В тренажерах взрослели. Там в кино города.
Выбирали мы цели. Там где храм без креста.
А потом сожалели. Вот опять «невпопад».
Бомбы с неба летели. Нет дороги назад.
Первую часть задуманного выполнил до обеда. Картинная галерея в двухэтажном здании недалеко от оперного театра пустовала. Я бродил по залам читая фамилии кому-то известных художников. Устав от впечатлений обедал в кафе «Экспресс». В кино идти уже не хотелось. Автобусом доехал до «огромных стальных ворот». Где-то я уже слышал это выражение. Ах, да. Я его сам придумал, сравнив с вратами рая. Отпускной билет не стал сдавать. Свободный вечер стоит дорого. Еще погуляю. Я гулял один. Друзья приедут только завтра. Две девушки осветили меня фонариком.
- Девчата! Светить в лицо незнакомым людям неприлично.
- Да? А мы не знали. Мы еще …учимся быть приличными. Хи. Хи.
- И в каком уже классе?
- В десятом, на втором этаже… как зайдете, налево. Ха. Ха.
Веселые девушки беззаботно щебетали и за словом по карманам не лазали.
- Ну а вообще-то. Что вы здесь делаете?. Ищете кого- то.
- Как Вы догадались? Конечно ищем… самого умного.
- Вам повезло. Уже нашли. Спрашивайте.
- Во Владивостоке что раньше наступает? Местное время или поясное?
- Ничего себе. Это вопрос не десятого класса, а скорее профессиональный. Я могу ответить на этот вопрос, но только посмотрев на карту. Сегодня совершенно случайно ее у меня не оказалось.
- А зачем карта?
Вся поверхность земного шара разделена широтами и долготами. Часовые пояса идут через пятнадцать градусов. Знаете почему?
- Догадываемся, но не скажем.
- Правильно. Триста шестьдесят градусов экватора разделить на двадцать четыре часа суток. Получится пятнадцать. Но местное время определяется по долготе нужного Вам города. Поясное то, среднее значение этих пятнадцати. Вот и надо посмотреть на карту, чтобы определить долготу вашего Владивостока.
- А как мы узнаем результат? Нам сидеть всю ночь в парке?
- Танцы теперь в холле училища. Приходите. Заодно и попляшем на костях знаний.
- Ха. Ха. Мы не бабки- ежки. Мы же сказали,… еще учимся только. А Вас как зовут?
Вопрос застал меня врасплох. Я уже знакомился с девчатами из городка. Когда называл свое имя, то сразу слышал.
- Врете Вы все. Не бывает такого имени. До свидания.
На этот раз прерывать знакомство почему- то не хотелось.
- Зовите меня Сережа. Сергей Васильевич Рахманинов, слышали о нем?
- А как же. Даже играли. Он Ваш дед? И давно из Америки приехали? Как Вас в военное училище приняли? Надо было в музыкальное идти с такой фамилией. Хи. Хи.
- Да нет. Фамилия у меня другая. Но об этом в следующий раз. На сегодня и так много узнали. Девчата были не так просты, … как Мерелин Монро из Миньяра. Мы еще побродили немного по парку. Расставаясь забыл спросить их имена. Растяпа.
Обучение навалилось мощным потоком новых предметов. В этом было несколько плюсов. Общеобразовательные науки заканчивались. Высшую математику осталось учить всего семестр. Зато прибавились действительно авиационные. Но радовались рано. Оказалось, и они наполнены формулами которые мы уже собирались забывать. Теория навигации выглядела как фолиант академии наук. Теория вероятности плавно переходила в теорию боевой эффективности. Кошмар. Обычный предмет – бомбометание пугало сложнейшими кривыми траектории падения зависящими от множества величин, часто неизвестных. Работала советская система обучения. Каждое движение самолета, ракеты, электронов надо было теоретически обосновать. Может в этом был какой- то смысл? Пока не понятно. Мы уже знали, что американцев учат воевать, нажимая кнопки и переключая системы. А уже потом объясняют происходящее. А теорию изучают конструкторы и изобретатели. Специалист «широкого профиля» оставался нашим принципом. Хорошо это или плохо, мы еще не знали.
