Лето на Урале всегда лучше зимы. Река несущие свои воды между скал, сосновые леса, поля цветов. Наверно так выглядел Рай до… похолодания. Полеты были интересны своими новыми задачами. Неизменным оставалась работа на боевом пути при бомбометании. На корпусах бомб мы писали свои номера, чтобы в случае потери или большого промаха найти автора происшествия. На своих бомбах я всегда писал «эраре гуманум ест» - человеку свойственно ошибаться. Инструкторы за такую вольность не ругали. И вскоре другие надписи «на Берлин», «цель, прошу прощения», «добро побеждает зло» и более хлесткие украсили снаряды. Все это не мешало личной жизни. «Женатики» писали рапорта и их отпускали на сутки с выездом в Челябинск. Приближался день рождения Ирины. Двадцать лет девятнадцатого июня мы собирались отметить вместе. Я заранее написал рапорт и ждал. Старшина роты Бурцев вернул бумагу без подписи командира.
- Почему мне одному не подписали рапорт?
- Я не знаю, спроси сам.
Спрашивать не стал. Жене отправил телеграмму с поздравлением и сожалением, что приехать не могу. Просто я понял, что «воспитательный процесс» продолжается.
Но в более изощренной форме.
В три часа ночи меня разбудил свет фонарика.
В одной из теней узнал старшину. Второй, был офицер с повязкой на руке.
- А Вы говорите, что он уехал самовольно. Вот же он.
- Да у него у жены юбилей. Я и подумал… .
- Тут думать надо было раньше. А не издеваться…
Тени ушли. Вполголоса переговариваясь они растворились в темноте. Я задумался. У старшины никогда не было ко мне претензий. Я не подшучивал над ним, уважая его учебу отличника. Зачем он пытался «сдать» меня дежурному? Ответа не было. Спрашивать не буду. Пусть думает, что я все знаю. На этом и продолжил путешествия во сне.
Но нет худа без добра. Ирина сама в следующий выходной приехала к нам. Увольнительная на сутки запомнилась посещением «В джазе только девушки». В кино ходили с друзьями, потом пили чай у Людмилы Петровны нашей библиотекарши. Она одобрила мой выбор.
- А ее выбор тоже одобряете?
- Конечно. Вы совершенно подходите друг другу. Береги ее. А ты Ирина как себя чувствуешь?
- Живот болит.
- Что, уже?
- Никаких «уже», мне еще год почти учиться. Просто сегодня я смеялась так как никогда в жизни. Под конец фильма уже не могла смеяться, а икала.
Жена еще приезжала пару раз за лето. Мы ходили в горы, фотографировались на скалах. Это становилось традицией. Альбомов не заводили, снимки складывали в коробки. Туда же Ирина сложила все мои письма. А вот ее послания не сохранил из-за жизни в казарме.
Потихоньку все втянулись в режим. Единственное, что мы не умели пока делать это спать днем перед ночными полетами. Ну не шел сон и все. Но очередное «открытие» устроило всех. Оказывается, если читать учебник Истории КПСС, то глаза сами закрываются. Так и стала эта книга самой востребованной в библиотеке. Но я обязательно изучал пару глав. А потом уже засыпал. Я помнил подполковника «хорошего человека» с кафедры. Всю рабочую неделю мы проводили с инструкторами, а воскресенья с командирами. Соревнования уже не захватывали так как в начале учебы. Мы знали свои возможности и уже не проверяли «кто больше». Даже в первенстве по футболу наше отделение проиграло всем командам.
Коварная таблица свела нас с победителями. На матч первых с последними пришли все. Первый тайм закончился по нулям. Все болели за нас. Я носился по полю не видя ничего. Перворазрядник противника выбил у меня из под ног случайно доставшийся мяч. Заодно сбив и меня. Судья засвистел. Штрафовали упавшего.
От такой несправедливости я потерял дар речи. Но способность двигаться и бить по мячу осталась. Я разбежался и хотел ударить штрафной. Но игрок, сбивший меня, уже руками устанавливал снаряд на поле. Моя нога сама полетела вперед и мой обидчик кубарем покатился по полю как колобок. Что тут началось. Чего только не кричали зрители и на судью и на виновного. Но это не спасло меня от удаления. Матч мы проиграли вчистую. Остальные игры не были так интересны. Теннисный стол все время занят. Уже было известно что физ подготовка включена в госэкзамены. Поэтому держали себя в форме.. Саня Еловиков и тут был каптерщиком, поэтому на зарядки не бегал.
