«Везет вам, – усмехнулась смотрительница, впуская нас в притвор Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря. – Тучи небо с утра обложили, а дождя все нет. Если пойдет, собор придется закрыть. Фрески мы бережем как зеницу ока». Оно и понятно: как иначе можно относиться к уникальным по степени сохранности фрескам домонгольского времени?
Текст: Лада Клокова, фото: Александр Бурый
Перед входом в неф останавливаемся. Надо перевести дыхание и приготовиться к встрече с чудом. Оглядываемся на смотрительницу – она понимающе улыбается. Переступаем порог и... замираем. Вокруг – буйство цветов и оттенков: синий, голубой, золотистая и темная охра, малахитовый, белый, красный... И при этом – ощущение удивительной гармонии. А сами фрески написаны так, будто художники XII века знали, что такое кинолента: словно кадр за кадром разворачиваются перед зрителями новозаветные истории. И правда – чудо!
«Представляете, как выглядел собор, когда фрески были только-только написаны?» – Вопрос смотрительницы заставил очнуться. «Трудно представить, но хотелось бы увидеть... Вам, наверное, часто приходится такую реакцию посетителей наблюдать?» «Почти всегда, – снова усмехнулась женщина. – Но бывают и те, кому здесь скучно. Редко, но бывают. Ходят, глядят, а глаза пустые».
С конхи одной из апсид смотрит удивительной красоты архангел Михаил. Вот апостолы Петр и Иоанн невозмутимо наблюдают за тем, как Иисус воскрешает Лазаря, а вокруг столпились изумленные фарисеи. Один из них прикрыл рот ладонью – так, как и мы это делаем, когда нас что-то поражает. Вот Христос исцеляет изувеченных проказой, вот беседует с самаритянкой. А вон там ослепший Савл бредет в Дамаск, где прозреет по-настоящему и станет апостолом Павлом. А здесь – «Тайная вечеря»: на большом столе, накрытом зеленой скатертью, стоят две чаши и лежит на блюде огромная рыба. Христос сидит не в центре, а на краю стола, слева. Апостолов, как и положено, 12, но все они с золотистыми нимбами. Кто же из них Иуда? Видимо, вон тот – единственный, кто изображен в профиль. Ведь еще с раннего Средневековья в византийском искусстве действовало правило: демоны, бесы и грешники, прямого взгляда которых верующим рекомендовалось избегать, изображались только в профиль. Это называлось «начало отсутствия»...
Исследователи уверены, что Спасо-Преображенский собор псковской обители расписывали мастера из Византии. Об этом говорят и характер письма, и типы святых, и сохранившиеся надписи на греческом языке. А вот вопрос о том, когда и кем был основан Спасо-Преображенский Мирожский Завеличский монастырь (первое упоминание в летописи – 1188 год. – Прим. авт.), до сих пор остается без ответа. Впрочем, немало загадок преподносит и история самого собора, строительство которого относят к 1138–1156 годам.
ИНТРИГА XII СТОЛЕТИЯ
История эта напоминает древнюю мозаику, утерявшую большую часть смальты, из-за чего изображение превращается в едва намеченный контур. На месте многих деталей в этой «мозаике» зияют провалы, но и то, что осталось, будоражит воображение. Ведь речь идет о событиях, происходивших на Северо-Западе Руси почти девятьсот лет назад. И о людях, имевших непосредственное отношение к появлению Спасо-Преображенского собора и его изумительных фресок.
Итак, первая треть XIIвека. Псков еще во всех смыслах «младший брат» гордого и богатого Новгорода. Строптивые новгородцы давно стремятся освободиться от излишней опеки Киева. Они уже сами выбирают посадников из горожан, но Киев все еще присылает своих наместников – князей. И хотя их права в Новгородской земле ограничены, новгородцам это кажется недостаточным.