Общественные науки напротив пестрели умозаключениями.
Кстати, ничем не подтвержденными. Так возрастание роли партии в связи с усложнением производственных отношений можно было легко превратить в понижение в связи с теми же отношениями. Наши вопросы ставили в тупик преподавателя политэкономии.
- Америка стоит на краю пропасти. А зачем тогда мы ее догоняем?
- Почему одна и та же работа в разных системах приносит разный результат?
- Чем прибыль отличается от прибавочной стоимости?
Бедные учителя доказывали нам цитатами из книг необходимую правоту. Мы делали вид, что соглашались. Иначе нельзя. Толстенный том Истории КПСС пестрел цифрами дат и догмами, которые надо было доказать самим себе. Но и эта книга иногда выручала.
Комиссия Урал В.О (военного округа) при очередной проверки оружия обнаружила в стволах наших карабинов раковины. Все виновные получили взыскания за плохую чистку в виде «суток гауптвахты».
Оправдываться, как делают трусы, было бесполезно. Никто не слушал, что мы получили эти карабины с дефектами.
- Товарищ майор, а что можно брать с собой под арест?
- Ничего, кроме политической литературы товарищ Ибрагимов. Собирайтесь.
Я быстренько сбегал в библиотеку и получил толстый том «истории КПСС».
- ЗГ. Ты, что сдурел? Такую тяжесть таскать.
- Соображать надо. В камере подушек нет. На чем спать- то будете?
Из помещения роты под командой старшины вышло десять курсантов. Они шли гуськом. Ремни сданы в каптерку, гимнастерки как платья. У всех руки за спиной держат том «Истории КПСС». Замполит вначале потерял дар речи. Потом он ее обрел.
- Это, что за порнография? Почему в руках арестантов учебник партии?
- Уставом разрешено, товарищ капитан. Они говорят, что читать будут чтобы проникнуться значит.
Чтобы процесс учебы не прерывался сутки надо было отсидеть в выходной день. Так как прод-отдел уже не работал с довольствия никого не снимали. Ужин принесли из нашей столовой. Курсанты, узнав для кого собирают еду сложили все что смогли собрать. Отказаться от своей доли масла и котлеты многие посчитали за честь. Сам погибай (от голода), а товарища выручай еще оставался девизом советских людей. Мы как могли постарались все съесть. Я никогда в жизни не ел столько. Потом кому то стало плохо.
На ночь отстегнули от стены лежаки и время прошло с учебником под головой.
Подъем в пять и работа чуть облегчила состояние. Но впереди еще были завтрак и обед. Первый «прием пищи» мы одолели, а вот с обедом справиться не смогли. Боясь попасть в лазарет ограничили себя сами. Вечером вернулись в роту. На второй день вернули в библиотеку книги.
Поток событий вытеснил из головы обещание девушкам в парке. В один из выходных я вырвался на праздник ног. Записанные на пленку вальсы и фокстроты приводили в Броуновское движение разные пары. Рядом оказались две девушки.
Они не танцевали. По одной взгляд прошел, а вот на второй «подскользнулся». Золотистые волосы. Небольшого роста. Очень худая. Глаза. Мне захотелось рассмотреть получше.
- Привет. Танцуем или просто… глаза продаем?
- Привет от кого? Может быть от «самого умного»? Который две недели не может ответить на простенький вопрос.
Голос показался знакомым.
- Какой еще вопрос?
- Такой. Какое время во Владивостоке наступает раньше? Местное или поясное?
- Так это вы, девочки. Как вы меня узнали? Многие из вас говорят, что все военные … на одно лицо. Так быстренько все о себе. Имя, фамилия. Где живете? Сколько лет?
- А может в начале потанцуем, а там посмотрим. Я Ира, она Люда.
- Нет. Так не пойдет. Ирина звучит лучше. А отчество? Виссарионовна? Вообще великолепно. Фамилия Веселова? Да тебе сам Бог велел быть веселой. Так. Я вас провожаю домой. Чтобы в темноте не заблудились. Два новых анекдота гарантирую.