Лето кончилось. Как –то при беседе с одним из инструкторов я увидел у него самодельную записную книжку сделанную из обычной общей тетради. Он обратил внимание на мой интерес.
- Рекомендую. После окончания учебы вы уедете по нашим авиационным частям. Книги по которым вы учились в магазинах не продаются. А вам ежегодно надо будет сдавать экзамены на допуск к полетам. И по чему вы будете готовиться? А так всегда под рукой своя личная литература. Кроме секретной разумеется.
Все оставшееся время я выписывал основные темы в свои самодельные блокноты. Такой учебник помещался в нагрудные карманы летной куртки и при случае всегда действительно был «под рукой». Заодно и основы повторялись как при подготовке к экзаменам.
Основным допуском к проверке знаний было условие успешного государственного полета. «Госполет» означал самостоятельное управление экипажем по всему маршруту и выполнение бомбометания. Техники готовили самолеты особенно тщательно. Комиссия заранее прибыла на аэродром. В каждом экипаже был свой проверяющий на борту. Опытнейшие штурманы из боевых частей были самыми строгими судьями. Мой проверяющий не вмешивался ни во что до самого полигона. Но на «боевом пути» с реальным бомбометанием сел рядом на откидной стульчик как в кинотеатре при аншлаге. Перед сбросом бомб надо было проверить методическую ошибку прицела. Она всегда была не больше сотни метров. На этот раз прибор показал две тысячи. Я был поражен, но виду не показывал.
- Товарищ командир. Бомбометание прекращаю. Ошибка в прицеле две тысячи метров.
Контролирующий забеспокоился.
- Товарищ курсант проверьте еще раз. Если ошибка не подтвердится на земле, то Вам полет не засчитают.
- Да я прицел проверил несколько раз. Еще на маршруте. Ошибка одна и та же.
После посадки весь инженерный состав набился в кабину. Мы стояли у самолета и ждали. Контролирующий отошел в сторонку покурить. Говорить было не о чем. Наконец по трапу спустился инженер по вооружению. Он подошел вначале ко мне.
- Молодец. Ошибка подтвердилась. Из строя вышел целый блок. С такими данными ты бы бомбу кинул вне полигона.
Обрадованный проверяющий побежал к командиру полка. Несколько самолетов уже стояли на заправке готовясь к повторному вылету. На одном из них нам предстояло выполнить второй «госполет». Времени на переживания не было. Вновь пройти по тому же маршруту оказалось легче. Ветер изменился незначительно.
Линия пути совпала с маршрутом на карте. Методическая ошибка сто десять метров. Единственного чего я не знал это настройки прицела техником. Его просто не было на выпуске, так как он занимался устранением неполадки. Где держать маркер цели было неизвестно. Пришлось выполнять стандартную процедуру без учета поправок. Проверяющий не вмешивался. Осталось пять секунд до сброса. Никто не вмешался в аварийное прекращение захода и «моя» оценка под номером девять полетела к земле. Мы уже уходили с полигона на обратный маршрут, когда с земли донеслось.
- Примите азимут, дальность… Оценка четыре. Проверяющий встал и прошел в салон.
Все, госполет успешно выполнен. Я был единственным на курсе, кто выполнил его дважды. Повезло или наоборот, я был на краю провала неизвестно. Во всяком случае моя судьба реально была в моих руках. Часть курсантов отбомбились на тройки. «Неуда» не было ни у кого. Полк уходил в отпуск, а мы возвращались в Челябинск для сдачи государственных экзаменов. Дипломный проект под названием «госполет» успешно сдан.
В сквере училища на самом лучшем месте стоял отлитый из бетона памятник погибшим выпускникам училища в войне и в авиакатастрофах. Несколько молодых курсантов "шершавили" зубилами гладкую поверхность основания.
- Леша. А зачем это надо?
- Понимаешь. В скульптуре все имеет свой смысл. Вот погляди и скажи, что ты видишь?
- Попробую. Сломанное крыло означает падение, гибель. Вертикальное крыло- продолжение управления. Поднятая рука- победитель. Голова повернута вниз, но взгляд вперед. Он мельком посмотрел на повреждение, все понял и смотрит дальше. Тут несколько вариантов. Или ищет место куда рухнуть с минимальным уроном для тех кто на земле. Или наоборот, чтобы смертью своей убить врага. Как Гастелло с нашим выпускником Бурденюком. А шершавость основания - связь с природой или трудности обучения. Да это не памятник, а целый роман с продолжением.
Со скамейки поднялся усталый человек.
- Здравствуйте Сергей Яковлевич. Когда открытие?.
- Вопросы потом. Сегодня у меня очень хороший день. Я понял, что замысел мой удался. Спасибо вам.