С 1117 года в Новгороде правит Всеволод (в крещении Гавриил) – старший сын киевского князя Мстислава Великого и внук Владимира Мономаха. А новгородскую епископскую кафедру, в юрисдикции которой находится и Псков, с 1110 года занимает Иоанн Попьян – сторонник княжеской власти и противник республиканских преобразований. За двадцать лет епископства Иоанна в Новгороде были построены Николо-Дворищенский собор, церкви Святого Иоанна на Опоках и Святого Феодора Тирона, а также монастырские храмы Святого Георгия в Юрьевом монастыре и Пресвятой Богородицы в Антониевом монастыре. С основателем последней обители – преподобным Антонием Римлянином – у Иоанна Попьяна случился какой-то конфликт. Причем настолько значительный, что владыка отказывался ставить Антония игуменом Антониева монастыря. Продолжалось это до тех пор, пока в 1130 году Иоанн, «седев 20 лет, отвержеся архиепископья». Что именно заставило главу новгородской епархии оставить кафедру – неизвестно. Ясно лишь, что причина была серьезной, поскольку имя Иоанна было вычеркнуто из новгородских синодиков: «Сего не поминают», – уточняет летопись.
В январе 1131 года у Новгорода появился новый епископ: из Киева прибыл постриженник Киево-Печерского монастыря Нифонт. Это был хорошо образованный и просвещенный человек, умело лавировавший в политических интригах и участвовавший в прекращении войны между двумя влиятельнейшими ветвями рода Рюрика – Мономашичами и черниговскими Ольговичами. Скорее всего, Всеволод Мстиславич пользовался в Новгороде его поддержкой, однако это не спасло князя от гнева новгородцев. Княжение Всеволоду не слишком удавалось. Дошло до того, что в июле 1136 года горожане собрали вече, на котором присутствовали представители Пскова и Ладоги, и предъявили князю претензии: нарушение клятвы княжить в Новгороде пожизненно, «неблюдение смердов», плохое управление войсками и позорное бегство с поля боя во время сражения с суздальцами у Жданой горы. Всеволода вместе с женой, сыновьями и тещей продержали около двух месяцев в заточении, а затем изгнали из города.
Вместо него новгородцы позвали на княжение представителя рода Ольговичей: князем в Новгороде стал Святослав Ольгович – отец будущего главного героя «Слова о полку Игореве». В начале 1137 года между ним и епископом Нифонтом пробежала черная кошка. Святослав решил жениться. Но владыка отказался венчать молодоженов, заявив князю: «Не положено тебе ее брать». И тогда Святослав «венчался своими попами». Неизвестно, почему Нифонт возражал против свадьбы. Василий Татищев в своей «Истории Российской» со ссылкой на Ростовскую летопись (в 1750 году, после смерти В.Н. Татищева, она сгорела вместе с остальной библиотекой историка. – Прим. авт.) уточняет, что князь в Новгороде женился на некой Петриловне, муж которой незадолго до того был убит дружинниками Святослава.
Следующие известия о Нифонте обнаруживаются под 1140 годом, когда епископ с новгородским посольством едет в Киев к великому князю Всеволоду Ольговичу. А что происходило в предыдущие три года? Чем занимался Нифонт? Что стало с Иоанном Попьяном, отказавшимся от епископской кафедры? И куда делся Всеволод-Гавриил?
В 1137 году Всеволод Мстиславич «находит приют в Пскове, который, как ревнивый «младший брат» Великого Новгорода, с распростертыми объятиями встретил опального новгородского князя, – писал известный историк искусства и реставратор Владимир Сарабьянов. – Вероятно, сюда же, в Псков, перемещает центр своей деятельности и архиепископ Нифонт, вступивший в конфликт со сменившим Всеволода на новгородском столе Святославом Ольговичем... Вместе с князем и архиепископом в Псков перемещается и новгородская строительная артель, о чем ясно свидетельствует факт прекращения строительства в Новгороде каменных церквей, возобновившегося только после возвращения владыки обратно в 1143 году. <...> На короткий период 1137–1142 годов центром каменного храмового строительства на Северо-Западе Руси становится Псков, где последовательно возводятся церковь Святого Дмитрия Солунского в Кроме, а также два монастырских собора – Рождества Иоанна Предтечи Ивановского монастыря и Спасо-Преображения Мирожского монастыря».
