Всем трезвого времени суток. Продолжу писать свой дневник. На второй месяц, физическое состояние стало полегче. Я много спал, много ел и меня постоянно тянуло на быстрые углеводы (сахар, выпечка, печенье). Боли и судороги прошли. Однако в эмоциональном плане стало всё намного хуже. Когда я был в сознании (не спал), у меня было два состояния: или бегаешь по квартире с паническими атаками, хоронишь себя по пять раз на дню, либо лежишь и не видишь смысла вставать и что-то делать. Почти весь месяц прошёл так, очень паршивое состояние. По своей неопытности я не знал, что со мной происходит и перепробовал множество всякой фигни. Пустырник, афобазол, валериана, нормотим, глицин и магнелис B6. Там список был большой, сейчас уже не помню.
Всё это было "как слону дробинка". Я допускаю, что что-то, может и несло пользу организму в то время, но на тревоге это никак не сказывалось. Масла в огонь подливал интернет. "Гуглишь" симптом и получаешь смертельное заболевание. Начали развиваться ипохондрия и мнительность. Я уже вышел на работу, но меня там не существовало. Всё вокруг меня пугало и даже проезжающие скорые вызывали тревогу. Из физических симптомов остались скачки давления, учащенный пульс, спазм и боли в груди (область солнечного сплетения и сердца), головокружения.
Отдельно хотел остановиться на давлении. Я заметил, что оно поднималось в 10.00 часов утра и в 19.00 часов вечера примерно. Это не простые часы. Вечером, в это время, я садился бухать, а утреннее значение является временем опохмела.
Всё это очень жутко, ты не можешь лежать и не можешь всё время двигаться, в попытке убежать от себя. Спасал лишь сон, его я ждал больше всего, но, когда адреналин впрыскивается в кровь и сердце стучит подобно молоту Тора по наковальне мироздания, о сне можно забыть. Хотя я и прикладывался постоянно спать, но сам сон был поверхностный. Хорошо же поспать когда устал? Но это не было усталостью. Это было переутомление и нервное истощение. Говорят, что жизнь быстро проходит, но тот месяц длился вечность. Дни превращались в патоку и растягивались, казалось, на месяца. Описывая этот месяц, я не обращался к своим записям в дневнике. Его я заполнил на всю жизнь, как одно из самых тяжёлых времён в своей жизни.