Где-то птицы под нами. Где-то церкви с крестами.
Мы над ними проходим, не заметив утрат.
Меж людьми и меж Богом столько раз мы бывали,
Что плевали на славу. Нет дороги назад.
Новый учебный год начинался «великим переселением». Летная практика последнего курса будет в Каменске-Уральском. Там учебная база беднее, но воздушное пространство «богаче». Несколько часов поездом и мы на месте. Условия спартанские. Койки в два яруса, удобства во дворе. Длинный корпус казармы заканчивался библиотекой. Заведующая Людмила Петровна заметила интерес нашей тройки. Я обычно книги не брал. Стоя у полки бегло просматривал все подряд. Иногда читал до самого закрытия. На столе у хозяйки богатств лежала книга в новом переплете.
- Антуан де Сент Экзюпери, а кто это?
- Поглядите. Может понравится. Только здесь, она единственная в городе.
С первых строк понял, это то что искал всю жизнь. Ни одна книга до этого не производила такого сильного воздействия. Я был поражен, как это летчик может так писать об авиации. А ведь к этому времени в моей коллекции были мемуары всех героев войны. А Водопьянова я даже видел при встрече с ним в клубе училища.
- Расскажите мне о нем. Почему я никогда не встречал этого имени.
- Скажите спасибо Герману Титову. Когда журналисты спросили его о любимой книге, он и ответил именем этого автора. Ну тогда наши издатели спохватились и впервые в Союзе напечатали и эту книгу. А как Вам «Маленький Принц»?
- 0... Если бы у меня была возможность приобрести ее, то никакая цена бы не остановила. Это целая энциклопедия чувств. Можно я буду приходить и читать здесь?
- Конечно можно. Но у меня к Вам предложение. Я могла бы оставлять Вам ключи от библиотеки с условием… уборки. Но я не настаиваю.
- Да Вы что? Мы и мечтать о таком не могли. Влажную уборку гарантируем и сохранность каждой бумажки тоже.
Так и появился у нашей тройки свой кабинет. В читальном зале мы печатали фотографии, готовились к занятиям. Писали письма. В свободные выходные я вновь стоял у полок с книгами, мир вокруг переставал существовать. Потом я возвращался обратно, но уже чуть-чуть другим. Однажды я свою тетрадь забыл на столе.
- Вы меня извините. Но я нечаянно прочла Ваши записи. Случайно открыв вот эту тетрадь.
- Да ничего. Это мои попытки объединить чувства и мысли вместе. Но пока ничего не получается.
- Чтобы дать Вам дельный совет рекомендую показать их профессионалу. Я могла бы помочь. Дайте мне хотя бы вот эти:
Усталые вздохи стихают в ночи, а мысли сполохи пишут стихи. И кто-то упрямо толкает браня На площадь вокзала Под ливни огня… .
- Сейчас перепишу. Приму любую критику, даже самую строгую. Вообще чем строже, тем лучше.
В очередные вечерние будни мы обсуждали в свете красного фонаря снимки. В дверь постучали.
- Заки, можно форму повесить сушиться у вас в коридоре. На улице и спереть могут.
- Конечно. Но веревок нет. На гвоздики пожалуйста. Двери захлопните сами, мне некогда.
Через полчаса вновь стук в дверь.
- Еловиков, на выход. Старшина вызывает в каптерку.
- Саня, тебя. Только свет не включай. Засветишь а то все… .
Друг рванулся к двери. Раздался грохот и крики борьбы. Мы накрыли фотографии подшивками газет и включили освещение. В коридоре Саня махал ногами, из носа текла кровь. На полу истоптанная гимнастерка.
- Саня. Что случилось?
- Бегу я это к двери. Вдруг кто- то как влепит мне в нос. Я левую выбросил и тоже хорошо попал. А потом ногами, ногами. А тут вы включаете свет. И какая скотина повесила форму на доску? Заки, это твоя работа?
- Да ты что, Саня? Я разрешил на гвоздики повесить, а они видно доску нашли. И надо же как раз… по твоему росту.
- Врешь ты все. Это последняя капля. Ты мне больше не друг.
Кашин решил заступиться за меня.
- Ты подумай сперва. Он же сразу вернулся. Когда бы это успел доску найти?