ДВА ОСНОВАТЕЛЯ
В работах историков излагаются разные точки зрения на основание Мирожского монастыря и строительство Спасо-Преображенского собора. Одни считают, что собор был построен епископом Нифонтом как обычный приходской храм, вокруг которого затем возник монастырь. Другие относят основание монастыря ко временам князя Судислава (сын Владимира Святого, правил в Пскове в 1014–1036 годах.– Прим. авт.). Но есть еще одна интересная версия, предложенная заведующей отделом Псковского музея-заповедника Таисией Викторовной Кругловой, обратившей внимание на то, что самый ранний из источников – Новгородская Первая летопись старшего извода – называет Нифонта создателем только Спасо-Преображенского собора. А в Житии Нифонта, написанном к его канонизации в 1549 году, уже сообщается, что епископ основал монастырь между реками Великая и Мирожа вместе с церковью «во имя боголепнаго Преображения». Иными словами, только в середине XVIвека церковное предание связало основание Мирожского монастыря с Нифонтом.
«Спасо-Преображенский собор в Пскове был построен новгородскими мастерами из чередующихся слоев известняковой плиты и плинфы, – пишет Круглова. – Плинфа – это плоский и широкий кирпич домонгольского времени, изменения в размерах которого имеют четкие хронологические привязки. <...> Все сведения письменных источников и материалы архитектурно-археологических исследований позволяют с полной долей уверенности приписывать новгородскому архиепископу Нифонту только окончательное возведение Спасо-Преображенского собора и заказ на его роспись, но не инициативу и начальные работы. <...> Если исходить из реальных размеров плинфы, то начало работ по строительству храма приходится на 20-е годы ХII века. В это время владычную кафедру в Новгороде занимал Иоанн Попьян». Историк предположила, что после своей отставки в 1130 году Иоанн удалился из Новгорода в Псков – в Мирожский монастырь, который мог быть основан им же несколькими годами ранее. Кстати, в отличие от Новгорода, в Пскове имя Иоанна Попьяна из синодиков вычеркнуто не было...
В Житии Нифонта рассказывается также о том, что новгородский владыка оставил в соборе свой жезл «на воспоминание братии и в память родом грядущим». Упоминание этого жезла можно найти в «Историческом описании города Пскова и его пригородов» Николая Ильинского, которое было издано в 90-х годах XVIII века: «Сего Святаго Епископа посох и чаша хранятся в Спасо-Мирожском монастыре: посох и чаша деревянныя, первый с позолотою, а другая выкрашена красной краскою, сверх того по местам обложены серебром...» Увы, в 1805 году жезл был украден из собора и бесследно исчез. Что касается чаши, то она хранится в фондах Псковского музея-заповедника. В Пскове бытует легенда, что именно с ней Нифонт обходил город, собирая пожертвования на строительство Спасо-Преображенского собора. Правда, доказательств того, что она действительно принадлежала новгородскому владыке, нет...