- А нам то за что? Мы почти и не помогали совсем.
- Спасибо за понимание. Это самая большая награда за творчество. При утверждении проекта я почти так трактовал композицию. Удачи вам. Еще раз спасибо.
Полмесяца на подготовку было маловато. Любую свободную минуту мы бережно расходовали на повторение пройденных тем. Даже стоя у тумбочки дневальным, я старательно пополнял свои записи. Вошедший командир роты уставился на меня.
- Рота! Смирно! Товарищ майор, за время вашего отсутствия… .
- Прекратить доклад. Это что за бардак? Почему на посту посторонние предметы? Отвечайте, я Вас спрашиваю товарищ курсант. До каких пор…?
Ротный подошел ко мне вплотную. Запах мне не понравился. Еще больше не понравились его слюни, летящие в лицо. Мне стало противно. Накопленная злость за четыре года требовала выхода. Но надо было делать вид глубокого спокойствия.
- Товарищ майор! Вы, когда в общество идете хоть зубы чистите. И не плюйте мне в лицо. Этим Вы оскорбляете мое человеческое достоинство. Отойдите пожалуйста метра на два. Я то отойти не могу. Пост все – таки.
Майор подавился собственными словами. В бешенстве он отошел от меня. Но видимо его изощренный ум в армейских интригах нашел выход из ситуации. Если дать делу огласку, нашлись бы свидетели его появления в нетрезвом виде.
-Товарищ курсант. Я Вас снимаю с наряда. Со своим сержантом ко мне в канцелярию.
Дежурный по роте забрал у меня повязку. Я нашел своего начальника и мы вдвоем прибыли в кабинет. Какое взыскание на этот раз меня ждет?
- За нарушение при несении службы объявляю вам пять нарядов вне очереди. Товарищ сержант обеспечьте выполнение взыскания с завтрашнего дня,.. через день в последствии.
- Есть пять нарядов вне очереди.
Мы вышли из кабинета. Я нисколько не огорчился взысканию. Все могло сложиться гораздо хуже. Во всех последующих стоянок у тумбочки я просил выделять мне ночи. Товарищи с радостью соглашались, а я учил ответы спокойно так как командир по ночам спал.
Первый предмет истории КПСС открывал государственные экзамены курса. Подменившись с наряда я со своим отделением сдавал в первой пятерке. Билет был не сложный. Пока я не прочитал третий вопрос. Последние работы Ленина били без промаха. Я их не знал. Подготовив ответ по двум темам, задумался. Ну надо же так влипнуть. Единственный вопрос которым пренебрег при подготовке вытащить своей рукой. Тоскливо осмотрел аудиторию. Может быть плакаты какие-то есть? Но все стены были предусмотрительно «вычищены». На столе лежит список рекомендованной литературы. Список работ Ленина тоже есть. А что если выучить хоть их названия? Наверняка же они даны в хронологическом порядке. Так и есть, напротив каждой работы стоит дата написания. Начинаю выписывать с двадцать четвертого года в обратном порядке. Названия двадцати работ выписал и выучил наизусть. О чем они на самом деле не имел ни малейшего понятия. Но вот и подошла моя очередь отвечать.
Подход - отход имеет значение. Строевым шагом и четким «командным» голосом обрадовал председателя приемной комиссии. Получив благосклонное разрешение, начал ответ. Формулировки делать я умел. На половине ответа меня остановили.
- Достаточно, товарищ курсант. Следующий вопрос.
Вторую тему мне тоже не дали раскрыть до конца. Ни одной заминки. И вот наконец третий вопрос. В том же темпе начал перечисление названий работ вождя с ужасом думая о чем говорить после окончания списка. На пятнадцатой работе меня остановили. Председатель посмотрел на членов комиссии.
- Каково? Вот так должны отвечать все. И подход, и дикция и выправка- залюбуешься. Я думаю, ни у кого нет вопросов. Поздравляю с заслуженной оценкой. Можете идти.
Короткое «есть!», и я строевым шагом покинул аудиторию. Вышедший следом Миша Миронов обнял меня.
- Ну ты молодец. Так лихо вывернуться. Я же догадался, что ты третьего вопроса не знаешь. Понял, что ты решил «помирать так с музыкой». Мне кстати тоже пятерку поставили, как и тебе. Пошли в буфет. Отметим кефирчиком.
