В крепко-сколоченной бревенчатой риге на холодном земляном полу, закрытые снаружи прибитыми рейками к широким дверям, сидели заложники - жители села Пригорье, подозреваемые в связях с партизанами, которых согнали сюда полицаи. Бывшая колхозная рига была заранее облита керосином со всех сторон, чтобы потом можно было сразу её поджечь и на случай неудачи, по углам и у самой двери были дополнительно поставлены железные бочки с горючим. Танкисты СС не пожалели для этого свою заправку.
Наталья Ивановна Воропаева со Стёпкой сидели у стены, прижатые телами соседей к самым брёвнам. Она прижимала голову сына к своей груди и успокаивающе гладила его по плечам, раскачиваясь в такт своим невесёлым мыслям. День клонился к закату, завтра кончается срок ультиматума, предъявленного фашистами партизанскому вожаку. Наталья Ивановна, как и все здесь находившиеся, знали, чем кончаются такие ультиматумы. Они понимали, что этот вечер и эта ночь, возможно окажутся последними в их жизни. Но вот ближе к ночи в промежутках между брёвнами, показались отсветы дальних зарниц со стороны леса. Все устремились туда, придвигаясь к заветным щелям и пытаясь, хоть что-то в них рассмотреть. Стёпка пополз к двери и заглянул вниз под забитые перекладины. Теперь уже не только вспышки света, но и гром дальних разрывов был отчётливо слышен внутри их темницы. Люди громко вздыхая, немного приободрились и повеселели. Женщины начинали молиться и тихонько плакать, переходя на причитания. Дети и старики притихли, подростки, подобно Стёпке, пытались рассмотреть получше в щелястых проёмах этот дальний мерцающий свет. Вскоре стало ясно, что это не простая надежда, это на самом деле, наступает из леса какая-то воинская часть и фашисты, яростно сопротивляясь, открыли ответный огонь.
Всю ночь гремело и выло над лесом и вдруг к утру совсем близко раздался раскатистый залп орудия, потом второй, третий... Люди в риге повскакали на ноги и бросились к заколоченной двери. После пятого залпа возникла тишина затаённого ожидания, а потом над лесом покатился нарастающий согласный крик атакующих взводов и первая волна наплывающего на противника батальона тут же утонула в треске выстрелов и слилась со взрывами гранат.
Когда в северной части села гулко и звонко заработали крупнокалиберные пулемёты, то там же неожиданно бурно вспыхнуло высокое пламя пожара и завыли моторы, немецкие солдаты и офицеры спешно садились в свой транспорт, чтобы во время отойти из села, которое они уже не смогут удержать. Это стало ясно после того, когда рухнул под натиском наступающих советских частей первый край обороны мотопехоты и были перебиты все оставшиеся танки войск СС.
Выглянув в бинокль из своего последнего за эту ночь укрытия, Дрозд скомандовал атаку. Партизаны ринулись с опушки вниз. В тот прорыв тут же клином устремились солдаты батальона Гераленко. Его первая рота вонзилась в село, как вилы в копну сена и с этого момента командиры утратили над своими людьми всякую власть. Слепым ночным боем управляет инстинкт дерущихся, а не командиры, очутившись в узком дворе заставленном ревущими грузовиками, солдаты и партизаны стали забрасывать их гранатами и бутылками с горючей смесью, не давая фашистам уйти или выехать на своём подготовленном транспорте. Рядом горел сарай с боеприпасами. Поляну заливал красный мигающий свет. Былинки бурьяна отбрасывали на подтаявший снег толстые дрожащие тени. Они метались как живые из стороны в сторону и казались из далека вполне осязаемыми, когда солдаты пробегали мимо, то боялись споткнуться о них, как об толстые ветки или брёвна, потом понимали в чём дело и ругались густым матом, продолжая свой бег. Они бежали от самого леса с автоматами наперевес, гнали и теснили ненавистного врага вглубь наших позиций на встречу 134 полку, с которым вот-вот должны были соединиться. Фашисты оголтелыми толпами убегали к реке. Наши стрелки не давали им далеко уйти, они сбрасывали немцев в воду и немногим из них удалось достигнуть противоположного берега.
Ещё из дали Андрей Воропаев увидел свой опустевший дом. Он на слабых ногах, нетвёрдым шагом поковылял туда, рядом с ним вышагивал Данила Коршунов и частенько поддерживал его под руку. Зайдя в калитку и увидев открытую настежь дверь, Андрей понял, что домой идти ещё рано, нужно найти мать и братишку, а так же стариков - деда и бабушку по отцовской линии.
Когда бой потихоньку угас и в сером утреннем сумраке над селом стал рассеиваться дым пожарищ, передовые части бригады двинулись на соединение со 134 полком, а разведчики Гераленко и он сам остались в селе, чтобы вывести мирных жителей из под возможного удара. Ожидалась встречная атака немецких частей 16 армии, которые понятно, не смогут смириться со своим поражением и, наверняка, двинут сюда подмогу. Но к счастью, эсэсовцы были отброшены далеко и в наступившей тишине, послышался приглушённый плач. От старого колодца с журавлём подошёл к партизанам безрукий инвалид и указал на заброшенную ригу на краю села, куда наши ребята спешно устремились.
Застучали топоры и вилы, солдаты отдирали прибитые доски от широких дверей... Первым в тёмный провал заполненный людьми, ворвался Клаус Шульц. Спасённые люди бросились к нему и нашим следом вошедшим бойцам на шею, обнимали и целовали, кричали и плакали от радости, роняя горькие слёзы по горячим щекам.