- Так. Ты его защищаешь. Значит сговорились. Еще таким гнусавым голосом «Саня тебя, только свет не включай». Все ты мне тоже не друг. Даже не подходите ко мне, никогда.
Дня через три мы помирились. А я опять задумался. Почему даже друзья считают меня виновным в своих бедах? Когда так думают командиры, понятно. И в психологии об этом ничего нет. Тоже мне наука называется. На простой вопрос не найдешь ответа. Надо будет у Людмилы Петровны спросить. Заодно и критику услышать. Что-то она долго не несет рецензию.
Картина «Три охотника на привале» висела в читальном зале библиотеки.
- Леша , а ты можешь такую же нарисовать на ватмане гуашью?
- Запросто. А зачем?
- Мы свои фотографии с такими же выражениями морды-лица приклеим и еще раз сфотографируем. И у нас будет своя картина.
- Идея неплоха. Но пусть это будут не три охотника на привале, а три штурмана. Сказано – сделано. Меня фотографировали слева, так как на правом глазу был ячмень. Потом мы сделали общий снимок. Фотографии послали родителям. Фотомонтаж нам понравился. Увеличенный снимок подарили библиотекарше.
Еще одна идея должна была закрепить дружбу документально. Эксклибрис по начальным буквам фамилий утвердили сразу. Если завести общую библиотеку, то покупка книг будет в три раза дешевле. Леша набросал эскиз, а Саня вырезал печать из резинового каблука. Мне поручили хранить ее. Я положил в свой портфель и на какое-то время забыл о ней. Непрерывный поток все новых и новых забот отодвигал долговременные проекты. Самым неожиданным стало известие о еще одном парашютном прыжке. Министр Обороны издал приказ, где говорилось, что весь летный состав обязан ежегодно прыгать с парашютом. Мы уже свыклись с мыслью, что этот вид подготовки усвоили. Фраза, что мы уже "летный состав", льстила. Надо- значит надо. Знали, куда шли.
Своего самолета АН-2 в парке училища не было. Но были еще в строю бывшие наши летающие классы на ЛИ-2. Они давно превратились в «транспортники». Вот с них и надо было прыгать. Скорость конечно больше, но в остальном без изменений. Вновь предварительная подготовка, контроль и аэродром. Нам уже не надо напоминать, что к чему привязывать. Мы сами все знаем. Прыгали целыми классными отделениями. Я опять оказался в хвосте очереди. Четыре года назад мой вес был шестьдесят четыре килограмма. За все время ни прибавил и ни убавил. Как коза восточного мудреца, которую кормили до отвала. Но держали рядом с голодным волком. Я уже не разбегался по кабине, а собравшись в комок нервов просто шагнул в пустоту. Прав был Нестерев утверждающий, что в воздухе везде опора. Несколько секунд тянулись долго. Но вот вытяжной парашют сделал свое дело и мой купол закрыл половину хмурого неба. Рядом покачивались одноклассники. Но что это? К земле стремительно неслись какие-то вещи. Все- таки забыли привязать унты. Распутанные портянки белыми змеями летели по ветру в тридевятое царство. По громкоговорителю поступила команда.
- Всем растяпам после приземления ждать машину с обувью. Босиком по снегу не ходить. Собрав все унты на машине начали собирать и курсантов. Но портянок на белом фоне снега было уже не найти. Оказывается кое- кому надо напоминать о правилах каждый раз. Инструктор был зол и на себя и на нас. Один из унтов попал в центр круга и стал предметом особой гордости курсанта. Он еще долго потом хвалился своей точностью прыжка, мотивируя, что это его унт коснулся «шайбы». Мы пугали растяп, что им не засчитают прыжок, что с них вычтут за портянки, что им напишут в летных характеристиках «небесные босяки» и т. д. Каждый веселился как мог. А я все ждал обещанную рецензию на свое лучшее произведение.
Через неделю или две, красивый от пометок, листок вернулся. Я поразился, как можно на пятнадцать строчек столько написать замечаний.
Как все нормальные люди вначале прочитал похвалу. Немного, но было. Изучив весь текст, задумался. Было желание все исправить, а как? Школьных знаний явно недостаточно. В книжном магазине взгляд упал на «Поэтический Словарь». Я взял его в руки просто просмотреть и … оставил себе на всю жизнь. Писать правильно оказалось очень трудно. Чувства и разум еще не пришли к общему знаменателю. Может быть на это уйдет вся жизнь. Будет свободное время займусь. А пока… .