Вечером начал рассуждать. Начало хорошее, но следующие предметы требуют более лучшей подготовки. Необходимы «домашние заготовки» как в КВНе. Значит надо изучить дополнительные материалы из истории предмета. Потом умышленно пару раз пропустить какой ни будь нюанс для дополнительного вопроса. И не запинаться никогда. Как при приеме радиограммы- пропустил букву, следуй дальше. Эти заготовки пригодились полностью. На экзамене по управлению ракетами дважды указкой коснулся одного из тумблеров на рисунке … и дважды повел дальше. Перед этим рассказал не только принцип работы, а еще и историю создания приборов, сравнив с аналогами иностранцев. Закончив ответ терпеливо ждал пока один из комиссии не задал мне вопрос по пропущенному переключателю. Умных людей трудно обмануть, но возможно. Начав отвечать подошел к доске и набросал блок-схему прибора. Простая формула все объяснила устройство. «Диф - цепочки» стала понятна даже тем кто и не изучал ее никогда. Комиссия единогласно поставила высшую оценку. Следующего экзамена по навигации я не боялся.
Это был один из любимых предметов, а вопрос авиационной астрономии всегда стоявший третьим в билете особенно. Как- то при изучении звездного неба преподаватель потребовал выучить все аэронавигационные светила наизусть. Ребята еще тогда засомневались, возможно ли это?
- А одну выучить можете? Ну чтобы знать и созвездие и параметры звезды?
- Конечно можно. А толку то с одной какая?
- Все просто. Нас восемнадцать человек в классе. Аэронавигационных звезд тоже столько же. Пишем их названия на бумажке, складываем в шапку и… тянем жребий. Кому какая достанется, то и выучит ее… одну. Недельку по обзываем друг друга кличками звезд и будем знать, у кого спросить ее данные на семинарах и зачетах.
Идея понравилась.
- Давай изобретатель, тащи первый. Ого? Бетельгейзе- красный гигант. Следующий. Вытащивший звезду Ригель, Гена Колотыгин обнял меня.
- Привет звездный брат. Мы с тобой из одного созвездия Ориона.
Преподаватель с кафедры майор Канатьев всегда поддерживающий меня волновался за нас не меньше чем мы сами. Но его мы не собирались подводить. Этот предмет большинство курсантов хорошо знало. Основу штурманских знаний все сдали на четыре и пять. Я уже начал привыкать к отличным оценкам. Но оставался один из самых сложных. Радиотехнические средства требовалось не только объяснять на реальных приборах, но еще и математически обосновать принцип действия. И тут мне помогли «домашние заготовки». Примеры применения радиокомпасов впервые в мире произвели хорошее впечатление. Просто объяснять сложные вопросы я умел и последний экзамен сдан на пять. Все. Обучение закончено. Наряды отстоял. Можно спокойно ждать приказа Министра Обороны страны. Юбилейный тридцатый выпуск готовился к празднику.
Но в каждой бочке меда есть и другое. Один из курсантов получил два балла. И не столько за ответ сколько за пререкания с председателем приемной комиссии. Допустив ошибку в начале ответа, стал упорствовать на своем и не смог доказать правоту формулами. Под конец окончательно запутался. Преподаватель ему подсказывал выход из ситуации объясняя билет. Ивану П. оставалось только согласиться. Но вечный ничем не подтверждаемый гонор его подвел.
- Значит Вы считаете, что я не прав? Я, что? Дурак?
- Я этого не говорил… Вы сам сказали.
Полковник поставил жирную двойку. Даже наш генерал не смог переубедить его. Курсант пересдаст экзамен через полгода с заочниками, но штурманом долго не прослужит.
Форма одежды морской авиации была почти готова. Александру Крюкову срочно заменяли черный материал на общевойсковой. Стало известно, что он женится на дочке генерала Наденьке Бельцовой. Мы были знакомы, она училась в одном классе с моей будущей женой. Я удивлялся ее выбору. Но дело это глубоко личное и поэтому необъяснимое. Шла подготовка и к банкету. Надо было написать около сотни пригласительных билетов, притом оригинальных.
Поручили это нам с Кашиным и Еловиковым.
- Давай Заки идею. Напрягись.
А что тут думать? Ты Леша на ватмане рисуешь лейтенантский погон. Сверху из фужера льется вино на место третьей звезды. Смысл? А тот, что «обмыть» звезды надо, но нельзя злоупотреблять, иначе остальные звездочки … смоются. Ферштеен? Потом делаем фотографии рисунка и на обратной стороне «фотки» приглашение… пишет Саня.
Наконец все готово. Форма пошита. Коллективная фотография сделана. Приказ Министра доведут на построении. Сверху лейтенантских погон «прихватить» нитками свои курсантские. После объявления нас лейтенантами, старые погоны снять.