- Катя...Катя! - жалобно звал Клаус свою любимую, заглядывая во все тёмные углы.
Он тыкался от стены к стене, как слепой котёнок, растерянно озираясь по сторонам. Когда уже все покинули этот длинный сарай, он продолжал крутиться на месте, не понимая, почему он не может найти свою Катю. Где она? Может быть в другом месте? Может быть, она арестованная, всё ещё сидит в комендатуре? Ведь Гераленко сообщил, что по полученной радиограмме, арестована вся её семья. Значит, они где-то находятся отдельно...
Шульц выскочил во двор, куда уже стали съезжаться подводы для эвакуации людей.
- Берите всё необходимое с собой, - выкрикивал Гераленко, стоя в середине людской толпы, - документы, продукты питания, самые необходимые в дороге вещи, главное, тёплую одежду для детей.
Он посмотрел вдоль дороги, к нему от большака подходил Данила Коршунов с каким-то совершенно изменившимся тёмным лицом, за ним следом шли Геллер и Дёнитц. Они толкали впереди себя пленного немецкого ефрейтора. Тот был без головного убора и без ремня, шёл низко опустив голову и не глядя по сторонам.
- Товарищ майор, - докладывал Данила, - тут были каратели во главе с капитаном Шнайдером, старым знакомым Юргена, ещё по Береговому... Помните?
И Коршунов посмотрел на Геллера. Тот, увидел подходившего к ним Шульца, и отвёл глаза в сторону.
Местные жители уже собирались у виселицы, когда партизаны и солдаты шли по большаку от центра в сторону сельских ворот.
Дойдя туда, Клаус уронил автомат на снег и, как безумный, с растопыренными руками бросился к повешенным. В его широко-открытых глазах плескался ужас и чёрная глубина зрачков разлилась ещё больше. Подойдя к виселице, его ватные ноги подкосились и он упал на колени в холодный, подтаявший наст. Он поднял глаза к перекладине где висела семья Плетнёвых уже третьи сутки, подполз поближе к Катиным ногам и задохнулся... Рыдания не шли из горла, он, глотая слёзы, пытался дышать и не мог, потом с пеной изо рта у него вырвался гортанный крик и он, упав лицом в затянутую ледком лужу, забился в конвульсиях.
- Поднимите его! Что же вы стоите?! - крикнул санинструктор Коршунов и кинулся к Шульцу.
Люди и солдаты, стоявшие вокруг, не знали что в эту минуту предпринять. Геллер подтолкнул вперёд крупного Бурмайера, который наклонившись над Клаусом, подхватил его за талию и попытался приподнять с земли.
- Не трогайте меня! Оставьте!.. - кричал тот и бился в руках у Людвига.
Бурмайер отступил и, подойдя к Геллеру отрицательно покачал головой.
- Шнайдер...Боже мой! Ну, кто же остановит этого подонка?! - вскричал Юрген и с горечью отчаяния посмотрел на повешенных Плетнёвых и мальчика, возле которого стоял совершенно чёрный от горя отец Павел Кторов.
Местные жители принесли деревянную лестницу, чтобы снять мёртвые тела, её подтянули к перекладине ворот и Коршунов полез наверх, пока Кторов поддерживал снизу за ноги своего Шурика. Клаус, немного придя в себя, снова поднял голову и посмотрел на Катю. Он снова захлебнулся слезами:
- Я буду рвать их на части!... - раздался над лесом его дикий крик. Шульц сделал жест руками, будто действительно кого-то разрывал в бешеном порыве гнева. - Ты меня слышишь, Шнайдер!.. Где бы ты ни был теперь, я иду за тобой... Шнайдер!... Шна-а-а-йдер!
Его громкий крик гулким эхом разлетелся над лесом и утонул в стонах и рыданиях.
Казнённых сняли с виселицы и привезли в крайнюю избу села Пригорье. Там Данила Коршунов, как и следует для протокола, который запечатлел зверства фашистов, обследовал тела.
- Меньше всех пострадало тело Никиты Афанасьевича Плетнёва, - докладывал он Валентину Гераленко, - там, кроме следов повешения, нет особо глубоких ран. Видимо, он был избит в первый день своего ареста и больше фашисты его не трогали, но зато взялись капитально за его сына, на котором нет живого места. Парень, буквально истерзан побоями... А вот Шурик Кторов, - и Коршунов замолчал, потом долго шептался о чём-то с Валентином, тот в ужасе закивал головой и посмотрел на тело ребёнка, накрытое шинелью.
- Озвуч для всех, хотя бы часть того, что тебе стало известно, - попросил комбат и, оглядев присутствовавших, в том числе Дрозда, провёл ладонью по лицу, снимая напряжение.
- Мальчика пытали долго и жестоко... На теле много рваных ран, а под рёбрами следы глубоких проколов, похожих на работу штыка. Скорее всего, ему под рёбра загоняли штык или тонкий нож и неоднократно протыкали насквозь, пока ребёнок не умер от боли... И ещё, - и тут он посмотрел на вошедшего Кторова, - я... не могу больше!..
Коршунов, закрыв свой планшет, быстро вышел на воздух.
Во дворе он нашёл Шульца, которого буквально держали под руки Глушков и Мельников.
- Твоя Катя умерла сразу, она сильно не мучилась... - сказал подошедший к ним Коршунов, глядя себе под ноги.
Шульц в каком-то тупом безумии, расширив зрачки, посмотрел на Данилу и, когда тот пошёл со двора за подводами он, поворачиваясь по ходу его движения, всё смотрел и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за высоким забором на повороте дороги.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.