Сплошные зачеты на допуск к полетам с нового аэродрома. Подготовка карт и занятия крутили беличье колесо жизни курсанта непрерывно. Нашу подготовку усилили чтобы исключить повторение прошлогоднего случая потери ориентировки. Одновременная потеря радиосвязи с землей и небрежность экипажа привела к незнанию своего места в этом мире. Экипаж на свой риск «пробил» облачность. Хорошо, что она была не до земли. Командир экипажа в увиденном населенном пункте узнал свой родной город Ирбит. Дальше, как в учебнике. Вышли на свой аэродром и совершили «нормальную посадку». Все получили свою долю взысканий, ничтожную по сравнению с возможностью трагедии. Инструкторы стали нас «гонять» по «особым случаям». Но они поэтому и назывались особыми, что могли появиться только по известным провидению особым способом. Еще. Мы попали под непрерывное и пристальное внимание командования. Причина, прошлогодний случай грандиозной пьянки. Поводом было завершение государственного полета. «Госполет» как дипломная работа означал допуск к выпускным экзаменам. Поэтому и проводились всякие «внезапные» проверки.
Одна из них обнаружила портреты Политбюро в давно не работающей … печи. Старый полковник, помнящий еще Берию и Сталина кричал.
Да вас всех бы за это в тридцать седьмом… расстреляли.
Начали искать виновных. Неожиданно для всех ее взял на себя командир взвода капитан Скорняков. Он спокойно доложил, что портреты спрятали по его команде чтобы не разбили стекла. Он и получил взыскание. «Ротный» отделался тем, что его в этот момент не было рядом. Но ремонт Ленинской комнаты шел уже давно по его приказу. Кашину и Еловикову дали неделю срока на окончание оформления стендов освободив от зарядок, нарядов и «личного времени».
По окончании работ мы отпросились в увольнение. Там и зашли в кафе, где наши курсанты «отмечали» день рождения товарища. Я решился на кружку пива по причине его слабости в градусах. Потом на рюмку водки по причине малого количества. Потом стало плохо. Я один поехал назад, незаметно покинув кинотеатр. Умные остались в кино уничтожая остатки запаха временем. По закону Мерфи или подлости попался дежурному по части. Получив порцию взыскания, стал регулярно слушать поучения инструктора. Обычно он общими словами, примеры почему-то из личной жизни не приводил, убеждал меня во вреде пьянства. Устав увещевать, спросил: - Ты понял хоть что – нибудь?
- Конечно. Пиво и водку мешать нельзя. Никогда.
Он повернулся к товарищу.
- Слышишь. Я два часа его убеждал, а он мне, пиво и водку мешать нельзя.
- Ну правильно. Товарищ все понял. Радуйся.
Но все когда-то заканчивается. Единственный случай за четыре года тоже со временем забылся.
Зима уже не была такой свирепой, как командиры на первом курсе. Летная программа полугодия завершилась. Мы вернулись в Челябинск для подготовки и сдачи экзаменов. Особых тревог по этому поводу не было. Сколько зачетов и испытаний знаний уже прошло. И с этими справимся. Курс авиатехники я просмотрел бегло. Это была не «наша» тема. Но молодой инженер-майор так не считал. Поставив мне двойку, еще долго возмущался.
- Двигатель сердце самолета. От него ваша жизнь зависит. Вы просто обязаны знать как оно работает.
- Громко. Я еще пытался шутить уходя.
На следующем экзамене огорчил еще одного человека, кроме себя. Ответив на два вопроса «поплыл брассом» на одной из работ Ленина. Читать его труды я не любил. Одна полемика с давно умершими ренегатами. «Добрый» подполковник выразил свое мнение странно.
- Я же Вас хорошо знаю. Тройку ставить не буду, чтобы диплом не портить. Ее же потом не пересдать. Подготовьтесь и милости прошу.
Я не спорил. Две двойки из трех экзаменов были как несчастный случай на производстве. Перед последним экзаменом нам объявили.