С этого времени многие вечера мы проводили вместе. По странному принципу никогда не назначали свидания. Просто иногда, когда хотелось встретиться, я шел в парк. Немного подождав, непременно встречался с тем кого ожидал. Потихоньку сформировалась группа. Девушки держались отдельно от гарнизонных детей. А учились в одной школе.
Ирина жила на квартире у знакомых. Дочь хозяйки Валя, ее одноклассница, нашла своего вздыхателя в нашей роте. Люде немного не повезло, ребята не сильно баловали ее своим вниманием.
Наступившая зима заваливала тропинки снегом. Каждое утро мы разгребали дорожки в парке и внутри П-образного здания, называемого просто «коробочкой». Все равно частенько проигрывали в битве с природой. Все наряды вне очереди отрабатывали лопатами. Подготовка к полетам на ЛИ-2 заключалась в изучении машины и ее возможностей. Мы на себе испытали, что значит подготовить поршневые моторы к запуску зимой. Пассажирская кабина, превращенная в класс со столиками и приборами не вызывала интереса своей древностью. Маленькие квадратные стекла давали возможность сравнить ориентиры с картой. Летающий класс, не более. Начало полетов обещали сразу после Нового Года.
Елка в зрительном зале клуба была как богатая купчиха. Украшениям тесно. Ведущий вечера организовывал непрерывные викторины, соревнования, что вскоре надоел всем. Ирина уставала на вальсах и мы отдыхали, просто переходя с одних кресел на другие. Мне повезло. Никаких нарядов, тем более «вне очереди». Создалось обманчивое впечатление, что начальство забыло обо мне. Разрешенный отбой в половине первого ночи все равно не давал спокойствия. Я тихонько оделся и вышел на улицу. Люди гуляли в парке. Свет прожекторов ловил снежинки и тут же терял их. Ирина удивилась.
- Ты чего это надумал? Никуда я не пойду гулять. У тебя увольнительной нет.
После такой отповеди побрел обратно. В дверях казармы столкнулся с командиров взвода капитаном Скорняковым.
- Куда идете. Курсант Ибрагимов?
- Туда. – и показал на дверь казармы.
- А откуда?
- Оттуда. – и показал на вход.
- Ну что же. Доклад ясен. Пойдемте со мною.
Мы вышли во двор «коробочки». Капитан остановился у огромной кучи снега.
- Вот этот объект перенесете через забор. Считайте это праздничным нарядом.
- Так точно, товарищ капитан. Сейчас?.
- Ну зачем же так ? Утром.
После подъема я подошел к помощнику командира взвода Жиру И. М.
- Товарищ старший сержант, разрешите вас поздравить с Новым Годом. Капитан Скорняков приказал кучу снега у наших дверей перекидать через забор… .
- Взвод! Построение на улице с лопатами.
Через полчаса от груды остались следы в виде полос.
- Товарищ старший сержант, а можно я еще потренируюсь. Я даже не разогрелся.
- Да пожалуйста. Хоть до обеда.
Пришедший к старту лыжников капитан удивленно хмыкнул.
- Вижу. Можете не докладывать. Идите в роту.
Когда мои друзья узнали о проделке стали опасаться.
- А если командир узнает. Тебе же влетит так, что эта куча покажется мелочью.
- Понимаете. В общении очень большую роль играют непроизнесенные слова. Это открытие я сделал еще в четвертом или пятом классе, не помню.
Я же не сказал, что капитан приказал убирать снег взводу. Я просто не успел договорить, как сержант принял решение. Оспаривать …нельзя. Помните, как в «Борисе Годунове» - «Богородица не велит». А у нас Устав.