Летом 1147 года Нифонт отправляется в Киев по призыву великого князя Изяслава (сына Мстислава Великого и брата Всеволода-Гавриила. – Прим. авт.). Здесь он и еще восемь епископов должны были принять важное решение, которое было шагом на пути к самостоятельности Русской церкви. Напомним, в XII веке церковь возглавлял сидевший в Киеве митрополит-грек, назначаемый константинопольским патриархом. И во внутренней политике Руси он действовал чаще в интересах Византии. Ведь согласно византийской теократической доктрине, православная церковь едина, всеобъемлюща и всемирна, Ромейская империя – ее сосуд и броня, а византийский император – ее светский глава и протектор. То есть все новокрещеные народы считались вассалами императора. Так к ним и относилась Греческая церковь, противившаяся стремлению национальных церквей выйти из подчинения Константинополю. На Руси первым на это решился Ярослав Мудрый: собрав в 1051 году собор местных епископов, он поставил митрополитом русского монаха Киево-Печерского монастыря Илариона. Это был открытый вызов Царьграду, но, видимо, после смерти Ярослава в 1054 году Иларион был смещен. С 1055 года в Киеве снова сидел митрополит-грек. Вторую попытку предпринял племянник Юрия Долгорукого Изяслав Мстиславич, с которым основатель Москвы вел войну за Киев. Созванный Изяславом собор епископов большинством голосов – шесть из девяти иерархов – поставил митрополитом русского инока Зарубского монастыря, «книжника и философа» Климента Смолятича. Нифонт голосовал против этого решения. Он считал, что митрополита должен ставить константинопольский патриарх, а потому отказался признать Климента, совершать с ним богослужения и поминать его имя на литургии. Вернувшись домой, владыка успел договориться с Юрием Долгоруким о прекращении очередной войны между Суздалем и Новгородом, а затем снова отправился в Киев, куда его вызвали князь и митрополит. В 1149 году Изяслав Мстиславич заточил Нифонта в Киево-Печерском монастыре, добиваясь от него признания Климента Смолятича. Но Нифонт был тверд. Тогда же константинопольский патриарх Николай IV Музалон направил Нифонту грамоту, в которой назвал его «архиепископом» и оценил его «страдания». Освободил Нифонта Юрий Долгорукий, вновь захвативший Киев и изгнавший из него Изяслава.
Скончался Нифонт в 1156 году. Но не в Новгороде, а в Киеве, куда отправился приветствовать нового митрополита – грека Константина. Новгородского владыку погребли в Киево-Печерском монастыре...
ИДЕЯ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Фрески Спасо-Преображенского собора были открыты случайно: в конце 50-х годов XIX века в храме решили заменить иконостас, при демонтаже которого под слоем побелки XVII века обнаружилась древняя роспись. Удивительно, но тогда ею никто не заинтересовался. Только в 1888–1889 годах обследованием и реставрацией собора занялся Владимир Васильевич Суслов – архитектор и горячий пропагандист древней русской архитектуры, стоявший у истоков организации охраны памятников истории и культуры в России. Вместе с помощниками Суслов раскрыл фрески, он же первым сделал вывод о том, что живопись собора была выполнена греческими иконописцами, а строили его русские мастера. С разрешения псковского архиепископа Суслов скопировал все фрески на кальку и составил схему их расположения. По его же инициативе Императорская археологическая комиссия обратилась с письмом к псковскому владыке, рекомендовав «оставить фрески в первоначальном их виде, лишь почистив их». Но епархия решила иначе: в 1897 году уникальные фрески были «поновлены» (а точнее, искажены) суздальской артелью живописцев Сафонова. В 1927 году начался новый этап расчистки фресок, работа эта продолжается и сегодня: сейчас в соборе идет реставрация росписи купола.
Как считают исследователи, разрабатывая программу росписей Спасо-Преображенского собора, епископ Нифонт прежде всего подразумевал идею христианского просвещения, ведь в Пскове XII века еще были очень сильны языческие настроения. «Иконографическая программа Спасского собора вбирает небывалое количество сцен евангельского цикла, иллюстрации деяний апостолов и архангелов, житийные повествования о Богоматери и Иоанне Предтече. Показательно, что подобный повествовательно-просветительский пафос в целом совершенно не был свойствен византийской храмовой декорации, которая всегда сосредотачивалась на конкретных сюжетах, составляющих идейное наполнение того или иного цикла», – отмечал Владимир Сарабьянов. По его мнению, собор Мирожского монастыря расписывали как минимум три мастера.
Из-за реставрации сегодня нельзя полюбоваться композицией «Вознесение» в куполе храма. Но утешает то, что остальные доступные фрески можно рассмотреть детально. Великолепный «Деисус» в конхе алтарной апсиды, увенчанный «Преображением». Трагическое «Распятие» и трогательное «Оплакивание», на котором Никодим и Иосиф Аримафейский припадают к пробитым гвоздями ногам Иисуса. «Евхаристия» с вереницей идущих к причастию апостолов и наблюдающим за ними строгим ангелом, стоящим за спиной Христа... Можно долго перечислять сцены, запечатленные на фресках собора, но лучше увидеть их своими глазами.