- Чье отделение сдаст все предметы без двоек в отпуск поедут в полном составе.
Раньше в весенние отпуска ездили только отличники. Получилось, что я лишаю своих товарищей шанса попасть домой.
- Ты Заки заварил кашу. Теперь думай есть ли выход?
- Выход есть всегда. Обеспечиваете мне сдачу РТС (радиотехнических средств). Иду первым в сопровождении двух помощников, так на всякий случай. Потом бегу на кафедру авиатехники. Если и там все складывается, тороплюсь на самый верх и уговариваю преподавателя принять экзамен. В крайнем случае соглашусь на тройку. Оценки то кафедры доложат только после окончания всех экзаменов.
Билет попался не сложный. От помощи отказался. Чтобы не искушать свою и чужую судьбу. С четверкой в зачетке ринулся на второй этаж.
- Значит Вы считаете что подготовились. Давайте поговорим.
- Товарищ инженер-майор. В начале ответа я хотел бы отметить что двигатель – это сердце самолета. И от того как оно работает зависит успех выполнения боевого задания и даже наша жизнь. И не знать как оно работает просто кощунственно… .
Фанат железа улыбнулся. В конце ответа в зачетке появилась четверка, лучшая за год.
Подполковник с кафедры общественных наук собирался на обед. Я ему рассказал о ситуации с отпуском и о своем согласии на тройку.
- Ну что Вы так? Я что не человек? Я же все понимаю. А человек должен вовремя кушать. Берите билет и садитесь готовиться. Я Вас закрою на ключ чтобы никто не мешал, скажем так. Минут через сорок подойду.
Наступила тишина. Странно, что на полках нет книг. Может быть в столе? Точно, есть родимая. Внимательно прочитав раздел ответа, изучил еще несколько. В стекло над дверью постучали. Я показал ребятам знак, что все в порядке. Озабоченные лица исчезли. Вернув книгу на место, начал писать тезисы ответа.
- Ну как? Думаю, что времени хватило. Билет отложите, я уверен, что ответы Вы уже знаете.
Через некоторое время преподаватель убедился, что у нас с ним одинаковое понимание всех вопросов.
- Давайте зачетку. Пятерку я Вам не поставлю с… воспитательной целью. Четыре балла. Напоминаю, что госэкзамен будет по истории КПСС. Еще встретимся. Свободны.
Отдав зачетку сержанту, в одежде улегся на кровать. Никто не делал мне замечаний. Вокруг вообще создалась зона тишины и я уснул. Так крепко я наверное не спал никогда.
- Заки, вставай. Там Ирина твоя в парке ждет тебя.
- Какая Ирина? А где парк?
Я медленно возвращался в этот мир. Минут десять сидел на кровати, узнавая новости.
- Ротный не хотел подписывать рапорта. Даже в УЛО сходил и убедился, что в нашем отделении двоек нет. Потом мы собирали документы, получили деньги за следующий месяц. За тебя тоже все сделали, забирай. Мы все уезжаем сегодня.
Я поднялся и … сел снова. Что же это я так устал? Я же не копал траншеи за полтора землекопа. Потом заправил постель, сдал вещи в каптерку и покинул казарму.
- Поздравляю. Мне уже все рассказали. Молодец. Когда едешь?
- Подожди Ирина. Пойдем на наше место на стадионе.
Мы сидели на лавочке возле футбольного поля и молчали. За два с лишним года здесь было столько обговорено.
- Что-то ты сегодня не такой, как всегда. Молчишь.
- Выходи за меня замуж.
- Что это вдруг?
- Не вдруг, а по любви. Послушай и не перебивай. Я сегодня понял, что все смогу. Всю жизнь до этого я зависел от обстоятельств. Все время сомневался. Поступлю - не поступлю. Закончу училище или нет. А сегодня я точно знаю, что могу закончить учебу и служить на краю Советского Союза. И если тебя не будет рядом, я буду об этом сожалеть всю жизнь. Ты подумай. Я с ответом не тороплю. Минут пять хватит?
- Я согласна. А что ты говорил про край Союза?
- Ну как же? Морская авиация базируется в основном у морей. А моря омывают нас по краям страны.
- Я об этом даже не подумала. А когда свадьба,… после выпуска?