Самолет долго прогревал моторы. Десять человек строевого отделения сидели на своих местах в пассажирской кабине. Парашюты сложены у хвостового отсека. Я удивлен, что никто не требует их «одевать». Впоследствии много раз сталкиваясь с этой привычкой сделаю вывод. Все что мешает можно игнорировать. Многие часы подготовки и тренажи позади. Помимо зачеток всем выданы первые в жизни летные книжки. Все полеты будут зафиксированы в специальных графах. Непродолжительный разбег. Отрыв и звук убираемых шасси. Мы идем в сторону Магнитогорска. Редкие облака не мешают ориентировке. Я записываю данные в бортжурнал. Самолет ведут летчики и штурман в специальной кабине под полусферическим прозрачном обтекателе. Мы же пока просто «повторители» как и наши приборы на рабочих местах. Белоснежные поля совершенно не похожи на рисунок карты. Но озера и железная дорога узнаваемы. Изредка курсанты встают со своих мест и подходят к измерителю «угла сноса». Прибор один и пользуемся им по очереди, чтобы определить силу и направление ветра. Потом все наши записи проверят и оценят по нормативам. И так всю жизнь. А пока самолет разворачивается на обратный курс к своему аэродрому. Небольшая болтанка не мешает.
Никаких пресловутых «воздушных ям». Может это выдумка?
Челябинск проходим на малой высоте. Совершенно не видно снега.
Он есть, но цвет его так же черен, как дым над заводами. Шасси выпущены. Посадка. Первый вылет совершен. Сложное чувство. Я не могу оценить свои действия и поэтому невозможно определиться.
Радоваться или грустить? Узнаем завтра, а может быть и значительно позже.
Вечером, оставшись наедине, пробовал разобраться. Неужели это и есть то, к чему шел все годы? Может быть это вовсе не полеты, а простые занятия в воздухе. Ну как на тренажере. В подвале училища стояло таких несколько. Стеклянный круг с фотографией местности проектировался на белый экран под кабиной. Задавая на приборе высоту полета и скорость, можно было увидеть земные ориентиры, близкие к реальным. Оставалось выбрать цель и, подобрав ветер, поразить ее. Через секунды падения бомбы по отметке на экране определялось, попал или нет. Тренажер с названием «Стронций» не понравился. Я никак не мог «поразить» цели. Крестики загорались слева или справа от мостов или разрушенных властью церквей. По мелким целям вообще можно было даже не пытаться «бомбить». Я не понимал как во время войны с более несовершенной техникой летчики умудрялись «на глазок» попадать даже в трубу корабля. Неужели для этого нужен особый талант. Видимо его у меня не было. Многократные тренировки немного улучшили показатели, но этого было мало.
Несколько полетов прошли в «классе». Потом инструкторы стали по одному курсанту пересаживать на рабочее место штурмана экипажа. Летчики делали вид, что выполняют команды. Они эти маршруты знали лучше нас. Но уже работа приобретала смысл участия. Чем меньше замечаний тем больше не удовлетворения, а какого- то маленького спокойствия после полета. Еще не освоив полностью визуальные полеты мы начали тренировки «в облаках». Инструкторы закрывали шторки в кабине и все данные требовалось определить по бортовому локатору.
Ни один ориентир на экране не был даже близко похож на реальный. Озера и реки еще можно было определить, а вот населенные пункты только с вероятностью. Поэтому главным инструкторы вдалбливали в наши головы должен быть путь от большего к меньшим, а не наоборот. Где-то в психологии мы уже это слышали. Дедуктивный метод мышления был точнее индуктивного, то есть «женского». «Все смешалось в доме Облонских» и в наших головах.
Семестр заканчивался. Мы уже знали, что летом будем летать по пять часов. А пока надо было закончить программу ВУЗа. Командир роты все чаще проводил воспитательные беседы. Тема была всегда из жизни роты. Вот и на этот раз он начал разнос за то, что мы не даем работать «математичке». Будто она пожаловалась на наше классное отделение, что мы глазами «обгладываем» ее фигуру, ее ноги и т.д. Мы не знали, что она недавно потеряла мужа, тоже математика. Такое обвинение обидело нас.
- Да на что там смотреть?
Я выразил общее мнение не зная еще, что это смертельное оскорбление любой женщине. То что командир передал мои слова преподавателю стало ясно на второй день. Мы не уточняли, может быть ротный и от себя что добавил. Реакция учителя была жестокой.
- Я думала вы нормальные мужчины. А вы не только они. Да еще и в математике ничего не смыслите. В чем скоро убедитесь.