Двадцать пятое октября. Хмурая погода никак не могла повлиять на настроение.
Командиры рот доложили генералу о прибытии личного состава. Начальник штаба училища зачитал приказ Министра Обороны СССР о присвоении звания лейтенант. Каждого назвали по фамилии имени и отчеству.
Строй в полном молчании выслушал текст приказа. Генерал вновь взял слово.
- Привести форму одежды в соответствие с приказом!
Сотни курсантских погон взлетели в воздух словно испуганные ласточки. Ритуал завершили аплодисменты гостей.
Все. Училище закончено. В шестьдесят втором поступил, в шестьдесят шестом закончил. Осталось десять лет. Но это только в том случае, если Бог есть. А может быть и … повезет. Как волк зайца в сказке Салтыкова- Щедрина,… помилует. Такие мысли иногда посещали, но отсутствие богословской подготовки никак не способствовали формированию веры. Я продолжал оставаться убежденным атеистом, но уже не воинствующим. Неверующими были и мои родители. Папа с детства испытавший горе которое и не снилось мне рассказывал:
- Когда умерла мама, я не понимал ничего. Но когда умер отец и мулла забрал у нас последнего барана, я возненавидел его сытое лицо. Чтобы не умереть с голоду мы с сестрами и братьями работали на чужих людей за еду.
Мама же никогда не настаивала ни на одной точке зрения.
- Сами разберетесь, когда время придет… Алла бирса. Это означало, если Бог даст.
Просто я не мог уже принять любое понятие на веру. И не важно, нравится оно мне или нет. Только доказательства могли оставить след в сознании. Формальная логика из учебника была еще свежа в памяти.
За оставшееся время надо было получить документы. Кроме удостоверения личности офицера заменяющего паспорт, еще вещевые аттестаты. Уже по новым документам на складах училища получить полный набор форм одежды. Мы даже не предполагали, что их окажется так много. Хорошо, что все можно было сложить в мешок- чехол матраца. Отпускные документы и первая зарплата в двести рублей дополнили приятные хлопоты.
Хорошо, что летное обмундирование обещали выдать в частях. Живущие в Челябинске уже отвезли свои вещи домой. Никто не расходился. Назавтра были намечены банкеты в ресторанах города. Морская Авиация собиралась отдельно. Но было еще одно мероприятие, неофициальное. Прощание с казармой наметили на вечер.
Мы уже знали, что офицеры роты перестали быть нашими начальниками. Они тоже уйдут в отпуск. Потом новый набор курсантов, но это будет только летом. А чем они будут заниматься еще полгода никто не знал и не интересовался. Надо было решить один вопрос. Что делать с магнитофоном. Четыре года назад его купили на нашу скудную стипендию. Все выходные, праздники и в свободное время он добросовестно отработал свое. Сотню раз паянный, прокрутивший тысячи километров пленок, он хрипел клееными динамиками. Рота слушала его в последний раз. Предложение сдать на подотчет «вещевикам» приняли как оскорбление. Лучше каждый возьмет на память частицу. После принятия решения поднялись с ним на крышу «коробочки». Несколько офицеров внизу обеспечивали безопасность отгородив отведенное место. Раздалась команда.
- Взгрустнем. Три- пятнадцать… .
Сотня голосов произнесли традиционную «речевку» и аппарат тяжелее воздуха отправился в свой последний полет. Все сняли фуражки. Минута молчания закончилась. Потом каждый взял частицу деталей. Я стоял и думал. Потом вернулся в казарму не взяв ничего. Предчувствие, что это нехорошо посетило меня внезапно. Я уже научился слышать себя. Чувства никогда не обманывали. Осталось попрощаться с командованием в неофициальной обстановке, но это позже.
Получая документы, я обратил внимание на одну из дверей штаба. Никакой таблички там не было. Однако из нее иногда выходили молодые офицеры. У девушки из строевого отдела я спросил.
- А кто у вас в соседях?
Она оглянулась и, не смотря на меня, тихо произнесла.
Особый отдел. Но туда лучше не ходить… без вызова.
Так вот в чем дело. О чем там говорят с молодыми лейтенантами можно только предположить. Странно, что их так много… посетителей- то? А меня почему не приглашали никогда? Наверно «ротный» так меня охарактеризовал, что «там» поняли сразу, «я не их человек». Однажды в разговоре на блуждающую тему, то есть обо всем, кто то задал мне вопрос.
- А если бы тебя послали подавлять восстание? Командовать ротой, например. Что бы ты сделал?
