План был прост: Наташа придёт к Круглову, обсудить нюансы их сотрудничества (об их делах она, конечно, ничего не стала рассказывать Максиму, но заверила его, что не вызывающий подозрений повод для встречи у неё есть), и, пока будет отвлекать майора разговором, Макс проберётся в подвал, проверить, есть ли в нём пленник, и узнать, кто он и как там оказался.
Поздним вечером, оставив Наташину машину в ближайшем переулке, оба они прошли по пустынной, едва освещённой в большинстве своём разбитыми или перегоревшими фонарями улочке к дому майора. Наташа всю дорогу была молчалива. Она злилась на себя за ненужную откровенность, за девчачье желание выслужиться перед мужиком, который унизительно отверг её, и из-за этого злилась и на Максима, который ни одним словом, ни взглядом не напоминал ей о том, что между ними произошло – это значило, что она ему совершенно безразлична, этот эпизод не казался ему ни смешным, ни возмутительным, он попросту не имел для него значения в сравнении с открывшейся тайной Круглова, которой он был полностью захвачен. Макс бесил её своим благородством, одержимостью идеей спасения зятя любой ценой, равнодушием к ней – и риском, который несло в себе ошибочное решение помогать ему. «Какая мне от этого польза? Никакой! Что мне даст его дружба? Ладно бы, роман – от скуки, от нечего делать! Но дружба? А вот ссора с Кругловым – это проблема. Дура! Дура!». Внутренний голос беспрерывно ругал её, однако внешне она была спокойна, и продолжала идти дальше, не в силах нарушить данное обещание.
Возле ворот они остановились и красноречиво посмотрели друг на друга. Максим был взволнован куда больше Наташи. Ему, грузному и не очень спортивному, предстояло быстро, не привлекая внимания, перевалиться через забор во двор и спрятаться за стоявшей там громадной жестяной бочкой, видимо, собиравшей летом дождевую воду для каких-то хозяйственных нужд. Чёрный волкодав, прикованный к цепи, при этом непременно залает, но тут же Наташа позвонит, и всё будет выглядеть так, что она и есть тот незнакомец, который нервировал собаку.
Максим перелезал очень неловко, ставя ноги на кирпичи арки соседского дома, положенные неровно, словно ступеньки именно для такой задачи. Пёс, как и ожидалось, уже залаял, а заговорщик всё ещё болтался, перерезав живот напополам ребром металлических ворот, и тяжело дыша. Воротины хотели разбежаться под его весом, но, скреплённые между собой щеколдой, просто дрожали и поскрипывали. «Скорее», – беззвучно шептала Наташа, понимая, что Макс её не слышит, и как будто молясь. Наконец, он перекинул ногу, подтянул за ней с трудом другую и, сам не очень понимая, какими именно движениями добился этого, тяжело ухнул в сугроб, очутившись сразу за нужной бочкой. За мгновение до этого, ещё в его полёте, Наташа успела позвонить, а входная дверь тут же открылась. «Кто?», – раздражённо крикнул в озарённую вспыхнувшей над крыльцом лампочкой тьму хозяин дома.
- Валера, это я! – ответила ему из-за калитки Наташа. – Уймите собаку.
Круглов спустился с крыльца и отворил калитку. Он не здоровался, не задавал вопросов и, по-видимому, молча изучал утомившую его своей внезапностью гостью.
- Пришла отметить первого нашего клиента, – вполголоса, чтобы не услышал Макс, но зная, что Круглов одобрит такую конспирацию, проговорила Наташа, доставая из-за пазухи бутылку вина: дорогого, привезённого из Москвы для поминок, каких в местных магазинах отродясь невозможно было бы встретить.
- И ты будешь пить эту дрянь? – наконец, спросил майор.
- А что? У тебя есть что-то получше?
Вместо ответа он резко мотнул головой, как бы приказывая ей войти. По привычке посмотрев влево и вправо в поисках праздных зевак, он закрыл калитку, заперев её изнутри, и сопроводил свою компаньоншу по крыльцу в дом.
- Джек! Молчать, свои! – грозно окликнул он неистово лаявшего и рвавшегося с цепи пса, и входная дверь за ними затворилась. Повинуясь неразумному хозяину, Джек печально заскулил и, наконец, затих.
Сегодня он не повёл Наташу вдоль коридора в кухню, а пригласил свернуть в первую же дверь. Там оказалась погружённая в полумрак гостиная: просторная, чистая, уютная даже, хотя и провинциальная. Поблёскивающие в свете торшера узорчатые обои, пейзажи, писанные с использованием посеребрённой краски, свисающие с абажуров прозрачные капли – имитации хрусталя, стеклянный графин и бокалы на полках, – много блеска и мало вкуса. Громадный телевизор на стене был включён, и, едва войдя и прикрыв за собой рыжую дверь с множеством рифлёных стёклышек в ней, Круглов схватил с прозрачного овального столика пульт и сделал громкость ещё выше: рябивший на экране патриотический концерт яростно заголосил офицерским хором народную песню. В другое время Наташу удивило бы, если не напугало, такое решение, но сейчас она сочла его очень удачным: так майор не услышит никаких посторонних звуков ни со двора, ни из коридора. Он, впрочем, сделал это по той же причине, хотя и надеялся, что, избитый после прошлой попытки сообщить о себе безымянному визитёру, его пленник будет помалкивать.