Двойки на семинарах не заставили ждать. Самые догадливые стали ходить на дополнительные занятия и исправили свое положение.
Я знал, что сей предмет заканчивается с семестром. Напрасно.
В классном отделении я единственный получил «незачет». Так как это был не годовой итог, мне на кафедре сказали.
- В следующем семестре досдадите.
После коротких каникул я пришел к преподавателю. Она дала мне три примера. Два я решил, а вот с третьим ничего не вышло путного, то есть ответа.
- Придется Вам еще подготовиться. Мне некогда с Вами заниматься. Выбирайте время, приходите на семинары с первокурсниками и решайте. Раз в неделю я приходил на занятия и сидел вместе с младшим курсом. Первые два примера решались, третье ни в какую. Прошли майские праздники. Уже два месяца я хожу на математику, попутно продолжая обучение со всеми. Один из курсантов, Миша М. как то заметил.
- Я бы твою проблему решил за один вечер.
- Поделись. А то если я не сдам до осенней сессии, то билет на вылет считай у меня в кармане.
- Слушай меня. Она считает, что ты унизил ее как женщину. Вот и мстит. Поэтому вопрос твой решается именно с этой стороны.
- Извинится что ли?
- Ты действительно такой тупой? Или прикидываешься?
- Да говори наконец. Кота за хвост не тяни.
- Значит так. В субботу берешь увольнительную на сутки. Не перебивай. Потом с бутылкой хорошего вина едешь к ней домой. Находишь любой предлог начать разговор, хоть свои дурацкие преобразования Лапласса. Там два варианта. Первый- она тебя выгоняет. Второй вариант- оставляет у себя. В случае второго варианта достаешь вино. Тут опять два варианта. Если вино вы выпиваете, остаешься у нее и… .
Утром приносишь ей зачетку. И удовольствие получишь и женщине вернешь … уверенность в своих прелестях.
- Понятно. А теперь немного поразмыслим. Кто ей передал мои слова. Ротный. Значит он к ней вхож. И если пройдет второй вариант, а потом она заявит в милицию о насилии, то меня не только выгонят, а еще посадят. Может быть у них сговор. А так меня просто переведут в солдаты. Через полгода я буду студентом института, предъявив оценки за первый курс. Но вас я не забуду, не переживай. Спасибо Миша, но твой вариант не проходит еще по паре причин… личных.
На одном из занятий преподаватель по самолетовождению упрекнул меня, что я стал хуже учиться.
- Да я сам знаю, что смысла нет.
- Не понял. Растолкуй.
- Я уже понял, что зачета по математике у меня не будет. Надо место искать на «гражданке».
- Что? До сих пор ходишь к этой… .
- А что делать?
- Мы подумаем. Ты не спеши. Еще и метод совет есть. У нее тоже есть начальники.
На второй день я явился на очередной акт позора. Учительница была одна.
- Зачетка с собой?
- С собой. Вот.
- Давайте сюда.
В графе высшая математика появилась запись «зачет» и роспись. Она была спокойна. Может быть кто-то вернул ей уверенность. Истинной причины я не узнал. Сказав спасибо большое, я попрощался. У дверей оглянулся. Женщина не успела снять с лица маску ненависти. Да. Вариант Миши был опасен.
Лето прошло в полетах над степями Казахстана. Вот уж где действительно вырабатывались навыки штурмана. Ни одного ориентира на сотни километров. Непрерывная работа по счислению пути была лучшей школой. Облака терзали старенький ЛИ-2. Болтанку я переносил легко. Один из курсантов, накануне отметивший день рождения, «позеленел» от слабости. Даже инструктор пожалел его и уложил на парашюты в хвосте. Остальные работали спокойно. Пять часов прошли. Товарищу после полета пришлось мыть самолет. Вывод был очевиден. Перед полетами никаких нарушений режима.
В одном из полетов с нами был командир взвода капитан Скорняков.