Чувство опасности появилось мгновенно. Уж слишком четко был сформулирован вопрос. Как заготовка. Но и ответ требовался настоящий, а не приспособленческий. Гордость победила.
- Если меня пошлют командовать войсками… , я выслушаю восставших. Если их требования справедливы, то… перейду на их сторону. В любом случае в рабочих стрелять не буду.
Наступила тишина. Никто не осудил меня, но и не поддержал. Больше никогда разговоров на подобные темы не было. Я хорошо понимал, что эти слова могут быть известны особым службам и будут сопровождать меня всю жизнь. Но в официальной выпускной аттестации были общие слова, как будто сотня людей были сформированы «под копирку». Это устраивало всех. И командование и подчиненных. Система работала безукоризненно. Создалась иллюзия, что мы стали частью огромной и мощной машины Советской Армии. Единой и непобедимой. Напоминанием об этом были и медали «двадцать лет Победы над фашистской Германией 1941-1945 г», которые получили все военнослужащие СССР. Год назад, в декабре, и нам вручили их в торжественной обстановке. Готовясь к банкету, я прикрепил ее на свою парадную форму у сердца. Справа значок высшего училища и знак военного штурмана третьего класса над ним. Ниже значок парашютиста. Четыре прыжка за четыре года я считал достаточным для умения прыгать и не рвался на большее. Этот вид как спорт мне не доставлял радости. Лететь камнем вниз мне просто не нравилось. Совсем другое когда вверх. Или взлет.
Часть офицеров уже начали тренировку к завтрашнему банкету.
Вечером все собрались на последнее построение. Командир роты обошел весь строй поздравляя. Пожав ему руку я промолвил.
- И Вас тоже поздравляю.
- А конкретно с чем?
- С окончанием забот. С первым выпуском. Первый блин говорят… комом.
Стоявший рядом лейтенант спрятал руки за спину.
Извините, но руки я дать Вам не могу.
Ротный прошел мимо.
Из ста пяти офицеров трое отказались пожать руку майору. Я был поражен. Они же никогда не конфликтовали с ним. В чем дело? Ответа на этот вопрос не было. Даже версий. Один из них потом спросил меня. Почему я не сделал то же самое.
- Да потому, что он уже в прошлом. Ну как бы умер. А покойников надо прощать. Я забыл о нем навсегда.
Мне было легче. Я никогда не держал себя под грузом выгоды или мести. Может быть это лучше чем тихо ненавидеть. Проблему надо будет обдумать потом. А пока надо ехать за женой и готовиться к банкету в ресторане «Рубин» в Челябинске. Долго искал фотографию выпуска, но ее нигде не было. Пропала и тетрадь с шутливыми пророчествами, кто до чего дослужится. Большую модель самолета из органического стекла купил для родителей. Пусть стоит дома, как напоминание о сыне. Родители жены собрали Ирину как на свадьбу. В новом платье она смотрелась лучше всех, но я то знал что дело не в платье. Вечером двадцать шестого октября начался праздник. Майор быстро напился и его увезли домой. Больше его я не видел никогда. Взводный провел весь вечер с нами. Уставшая Ирина сидела в кресле и разговаривала с друзьями. Ей трудно было крутиться в вальсе и я попросил разрешения станцевать с кем ни будь пока она отдыхает.
Жена милостиво разрешила. Я через весь зал подошел к Наде, еще пока Бельцовой.
- Ну что Надежда? Последний вальс станцуем? Больше ведь не с кем. Ты лучше всех это умеешь.
Мы крутились в бешеном темпе. Я смотрел ей в глаза. Уж что, что, а вестибулярный аппарат был оттренирован безупречно. Надю стало немного заносить и я прекратил вращение мира вокруг нас.
- Спасибо за танец. Я его запомню надолго.
Вернувшись на свое место, обнаружил пропажу жены.
- Саня. Где Ирина?
- Уехала домой. Говорит, что с кем угодно бы танцевал только не с Надей. Обиделась.
Я выскочил на улицу. Одетая в легкое пальто жена стояла на остановке.
- Ирина! Ты что надумала. Это же только танец. Притом… последний. Клянусь. Пошли назад, иначе простужусь и ты будешь молодой вдовой. Ты этого хочешь?
Мы вернулись обратно. Вечер продолжался. Больше от жены я не отходил. Вальс действительно оказался последним и не только за этот вечер. Ночью на такси приехали домой. Через день поехали к моим родителям.
Новый мост как новый этап жизни. Но сюрпризы продолжались.
