«Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная и самая ужасная».
Жил себе да поживал чиновник, делал карьеру, обустраивал новую квартиру, воспитывал по возможности жену и детей, поигрывал в винт, словом, «собирал в житницы». И вдруг пришла Она. О встрече с Ней эта повесть.
Ничего из ряда вон выходящего, блестящего, или, напротив, порочного, не было в жизни Ивана Ильича. Обыкновенное детство, образование в училище Правоведения, служба, начиная сразу с десятого класса, в качестве чиновника по особым поручениям при губернаторе, затем по судебному ведомству с хорошим продвижением.
В Правоведении, в юности, совершены были им поступки довольно гадкие, такие даже, что внушали отвращение к самому себе; но, по мере приобретения житейского опыта, ему стало совершенно ясно, что подобные поступки совершают и другие люди и не считают их дурными. Поэтому он скоро забыл об этих поступках и нисколько не огорчался воспоминаниями о них.
От самых молодых лет был у него особый дар располагать к себе и устанавливать дружеские отношения с людьми выше поставленными в свете, усваивать их приемы и взгляды на жизнь.
Все увлечения детства и молодости прошли для него, не оставив больших следов; он отдавался и чувственности и тщеславию, и – под конец в высших классах – либеральности, но все в известных пределах, которые верно указывала ему его интуиция.
Во время службы в провинции была у него связь с дамой; была и модистка; были и попойки с приезжими флигель-адъютантами и поездки всей компанией после ужина в какой-то дом на окраине.
Было и небольшое подличанье перед губернатором и перед женой губернатора, но весьма приличное и как бы даже шутливое; у них он был домашним человеком.
Женитьба только не вполне удалась: состояние невесты было маленькое, а он при своих талантах и умении жить мог рассчитывать на лучшую партию; еще хуже было то, что после рождения первенца жена сильно переменилась к нему, стала сварлива и груба. При его легком и приятном характере, ему это было тяжело, и он старался больше отдавать времени службе и партнерам по винту и всячески уменьшать свою зависимость от домашних дел и вообще от дома.
Служба шла славно, достигнут был пятый класс и должность члена Судебной палаты с хорошим жалованьем. Отношения с женой и с семьей многолетними последовательными усилиями были ограничены удобными и необременительными рамками. Жизнь Ивана Ильича продолжала идти так, как он считал, что она должна была идти: легко, приятно и прилично.
Вставал он в девять, пил кофе, читал газету, потом надевал вицмундир и ехал в суд. «Там уже был обмят тот хомут, в котором он работал; он сразу попадал в него». Такой же точно хомут был приготовлен для него в любое время дня и года и в любом обществе.
Будем справедливы: помимо общих условностей жизни, которые сопровождают всякого человека, Иван Ильич и сам немало потрудился над созданием этих хомутов. И в результате чувствовал себя, если не счастливым, то вполне благополучным и достойным человеком.
Как принято говорить, ничто не предвещало. Но произошел сбой: случайное падение в собственной квартире, ушиб, болезнь. Иван Ильич поначалу был уверен, что ничего страшного не произошло; хотя ушиб и был болезненный, но боль вскоре прошла. Так, что он и домашние подшучивали над его неловкостью.
Боль вернулась не сразу. Сначала появилась какая-то неловкость в левой стороне живота и странный вкус во рту. Неловкость перешла в тяжесть, тяжесть в боль. Возникло и уже не проходило дурное расположение духа, опять пошли ссоры с женой, с которой, как казалось, после многих усилий установились терпимые отношения. Все стало портиться: и домашняя жизнь, и служебная, и даже любимый винт не приносил прежнего удовлетворения, так как в любой момент, и при хорошей игре в том числе, могла прилететь мысль: «Что же это со мной!» и моментально отравить счастливый текущий момент.
Стали наезжать в дом врачи: и светила, и те, что калибром помельче. Диагнозы были все время разные, лечение соответственно тоже. Состояние больного неумолимо ухудшалось, боли не оставляли, временное облегчение приносил только опиум, так что не только близким и знакомым Ивана Ильича, но и ему самому стало ясно, что он умирает.
Вся эта ситуация постепенного выпадения человека сначала из семейной и общественной жизни, а после и из жизни вообще, талантливо проанализирована и подробнейшим образом, шаг за шагом, зафиксирована Львом Николаевичем. И все это талантливое занудство, как мне кажется, имеет одну цель – подвести читателя к финалу «тепленьким», готовым понять и воспринять главную мысль автора.
Вот она.
Долгое, мучительное в нравственном отношении, крайне болезненное в физическом, и, в физическом же отношении неопрятное, умирание – это наказание за неправедную, нехорошую, лживую жизнь? И: можно ли что-то исправить?
Не по себе становится, когда задумаешься о собственной жизни.
Так, видимо, задумался о своей жизни и Лев Николаевич; в результате появилась на свет эта повесть. Показалось мне, что он хотел этой повестью объяснить самому себе и кому-то еще, что не так уж и безнадежна была его жизнь, и что можно еще попытаться что-то исправить.
На исправление ему оставалось еще добрых двадцать пять лет.
И герой его, Иван Ильич, в самом конце, перед самым уходом, понял, что надо принять мысль о нехорошей своей жизни, за исключением разве детства, и смириться с этой мыслью. И еще: простить близких, испуганного сына-гимназиста, равнодушную красавицу-дочь и давно нелюбимую, а теперь и ненавистную, жену, и получить прощение у них. И тогда можно получить отпущение.
Сделав это, он понял, что смерти, то есть того, что он так мучительно боялся, - нет! Страх смерти отпустил его.
«Вместо смерти был свет».
«Какая радость!» – вслух проговорил он и сразу кончились его мучения.