На столике ещё стояла неполная бутылка Хеннеси и большой бокал, наполненный золотистой жидкостью на треть. Наташа только сейчас поняла, что Круглов сегодня ведёт себя непривычно: вроде бы такой же мрачный, грубый, настороженный, а всё-таки заметно более спокойный.
- М-м, санкционка? – весело спросила она, беря в руки бутылку и аккуратно вертя из стороны в сторону, изучая этикетку.
- А ты думаешь, только в Москве можно достать? – развязно усмехнулся Круглов и подошёл к этажерке. – Будешь? Или всё-таки вино?
Перспектива выпить хороший алкоголь, приятную особенность которого – не вкус, но статус – она уже начинала забывать здесь, манила Наташу. Однако она рассудила, что крепкие напитки сегодня – это слишком рискованно, и отказалась. Круглов достал удлинённый бокал для вина на зелёной ножке.
- И что там у тебя за клиент? – довольно равнодушно спросил он, чтобы поддержать беседу, пока открывал бутылку, которая именно на этот случай была раскупорена дома и наскоро заткнута пробкой. Не отпускать же его бродить по дому в поисках штопора!
- Работник министерства культуры! – значительно, но с ехидством, заявила Наташа, присаживаясь на мягкий, почти плюшевый диван и вытягивая под столиком уставшие ноги.
- Если честно, мне похрен, кто там и откуда. Лишь бы по ценнику платил, –не отрывая глаз от бокала, в который медленно сочилась тёмно-бордовая жидкость, откликнулся Круглов.
Макс долго уже сидел в сугробе за бочкой, ожидая в нерешительности неизвестно чего и чувствуя, как немеет от холода всё его тело ниже пояса. Из-за тройного стеклопакета выходящего во двор окна доносились, как гулкий стук, аккорды до странности бойкой песни; окно постоянно моргало голубым светом – по-видимому, отблесками работавшего телевизора. То, что казалось довольно простым и логичным при обсуждении в доме Перемыслова, теперь представлялось совершенно невозможным. Как он проникнет в дом незамеченным? Как найдёт этот подвал? И, если попадётся на глаза Круглову, что станет с ним, с Давидом, с Наташей? А с Ксюхой? Нет, – остановил он ужас, заклокотавший где-то в горле, – Наташа клялась, что для неё разоблачение так же страшно, поэтому она сделает всё, чтобы не допустить его. Но что, если в подвале не Давид?
«А что, если Давид?», – с какой-то незнакомой язвительностью проговорил внутренний голос. Что, если зять, чьи благородные помыслы и отважную идею он присвоил, как бы передал сам себе по наследству, словно личное благословение погибшего мученика, жив? Тогда он, Максим, его преемник, начавший новую, героическую и чистую жизнь, снова уступит ему эту роль, а сам станет прежним, тихим, трусливым, обывателем-Максом! И Ксюша, конечно, встретит своего героя, напрочь забыв о том, кто отчаянно пытался спасти её вопреки пропаже. Да впрочем, и не успел он ей об этом сообщить, а говорить позже, что вот, мол, собирался, будет уже слишком хвастливо, неприятно…
«Что за чушь!», – воскликнул он сам в себе. – «На праведные дела что, есть какая-то монополия? Что мешает вам вместе, объединив усилия, бороться со злом? Спасать девочку? Просто обоим быть одинаково хорошими людьми?». И, осмелев от этой мысли, Макс всё-таки поднялся на ноги. Пёс бдительно натянул цепь, но, следуя указаниям хозяина, лишь глухо пробурчал что-то себе под нос. Максим, согнувшись, перебежал небольшой дворик и осторожно поднялся по ступеням. Он плавно открыл удачно незапертую входную дверь (был уговор, если Круглов её запрёт, то Наташа попросится в туалет и откроет её, но делать этого не пришлось) и, войдя во мрак прихожей, которая вся бушевала от громкой музыки, притворил дверь максимально аккуратно, отпустив ручку так плавно, что она щёлкнула еле слышно. Далее, сместившись немного влево, по указаниям Наташи, и опустившись на четвереньки, он нащупал ручку от подвального люка, а ещё чуть дальше – массивную щеколду. Внутри него всё холодело, пульс стучал в ушах, висках, в затылке, и он ежесекундно ждал, что откроется дверь, усилится музыка и с ней человеческие голоса, а после он будет обнаружен… Дрожащими руками, боясь вдыхать и глотать, Максим так же медленно, тихо отодвинул тугую щеколду. Отползая с крышки, открыл тёмный проём, пахнувший на него сыростью. Ощупав ногой верхнюю ступеньку, стал спускаться вниз, рукой приспуская за собой и крышку. После того, как она легла на место, можно было зажечь фонарик телефона. Дрожащей рукой Макс еле справился с этой задачей и высветил собственные ноги. Потом в луче появился грязный каменный пол. После он ткнулся во все стены и, наконец, у дальней обнаружил сгорбленную, неподвижную, одетую во что-то объёмное, вроде старого ватника, фигуру. Было неясно, мёртв ли этот человек, или спит, или выжидает.