Оказывается, папа пригласил всех родственником из двух деревень малой родины. Мотивируя тем, что они не были на свадьбе, он всем написал письма заранее. Полный дом родственников, уставшая мама и вновь сестрам готовить застолье. Я пытался протестовать, но папа, принявший уже «на грудь», был упорен. Мы с Ириной еле высидели до конца мероприятия. Спать было негде и сестра отдала нам ключ от своей комнаты на «новостройке». Свежий снежок запорошил пьяного человека на дороге. Мы еле его растолкали. Узнав адрес, отвели его домой, сдав беспечным родственникам. Потом вновь пошли своей зимней дорогой к месту сна. На третий день гостей проводили. Все дни, пока гости гуляли мы с друзьями обошли весь Миньяр. Риваль и Виталий наконец- то познакомились с моим выбором спутницы всей жизни. Они дополняли рассказы о городе и происшествиях за все прошлые годы. Ирина даже заметила как- то.
- Такое ощущение, что я здесь всю жизнь прожила. И вас всех знаю… с пятого класса.
Еще через день Ирина уехала на занятия. Я обещал приехать через несколько дней. А вот с друзьями я больше не смог встретиться. Жизнь разбросала нас, а мы не сумели сохранить ни дружбу, ни даже адресов. В последний вечер когда все уже обговорено Риваль спросил.
- Ну и как там с лестницей знаний. На какой ступеньке ты сейчас.
- Знаете. С некоторых я … слез.
- Объясняй опять.
- Все просто. Нас многому учили чего наверно никогда не пригодится в жизни. Некоторые ступеньки мне просто не нравятся, но о них промолчу. А на некоторых уровнях знаний я сам убедился что ни черта не смыслю, в ядерной физике, например.
И самое главное. Нам дали только основы профессии. Мне придется все время, как завещал один спорщик, учиться. Вот это я знаю точно.
Сколько ступеней одолею, никто не знает, даже я.
К месту назначения, в штаб Авиации Северного флота собирался выехать из Челябинска. Северный флот мы выбрали специально, чтобы попасть вместе в один гарнизон. Оставалось десять дней отпуска.
Утром мама не смогла встать на работу. Так как железнодорожная больница находилась в Аше, мы и поехали туда. Из больницы ее уже не выпустили. Диагноз мне не сказали. Каждый день я возил передачи. Маме чуть стало легче. В последний день отпуска я попрощался с ней в больнице и уехал собирать свои узлы с формами одежды. Вечером неожиданно приехала мама сама.
- Меня выписали. Я сказала, что сына проводить надо. Врач отпустил. Я видел, что она больна, но ничего поделать не мог. Хорошо, что уговорил ее опять не идти на станцию. Мы попрощались на традиционном месте. На этот раз папа помог мне донести чемодан до вокзала. Поезд Челябинск – Москва стоял минуту. Я успел обняться с отцом и запрыгнул в вагон вслед за летевшем в него чемоданом. Проводник нашел свободное место. В письме к жене я объяснял, почему не мог приехать попрощаться. Смутное подозрение, что она не поверит мне, беспокоило. Но, что сделано, то сделано. Оправдываться не буду. Позади Миньяр. Впереди Москва.
Москва. Город впечатлял тремя вокзалами. Широкими улицами и подземными переходами. Сдав вещи в камеру хранения и приобретя билет до Мурманска, решил сделать невозможное. Осмотреть город. До отъезда целый день. Таксист любезно согласился «покатать» на любую сумму. Выделенный на эти цели «червонец», закончился через полчаса. Кое- что я увидел. Уже подъехав к месту начала путешествия, водитель спросил.
- Ну что, командир? Женщина нужна? Могу порекомендовать… любую.
Показывать удивление провинциала было неудобно. О моральных принципах тоже как- то не к месту.
- Ну и где они у тебя? В багажнике?
- Да нет. Вон они стоят с сумочками у Ленинградского.
- И ты сразу так определил, кто они. Ясновидец, что ли?
- Да ты, что командир? Я их знаю. Это же постоянное место. Видишь, вещей нет. Значит ждут кого-то. Может тебя. Ну как? Какая по нравится- твоя.
- Спасибо. Но сегодня нельзя. Тебе по секрету скажу. На медкомиссию еду… в космонавты.
- Уважаю. Нельзя, значит нельзя. Бывай.
Расставшись с добрым человеком, отметил для себя еще одну черту столицы. Ни в одном источнике информации об этом не писалось. В ресторане ко мне подсела молодая девица.
- Справку показать или сразу пойдем. Я тут рядом живу.
- Спасибо… я уже сыт. Желаю удачи.
В зале ожидания ко мне подошел хорошо одетый ровесник.
