Я сейчас напишу.
Напишу
о любви о несчастной.
Вы не смейтесь, друзья,
потому как - пишу я уже.
В голове - белый шум
и пора уже
склеивать ласты.
С тем - истлею в кизяк -
и в - ничто,
как поручик Киже...
Нет, не стану Толстым,
а Есениным -
так и тем паче.
Тем не менее я
за околицей
стрелку забил.
Только кинула ты...
Вот слезами
белужьими плачу
и глотаю коньяк.
Так туби или, мать,
нот туби?
Я стою, будто лох,
прислонившись седалищем к тыну,
меж синеющих губ
вылетают на волю слова,
что и файв уже клок,
что я в этом тумане простыну,
что ушла ты к врагу
и что мне, ёшкин кот,
не плевать...
На колхозных полях
тимофеевка
выглядит рожью.
Ничего-то не жду,
потому, что
конкретно зачах.
Я Эмилю Золя,
если встречу,
уделаю рожу -
у него в поводу́
рубанул я
про стрелку с плеча.
Прошуршал ХТЗ
вдругорядь
от соседа за водкой.
Я как памятник не-
рукотворный
к забору приник.
Глянь! Теряю друзей!
Как святой стал -
и тихим, и кротким.
За бортом -
дождь и снег,
ну и кинутый я
среди них...
Мне не видеть Канзас
и манящий
названьем Кентукки.
Написал я стишок,
карандаш
удержавши едва...
Ревматизм, ишиас...
На лекарство
истратил три штуки.
В общем нехорошо
так надолго задерживать вас.
Отнимает отит
предпоследние
тихие звуки.
От тоски исхудал.
И расстроен
троичный мой нерв.
Помираю, итить,
но как Ванька
с фамилией Жуков
всё пишу в никуда.
***
Опасайтесь, брательники,
стерв!!!
***