Начальник училища разрешил взводному «слетать» по его же просьбе. Такой болтанки не было никогда. Мы влетали в облако и проваливались вниз. Потом кидало вверх. Летчики были как загнанные лошади. Все это время мы работали и делали вид, что ничего особенного не происходит. После полета капитан принял решение и довел его до старшины. Мы были в восторге узнав, что после полетов вечерней проверки теперь не будет никогда. Золотой человек. Ротный же такими «мелочами не занимался. Он любил рассуждать на великие темы.
Вот и в эту беседу он задал вопрос.
- Вы уже второй год служите Родине. А готовы ли вы выполнить любой приказ командования?
Все радостно подтвердили. Я промолчал, криво усмехнувшись. Командир заметил.
- А Вы, товарищ Ибрагимов? Почему молчите?
- Потому что на Ваш вопрос есть два варианта ответа.
- И какие же варианты вы придумаете, чтобы нарушить присягу?
- Заведомо преступный приказ против человечества выполнять не стоит. Так как ответственность за воинское преступление несет и исполнитель. Согласно Женевской конвенции…
- Вы присягу давали не Женеве, а Советскому правительству и если откажетесь, то станете преступником. А таким не место в наших рядах.
Майор долго писал что- то в книжку.
Один из преподавателей член методического совета училища отозвал меня в сторонку.
- Что у Вас с ротным?
- Ничего. Воспитывает.
- Я все говорить не буду. Но когда его вызвали по поводу морально- политических характеристик подчиненных, он указал только на одного. На Вас. Хорошо, что генерал Бельцов решил разобраться лично. Изучив карточку взысканий и поощрений и данные по учебе, он заметил, что оснований для исключений нет. Тем более за знание Женевской конвенции. Мне кажется он запомнил Вас на соревнованиях по гимнастике. Он так и спросил майора. «не тот ли это курсант, который не боясь позора спасал роту от баранки?» Так что в этот раз у него не вышло Ваше изгнание. Я Вам рекомендую не вступать в спор с командиром роты. И вообще, чем больше знаешь и молчишь, тем лучше. Еще генерал сказал, что воспитание это обязанность командира роты. Выпускную аттестацию писать ему. Так что готовьтесь к каким – то мерам.
Я понимал, что офицер нарушил устав, рассказав мне о совете. Но это был преподаватель одного из моих любимых предметов. А может он один из немногих офицеров, кто верил мне.
Меры последовали незамедлительно. Решением командира роты меня переводили в другое классное отделение. Я пробовал возражать, мотивируя, что этим нарушается один из пяти Ленинских принципов воспитания. Все было бесполезно. Экзамены я сдавал уже в новом коллективе. Наша тройка была разбита совсем. Еловиков оставался в прежнем классе. Кашин вообще, как изучавший французский язык в третьем. Полеты на ЛИ-2 закончились. Следующий учебный год мы должны были начать на реактивном ТУ-124.
Вновь билет до своего города, но уже в октябре.
Опять я шел домой через разрушенный мост. Когда же его отремонтируют? Жители уже устали писать во все инстанции и тихо ждали. Если случится трагедия, то сразу найдутся силы и средства для ремонта. А пока все ходили только по тротуару, он был в относительном порядке. Машины переезжали обмелевший Сим чуть ниже по каменным перекатам из гальки. Дома меня опять ждали родители и дрова во дворе. Папе понравилась моя прошлогодняя работа. Количество заготовок увеличилось вдвое. Я не огорчался. На танцы ходить не собирался. Как- то не солидно. Дело в том, что теперь на эти мероприятия развлечений ходила только «мелюзга» в виде школьников. Если так дело пойдет дальше, то скоро танцы станут уделом детских садов. К тому же из армии вернулись мои друзья. Риваль отслужил в Москве и вернулся на завод. А Виталий собирался поступать, он всегда собирался что то сделать, в медицинский институт. Мы иногда встречались, но жизнь изменила нас настолько, что у же не было единого понимания во многих вопросах.
Прогуливаясь по «новостройке, встретил бывшую одноклассницу Валю Кротову.
Она мне рассказала, что переписывается с Соней Рябиновой и дала мне адрес.