С махеровым шарфом поверх пальто, начал рассказывать.
- Вчера диплом обмывали. Значок вот институтский тоже. Смотри. Ну и все истратили. Рубля три дай и адрес свой. Я тебе коньяк вышлю. А то до Махачкалы не доеду.
- Ну, мои три рубля тебе не помогут. На них только до кольца доедешь.
- Ты меня не понял. Это я виноват. Неправильно объяснил. Мне не хватает всего три рубля. А добрые люди уже мне немного дали. Смотри вот деньги. Я правду говорю.
- Молодец. Вон на стенде написано стоимость билета до Махачкалы девятнадцать рублей. А тут у тебя около пятидесяти. Отдай лишние… чтобы не пропить.
Молодой попрошайка отошел, что то бурча под свой большой нос. Москва. Трудно здесь жить сердобольным людям. Кто- то же ему деньги давал.
- Командир! Музыку любишь? Заказывай, найдем.
- А что у вас есть?
- Все что надо.
Пачка рентгеновских снимков с чужими легкими и звуковыми дорожками была аккуратно сложена в огромном кармане внутри пальто.
- Жаль, что вынужденно отказываюсь. Там куда я еду проигрывателя нет. Жаль.
- Понятно морячок. Не дураки.
Купленная газета восстановила равновесие успехами в строительстве коммунизма. Будем считать, что все это пережитки прошлого. А может быть «недожитки» и будущего. Абсурдная идея, но один из курсантов как то сказал, что «Все может быть».
Жаль не помню, кто сказал. Я пожалел, что не согласился на официальную экскурсию по Москве. Так не посетив ни одного музея и выставки, стал готовиться к новой дороге на Север. Мои друзья наверняка едут туда же. Мы договорились встретиться на «Главпочте» четвертого декабря. На последних экзаменах нашу дружбу испытала жизнь еще раз. Государственный экзамен по физической подготовке был введен всего два года назад. Если силовые упражнения все почти выполнили легко, то кросс на три тысячи метров оказался для Еловикова почти непреодолимым. Где- то на половине дистанции он выбился из сил. Жизнь каптерщика испортила ему «дыхалку». Он открывал и закрывал рот, но воздуха вокруг него не было. Мы с Кашином приподняли его над коварной землей.
- Ты ноги хоть переставляй. И дыши глубже. Последние сто метров побежишь сам.
Хорошо, что Саня не упирался, а даже помогал нам, не тормозя движение. Окончательно уставшие мы, добежали до последнего участка. Там и «застукал» нас председатель комиссии. Мы отпустили друга, и тот резво закончил дистанцию по нормативам на три балла. Мы тоже получили такие же оценки, но в итоговом документе увидели напротив своих фамилий за кросс по четверке. Преподаватель физподготовки пояснил.
- Сам полковник сказал поставить вам четверки за то, что не бросили друга. Молодцы. С этой четверкой итоговой выходила отличная оценка.
Всем кто сдал экзамены без троек, был присвоен третий класс военного штурмана. За это достижение наград не предусматривалось.
Но , … без третьего второй получить нельзя. А за второй полагалась десяти процентная прибавка к зарплате по итогам года. За первый класс пятнадцать процентов. Достижение далекого будущего. Пока обо всем этом думалось мельком. Мы даже зарплат своих не знали. Просто догадывались, что на жизнь хватит. Впереди заботы реальные. Гарнизонов Авиации Северного Флота много. Когда началось распределение по флотам, мы узнали, что на юг, в Прибалтику и на Тихий океан списки утверждает командир роты. Единственное место, куда не было конкурса- Север. Я еще друзьям говорил.
- Давайте послужим на Севере, пока молодые. Потом если удастся перевестись на Юг, то это будет награда. А если наоборот, то ссылка.
Мы еще не знали, что переводы будут крайне редки. Часть наших однокашников всю службу проведут в одном и том же гарнизоне.
Куда направят, загадка. Единственного, чего не хотелось бы, это попасть в ракетоносный полк. Летать в закрытой кабине и не видеть неба, к которому шел столько лет, несправедливо. Но приподнятое настроение не беспокоило никакими предчувствиями. Надеюсь, что все будет хорошо. Жалко, что человек не может выспаться про запас. Но попробовать можно. А вдруг получится. Купе покачивалось как колыбель. Мама рассказывала, что я еще года два лазил в нее поспать, пока дед не убрал ее на чердак. Вот и сейчас мы как младенцы профессии только- только вступаем в настоящую жизнь. Какой она будет, зависит уже и от нас и от Его Величества Случая.
Предыдущая часть:
Продолжение: