В своих воспоминаниях о своей первой брачной ночи Екатерина пишет, что долго прождала своего суженого, а когда «Его императорское высочество, хорошо поужинав, пришел спать, и когда он лег, он завел со мной разговор о том, какое удовольствие испытал бы один из его камердинеров, если бы увидал нас вдвоем в постели, после этого он заснул и проспал очень спокойно до следующего дня...»
Госпоже Бьельке она пишет: «Я принадлежу к числу тех женщин, которые думают, что всегда виноват муж, если он не любим, потому что, поистине, я бы очень любила своего, если бы представлялась к тому возможность и, если бы он был так добр что желал бы этого».
Екатерина в своих дневниках, воспоминаниях и письмах всегда будет винить Петра III в невнимательности, нелюбви и холодности к ней. Но так ли это на самом деле.
С самого начала прибытия Фике (Екатерины) в Россию Петр сдружился с ней и много общался. Но Екатерина пишет, что в этом не было совсем той дружбы, которая могла бы перерасти в любовь. Он целыми днями рассказывал ей о солдатиках, а она слушала ему в угоду, и непроизвольно часто зевала. Как она сама пишет: «…он очень забавлялся, говоря со мною подолгу. Многие приняли это за настоящую привязанность, особенно те, кто желал нашего брака, но никогда мы не говорили между собою на языке любви. … в моей душе было достаточно врожденной гордости, чтобы помешать мне сделать первый шаг; что же его касается, то он и не помышлял об этом, и это, правду сказать, не очень-то располагало меня в его пользу: девушки, что ни говори, как бы хорошо воспитаны ни были, любят нежности и сладкие речи, особенно от тех, от кого они могут их выслушать, не краснея». Петру же нужна была не жена, а, как писала в тех же воспоминаниях Екатерина, «поверенная в его ребячествах».
Муж ее долгие годы оставался великовозрастным дитятей. Когда Елизавета вознамерилась женить 16-летнего племянника, ее врач Лесток советовал императрице сделать это не раньше, чем Петру исполнится 25 лет, - так отставал наследник в своем физическом и умственном развитии. Екатерина описывает, как Петр, на протяжении нескольких лет их супружеской жизни, натаскивал в спальню, прямо в кровать, игрушек и часами играл в куклы, втянув в эту забаву камер-фрау. Но дело было не только в инфантильности великого князя.
Екатерина была гордой и самолюбивой женщиной, с тем достоинством, которое бросалось в глаза при первой же встрече с нею. Такие женщины больше всего боятся оскорбления или даже пренебрежения к себе.
В самые первые дни жизни с мужем, вспоминает Екатерина, «у меня явилась жесткая для него мысль... Я сказала себе: если ты полюбишь этого человека, ты будешь несчастнейшим созданием на земле; по характеру, каков у тебя, ты пожелаешь взаимности; этот человек на тебя почти не смотрит, он говорит только о куклах или почти что так и обращает больше внимания на всякую другую женщину, чем на тебя; ты слишком горда, чтобы поднять шум из-за этого, следовательно, обуздывай себя, пожалуйста, счет нежностей к этому господину; думайте о себе, сударыня.»
От этого признания так и веет сухим рационализмом, эгоистичной и честолюбивой женщины
Читая мемуары Екатерины, мы видим Петра ее глазами, до нас долетает с его половины визг истязаемых им собак, пиликанье на скрипке, какой-то шум и грохот. Иногда он вваливался на половину жены, пропахший табаком, псиной и винными парами, будил ее, чтобы рассказать какую-нибудь скабрезную историю, поболтать о прелестях принцессы Курляндской или о приятности беседы с какой-либо другой дамой, за которой он в данный момент волочился. Екатерина, как в первые месяцы жизни в России, притворно внимательно его слушала, незаметно зевала и ждала, когда он кончит свои откровения, конечно, не радовавшие ее.
Они были совершенно несхожие люди и говорили на разных, непонятных друг другу языках. Екатерина пишет, что в таких беседах для нее было тяжелым трудом поддерживать разговор о подробностях по военной части, очень мелких, о которых он говорил с удовольствием, тем не менее она старалась не дать ему заметить, что изнемогает от скуки и усталости.
Когда он наконец уходил, самая скучная книга казалась ей приятным развлечением. К тому же она жалуется в мемуарах, что муж ее трус и не в состоянии защитить интересы их маленькой семьи от постоянного и бесцеремонного вмешательства посторонних - порученцев и соглядатаев Елизаветы.
Однажды Елизавета заподозрила Екатерину в сговоре с канцлером Бестужевым-Рюминым. Екатерину допрашивали в Тайной канцелярии при графе А.И. Шувалове и ее муже. Последний не только не защищал жену, а даже пытался направить гнев императрицы на нее, что возмутило даже саму Елизавету.
Но это все мы знаем из мемуаров самой Екатерины. Но иногда Екатерина проговаривается. Например, как-то Петр ей сказал, что хотел бы чтобы она его любила также как Андрея Чернышева. И потом из ее воспоминаний видно, что он тянулся к ней. Он был такой же одинокий человек, как и Фике, за ним так же следили, за каждым жестом, за каждым словом, ему не с кем было откровенно поговорить, после того как убрали его любимых камердинеров. Екатерина сама пишет, что он был очень одиноким человеком, и в горе своем он приходил к ней и говорил с ней, а для нее он был жалок.
Екатерина, по воспоминаниям современников, была гением общения. Она могла очаровать любого человека. В ней был необыкновенный магнетизм, к ней тянулись не только люди, но и все животные, которые были рядом. Так почему же она не смогла выстроить мостик доверительности и близости со своим супругом. Почему он не видел в ней женщину?
Была ли этому вина инфантильности или черствости Петра, или высокие требования к своему мужу Екатерины, или трезвый и холодный расчет, который она привнесла в свой брак с самого начала. «Думайте о себе, сударыня!».
В другом месте мемуаров она проговаривается: «Великий князь во время моей болезни проявил большое внимание ко мне; когда я стала лучше себя чувствовать, он не изменился ко мне, по-видимому, я ему нравилась; не могу сказать, чтобы он мне нравился или не нравился: я умела только повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж». И далее - самое главное: «Но по правде, я думаю, что русская корона больше мне нравилась, чем его особа.»
В последних словах, наверное, самая большая правда. Петр III для Екатерины был конкурент, честолюбие Екатерины уже тогда было направлено на то, чтобы быть единовластной правительницей.