- Ну уж нет. Сегодня едем к твоим родителям. Объявляем им о своем решении.
- Завтра уезжаем в Миньяр. Там в ЗАГСе работает подруга сестры. Нас и распишут без всяких испытательных сроков. Паспорт не забудь взять с собой.
Полуночным поездом доехали до Ессаулки. Дом на улице Ленина светился окнами. Будущая теща приводила все новые и новые аргументы против нашего брака. Я долго не мог ее понять. Наконец она выдала главную причину.
- Ирина мне конечно не сказала, а вот подруги ее знают все. Ты, закончив училище, в свою Турцию уедешь? Ты же их подданный.
- Ах вот оно что? Эти дуры Ильфа и Петрова не читали. Они как–то давно спросили меня о настоящей моей фамилии. Я и пошутил, что Остаб Ибрагимович Бендер мой дедушка. Что он потомок янычаров, значит и я тоже. И теперь моя фамилия Ибрагимов. Я советский татарин. Да Ирина все знает. Лучше бы у нее спросили, а не у подруг. И зовут меня не так, как они привыкли.
- Еще новости. Да ты сплошное недоразумение. И какое имя настоящее.
- Настоящее имя Заки, а Сережей зовут… из- за Рахманинова. Я музыку люблю. И Ирине это имя больше нравится. И вы можете называть как … хотите.
- Час от часу не легче. И что прикажете делать?
- Сейчас четыре часа ночи. Завтра мы едем в Миньяр, мой город. Там и распишемся. О дне свадьбы сообщим телеграммой. А теперь спать.
Сидевшая молча весь вечер бабушка Ирины только спросила.
Вам вместе стелить и ли врозь будете спать?
- Лидия Федоровна, конечно врозь. Я же все понимаю. Вот на сундуке и прикорну, по-походному. Всем спокойной ночи. Ирина улеглась с бабушкой, а родители ушли в другую комнату и долго еще бубнили о чем- то важном.
Утром нас поили чаем и даже на дорогу собрали корзину. Днем я дал телеграмму родителям, что «приеду не один». Мама сразу не поняла, а папа ей разъяснил, чтобы готовилась к свадьбе. У папы на такие события был особый талант предвидения.
Поезд запомнился крепким чаем с лимоном. Красивые подстаканники из мельхиора. Такие же чайные ложечки позванивали всю дорогу на тонком стекле. Мы смотрели на Уральские горы за окном.
- А в Миньяре такие же?
- Нет конечно. В сто раз лучше. Одна Красная скала чего стоит? Увидишь все сама.
Мама встретила нас на мосту. Она обняла Ирину, потом осмотрела ее и еще раз обняла, похлопывая по спине. Я терпеливо ждал своей доли нежности. Слез мама не стеснялась. Я поцеловал ее в мокрые щеки и мы потихоньку направились к дому. У дома на лавочке с гармошкой сидел папа. Он начал уже праздник и встретил нас песней. После завтрака солнечная погода нас выгнала со двора. Ближайшая гора удивила подснежниками. Мы забрались на самый верх. Город внизу с ровными рядами домов и несколькими многоэтажками Ирина видела впервые. Я объяснял, где какие улицы, где школа и завод. О своих приключениях здесь обещал рассказать позже.
За ужином мама сообщила, что завтра нас ждут в ЗАГСе. С собою взять документы и деньги. Последний день месяца апреля был коротким. Но в ЗАГСе и так никого не было. Алла Родионова взяла наши документы и денег рубль пятьдесят.
- Предупреждаю. Развод обходится в сто раз дороже.
- Алла, мы решили сэкономить деньги и поэтому не разводиться.
Короткий ритуал с обязательными вопросами. Потом росписи на бланках и новая государственная ячейка общества создана. Официальное лицо поздравило нас с этим событием.
-Ну и чего стоите? Что дальше делать, я думаю, знаете. До свидания. Привет передавай сестре и маме.
Мы вышли на улицу. Первомайские флаги хлопали нам. Транспаранты сообщали о трудовых победах. Отраженное солнце из сотен чистых окон слепило глаза. Город замер перед праздником труда. Завтра тысячи земляков в своих лучших одеждах пройдут по площади. Мама велела дать телеграмму родителям Ирины с сообщением, что их приглашают на свадьбу первого мая. Закончив с еще одной формальностью, мы не спеша шли по улице. Я рассказывал события прошлых лет своего города. С каждым уголком была связана какая-либо история. Домой мы не торопились. Там хозяйничали сестры во главе с мамой, а папа продолжал «гулять». Новых родственников встречали ночью.
