сам во всем подробно разобраться. Николай Константинович во всех деталях рассказал о том, что случилось. Киров расхохотался и вызвал тов. Смирнова. Тов. Смирнов дал подробный отчет по средствам массовой информации.
Сергей Миронович Киров распорядился и …
Была создана специальная комиссия с участием ряда уважаемых людей, народных артистов … Комиссия постановила:
· считать факт неоконченного ремонта крыши установленным;
· как следствие этого считать наличие простуды у артиста Печковского возможным;
· артисту Печковскому объявить благодарность за самоотверженный труд в болезненном состоянии;
· дирекции театра за несвоевременное окончание ремонта поставить на вид;
· секретарю парткома вынести выговор с занесением в личное дело;
· художественно-политический совет Малого оперного театра распустить, как не оправдавший оказанного ему доверия.
Статус-кво было восстановлено.
Постановление комиссии было решено разослать во все театры СССР, где должен был петь артист Печковский, для зачитывания публике перед спектаклем.
Билеты на все выступления и все гастроли артиста Печковского теперь раскупались сходу и с боем.
После триумфального выступления певца в ленинградском Академическом Театре оперы и балета ему предстояло петь в московском Большом. Перед отъездом он встретился с Кировым. «Какой позор, какой позор!» – сокрушался Николай Константинович. «Ничего ты не понимаешь! – похлопал его по плечу Киров. – В Америке тебе за рекламу большие деньги пришлось бы платить, а здесь – все даром!»
В Москве в Большом театре история повторилась. Председатель месткома зачитал перед спектаклем постановление комиссии. В правительственной ложе восседали А. И. Микоян, К. Е. Ворошилов, А. А. Андреев … Едва выступающий закончил, Ворошилов начал аплодировать, к нему сразу же присоединился весь зрительный зал. Спектакль закончился овацией.
Любушка. Песня. Музыка И. П. Шишова, стихи М. В. Исаковского. Партия фортепиано – С. О. Давыдова.
Зимой 1929-30 г. г. в Ленинграде проходил I-ый колхозный съезд. На съезде с двухчасовой речью выступил тов. С. М. Киров. Основная мысль сказанного тов. С. М. Кировым сводилась к тому, что колхозники в новых сложившихся условиях должны «работать, работать и еще раз работать».
Культурная программа съезда включала в себя выступление солиста Академической оперы тов. Печковского. Николай Константинович спел арию Германа из финала оперы «Пиковая дама» «Что наша жизнь? – Игра!» Прозвучало, честно говоря, сомнительно. Не нарочно, конечно, но … После двухчасовых призывов к честному и добросовестному труду –ария Германа со словами: «труд, честность – сказки для бабья, кто прав, кто счастлив здесь, друзья?..» «так бросьте же борьбу, ловите миг удачи …» После мероприятия Киров подошел к Печковскому: «Слушай! Я два часа говорил колхозникам, что надо работать, и они поняли и прочувствовали это. Ты же пел всего три минуты, призывая совсем к другому, а аплодировали тебе больше, чем мне!»