Еще одна одноклассница Нелли Серова училась в геолого - разведочном техникуме. У нее каникулы тоже были осенью, в «нелетную» погоду. Я помнил ее по восьмому классу и что тогда нам было интересно общаться. Прошедшие годы изменили и эти отношения. Мы погуляли один вечер, на этом встречи прекратились. Что же происходит с людьми. Неужели и я так изменился? Мне стали неинтересны заботы знакомых и даже друзей. Никаких особых событий у них. А может они просто мне уже не все рассказывают. Кое что все-таки узнавалось. У Риваля была постоянная девушка из общежития учителей. Дело шло к свадьбе.
В один из походов в книжный магазин встретил ее. Анна везла коляску.
- Привет. Кто у тебя?
- Дочь. А у тебя?
- Никого. И пока не предвидится.
- Что и жены нет?
- Откуда она возьмется? Ты же знаешь меня. Пока не определюсь с профессией о семье думать нельзя.
- Да. Тебя я знаю. А вот себя не всегда.
- Ну и как семейная жизнь?
- А никак. Дочь и я – вся семья.
- Разошлись?
- Еще нет, но мы давно не вместе. Письма пишет. Вот и сегодня получила еще одно. Хочешь, почитай.
- Еще чего? Читать чужие письма… нехорошо.
Ты знаешь, у нас один курсант писал письмо своей девушке. И пишет ей- я бы тебе еще написал что-то, но один козел читает это письмо стоя у меня за спиной. Сам ты козел, заявил читающий, и дал по затылку другу. Тот сдачу выписал. Подрались. Потом на гауптвахте помирились, труд сближает людей.
- Ты, я смотрю, не меняешься. Все такой же. Ну тогда я тебе его почитаю вслух. Ну начало пропускаю. Ага вот самое главное… Анна. Давай покончим с бл…твом и начнем сначала.
- Так, дальше не надо. А что он имел в виду под этим нелитературным словом? Вы что? Взаимно изменяли друг другу.
- А я и сейчас могу… изменить. В гости зайдешь? Я рядом живу. Завод комнату дал.
- Спасибо. Как нибудь в другой раз. Извини.
- Другого раза не будет. Я пошутила, проверяя тебя. Я теперь никому не верю. И напоследок. Тебя на праздники пригласили в гости. Так вот там будет… засада.
- Бандиты? Как интересно.
- Нет. Родители девушки, которая тебя пригласила. Тебя там спровоцируют и внезапно пришедшие родители вынудят жениться. У нас здесь все просто. Она сама мне похвалилась планом, что скоро за летчика выйдет замуж. А вот тебя увидела и поняла кого она имела в виду. Мы ведь в одном цехе работаем.
Действительно. Гуляя с Ривалем и его подругой меня познакомили с маленькой девушкой. Я вначале подумал, что школьница. А она уже работала на заводе. Мы и договорились ноябрьские праздники отметить вместе. Отпуск у меня заканчивался десятого ноября.
- Ну что же. Спасибо тебе за то, что ты… спасла меня.
….Жаль, что я не могу тебя отблагодарить тем же. Пока.
- Прощай. Будь счастлив… если сможешь.
Усталая женщина, с кругами под глазами от недосыпания, покатила коляску к дому. Я медленно шел домой. Значит все вокруг меняется. Один я такой как прежде. Почему?
Вечером устроил допрос другу.
- Риваль. А ну признавайся. Что затеяла Валюха?
- Да я хотел тебе сам сказать. Она уже всем растрезвонила, что замуж скоро выйдет. А меня с Олей не будет, мы к ее родителям едем. Так что решай.
- А чего решать? Передай знакомой. Что я тоже уезжаю … в Уфу например. Меня пригласили на слет полярных летчиков. Или еще куда нибудь. Придумай сам. Праздники просидел дома, отсыпаясь «про запас». Хорошо, что мост был разрушен. Никто к нам не приходил. Погода была моя любимая, ненастная. Я действительно любил дожди, так как в непогоду папа не работал на улице и я мог все время проводить за книгами. Дрова сложены в огромную поленницу вдоль забора с соседями. Все. Можно ехать.