Основными гостями были соседи с нашей Заречной улицы. Невеста в привезенном новом платье из салона всем понравилась. Помимо основных подарков улица подарила молодой жене половник из нержавейки, «чтобы воспитывать мужа, или отбиваться от него». Ради равновесия сил мама тут же подарила мне такой же кухонный инструмент. Гуляли долго. Мы устали выполнять всякие обычаи и тихо ждали, когда все закончиться. Но вот одна из гостьей решила проверить, кто из молодых больше любит другого. Нам дали по кусочку хлеба и вся свадьба стала кричать.
- Соли как любишь. Соли как любишь. …
Я посолил кусочек хлеба для жены щепоткой. Солить- то велели хлеб друг другу.
А Ирина взяла солонку и опрокинула на мой хлеб. Восторженный рев гостей был наградой. Ну а мне пришлось есть , оставив часть «любви» на потом. Свой пуд соли мы начали есть уже на свадьбе. Все когда-то кончается, глубокой ночью гости разошлись. Окончания свадьбы папа не видел. Он спал глубоким сном младенца на новой веранде. На второй день мы опять пошли на гору. Теперь уже Ирина рассказывала родителям о городе. Вечером проводили тещу с тестем на поезд. Уже перед самым отъездом они заявили, что для своих селян они тоже устроят праздник, но уже девятого мая.
- А разве можно две свадьбы делать?- На что мне ответили.
- Чем больше свадеб. Тем крепче семья… .
Короткий отпуск заканчивался седьмого. Собираясь уезжать, заметил что мама чем-то сильно расстроена.
- Не знаю как тебе сказать, но нас на вторую свадьбу не пригласили.
Да мы бы и не поехали, но неприлично это все.
- Мама, не переживай. Еще пригласят… лично по телефону… иначе никаких свадеб.
Теща удивилась.
- Так приглашают молодые, а не мы. Мы уже все приготовили, куда это девать?
- Ничего. Съедите потихоньку. По нашим обычаям свадьба- праздник родителей и они только приглашают гостей. Звоните, договаривайтесь или гуляйте… без жениха. Нам с Ириной уже достаточно праздников. На вторые сутки теща, в моем присутствии, пригласила моих родителей. Я пообещал, что тоже приду.
- Ты своих друзей хоть пригласи. Несколько человек. Друзья –то надеюсь есть?
Девятого мая двое из «джаза» и двое друзей на поезде поехали в Ессаулку. По дороге одного «потеряли». Патруль придрался к увольнительной записке. Пока Ратникова «мучили» на КПП, поезд ушел. Его друг Антакольский играть не умел, поэтому на свадьбе изображал почетного гостя. А Саня и Леша отдохнули на сто процентов доведя себя до необходимой степени опьянения. Родственник «по женской линии» моей семьи прекрасно справился с ролью тамады. Рассказы Зощенко от первого лица веселили людей. Уже вовремя застолья принесли телеграмму, что «папа заболел приехать не можем». Я догадывался, что этим все и кончится. Папе надо было очень сильно заболеть, чтобы отказаться от такого мероприятия. Но тут видимо все решила мама. Две свадьбы по поводу одного бракосочетания прошли. Я еще не знал, что будет и третья, но не скоро.
После праздников мы вновь собрались в Каменск- Уральский, а жена моя уехала в Аргаяш. Ей оставалось учиться год, мне полгода.
Перед отъездом мы с Лешей пробрались в котельную. Там был кошмар. Огромные кучи глины в углу. Сломанные деревянные распорки говорили о том, что конструкция не выдержала веса.
- Леша. Что это все значит?
- А то. Скульптор специально нагрузил памятник до поломки. Теперь он знает, где надо усилить детали. И вообще, внутри будет металл. Сергей Яковлевич говорил, что окончательно еще не определился с композицией. Основная работа впереди. К нашему приезду из Каменска макет закончит. Пошли отсюда, а то скажут, что мы сломали.