«Эй», – шёпотом, слишком громко прозвучавшим в этой колодезной тишине, окликнул Макс.
Удивлённый новым голосом человек шевельнулся. Он поднял лицо и встретился с направленным в него ярким лучом, от чего тут же закрылся ладонями. От резких движений зазвенела цепь – звук напомнил тот же, что издавала нервная собака, и Максим машинально вздрогнул
- Извините, пожалуйста, – снова прошептал Макс. – Я понимаю, это больно. Но мне надо рассмотреть ваше лицо.
Повинуясь, пленник отнял руки, но всё же неумышленно закрывался чёрной от грязи или крови выставленной вперёд ладонью от непривычного света. Давно немытые, спутанные, склизкие чёрные волосы, отпущенная чёрная борода, лицо всё вздувшееся, отёкшее, синее от гематом.
«Нет, это не Давид», – с неожиданной смесью разочарования и облегчения подумал Максим.
И тут же сиплый, слабый голос, который всё равно не мог скрыть изумления, выдавил: «Макс?».
Давид успел рассказать, как, идя к себе в гостиницу, прямо на улице столкнулся с человеком, одетым сплошь в чёрное, в надвинутой низко на глаза чёрной шапке, который целился в него из ружья, но был вдруг сбит с ног неизвестно откуда вылетевшим Кругловым. После этого Круглов напал на Давида и в долгой борьбе оглушил его. Очнулся Давид здесь, в подвале.
Макс объяснял ему, что освободить его сейчас не сможет. Это сильно подставит хорошую женщину, находящуюся здесь и помогающую ему. Он скорее угадал по движению губ, чем услышал, как Давид с тревогой спрашивает: «Ксюша?», – отрицательно мотнул головой и, ощущая что-то неприятное в сердце, добавил, что Ксюха жива, с ней всё в порядке. Он клялся, что вернётся за ним вскоре, обязательно, непременно, похитит его, Давид понимающе кивал, а всё же в исступлении шептал: «Не уходи!». Наконец, им удалось распрощаться. В ужасе от увиденного и пережитого, Максим поднимался на поверхность. Ему хотелось скорее бежать отсюда, но он понимал, что с побегом начнётся самое сложное. Придётся вернуться сюда, однако он даже не может быть уверен, что не обнаружен уже хозяином дома или не будет обнаружен в следующие несколько секунд.
Однако в коридоре было так же темно, всё так же грохотала музыка. На мгновение ему показалось, что женщина кричит где-то: «Помогите!», – но может быть, это тоже было по телевизору? Инстинктивно дёрнувшись, было, к двери гостиной, он вспомнил, что ни в коем случае не должен попасться, что ему необходимо срочно удирать, и, вернув обратно щеколду, он снова тихо и аккуратно, как и вошёл, выскользнул на улицу.
Круглов, допив свой коньяк и выслушав сонно бодрый рассказ о собеседовании с министром, вдруг пересел вплотную к Наташе и положил свою маленькую, короткопалую ладонь прямо на обтянутую тонкой тканью чёрных брюк коленку.
- Валерий Борисович, – внезапно вернулась она к прежнему деловито-уважительному тону, – что вы делаете?
- А то ты не понимаешь, – гадкая улыбка на его рыжем лице.
- Я… Я не затем к вам пришла. Мы теперь с вами партнёры!
- Ну, это ты так думаешь, – спокойно произнёс он и вдруг одним движением рванул на себя её кремовую блузку, отчего пуговицы со стуком посыпались в разные стороны.
Прижимаемая к дивану навалившимся на неё тяжелым, пахнущим потом, грубым телом, Наташа пыталась отпихнуть его торс ладонями, а он смеялся, стягивая с неё оставшуюся одежду. «Помогите!», – закричала она, уже не думая о конспирации и безопасности Максима.
- Кто тебе поможет? – она видела каждую ямку от старых оспин на его широком, уродливом лице. – Вся местная полиция уже здесь, к твоим услугам.
И тяжело дыша, торопливо стараясь справиться с нижним бельём на всё ещё упрямо извивающемся в сопротивлении, отторгающем его теле, и с собственными домашними брюками одновременно, он приговаривал:
- Что тебе не нравится? Что я не из столицы? Не министр, не генерал, не бизнесмен? Ты хоть знаешь, сколько у меня денег? Знаешь? Ты наверняка давала и за меньшие!
#мистика #сверхъествественное #триллер #детектив #фантастика