«Архитектура и росписи Спасо-Преображенского собора явились узловым событием в истории искусства Северо-Западной Руси XII столетия, – подчеркивал Сарабьянов. – Ансамбль собора Мирожского монастыря оказал огромное влияние на русскую культуру как в отношении развития новых архитектурных форм и программных основ храмовой декорации, так и в плане распространения обновленных художественных принципов и методов, которые во многом определили специфику искусства Новгорода и Пскова последующих столетий».
В 2008–2009 годах в Спасо-Преображенском соборе и вокруг него были проведены археологические раскопки. Они показали, что раньше у стен собора было древнее кладбище, разрушенное при строительстве притвора храма в XIV веке. Обнаружились погребения и в самом соборе. Кроме того, археологи выяснили, что храм не имеет фундамента, а мощность культурного слоя вокруг него колеблется от 80 сантиметров до 1,3 метра.
Исследователи считают, что за все время своего существования Спасо-Преображенский собор не менее 9 раз подвергался строительным изменениям. Изначально он строился как классический крестово-купольный храм, но на завершающем этапе строительства были надстроены западные угловые части, в которых были устроены палатки – маленькие закрытые камеры в верхнем ярусе. Скорее всего, эти изменения были внесены по желанию епископа Нифонта. Палатки, по мнению исследователей, не предназначались для молитвы. Вполне вероятно, что здесь обретались летописцы или переписчики книг. Ведь известно, что Нифонт был высокообразованным для своего времени человеком, «книжником». Сохранились его ответы на вопросы догматически-канонического характера новгородского иеромонаха Кирика, именуемые «Уставом Нифонта» и вошедшие в состав русской редакции Кормчей книги.
ОКНО В ПРОШЛОЕ
Но, пожалуй, самое удивительное в истории Спасо-Преображенского собора то, что он сам и его росписи сохранились. Ведь Мирожский монастырь располагался на подступах к древнему Пскову, их разделяет только река Великая. Через обитель пролегала дорога на Литву и Ливонию. И вплоть до XIX века монастырь защищала только деревянная ограда! Так что при набегах врагов с запада он каждый раз подвергался нападениям. Например, в 1299 году ливонские рыцари разорили псковские посады и Мирожский монастырь, убив игумена Василия. В 1323 году ливонцы вновь захватили обитель. В 1615 году монастырь также был разорен – на сей раз шведами. Однако самый сильный урон нанесло монастырю войско польского короля Стефана Батория, безуспешно осаждавшее Псков в августе 1581 – феврале 1582 года.
«Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж! Помоги нам Боже с ним справиться», – записал 24 августа 1581 года секретарь походной канцелярии польского короля ксёндз Станислав Пиотровский в своем «Дневнике последнего похода Стефана Батория на Россию».
Баторий разместил у Мирожского монастыря сильную батарею, а на колокольню обители велел поднять пушки, из которых через реку велся обстрел Покровской башни Пскова. Естественно, псковичи в долгу не оставались, и, увы, ответным огнем были разрушены постройки монастыря – в первую очередь колокольня. Но Спасо-Преображенский собор устоял. Уже в наше время в ходе обследования были выявлены сильные разрушения на южном фасаде храма, а также найдены два каменных ядра, застрявших в стене и своде собора.
И вот еще один удивительный факт. Мы можем увидеть, как выглядел Мирожский монастырь в конце XVIIвека. Для этого достаточно отправиться в Псковский музей-заповедник и отыскать икону «Сретение Богородицы» из часовни Владычного Креста. Ее трудно не заметить: площадь иконы, написанной в 1784 году, превышает 8 квадратных метров. Это самое значительное по размеру изображение Пскова, список с более раннего образца, воспроизводившего план Пскова и окрестностей конца XVII века. Покровскую башню Окольного города найти на иконе легко: она самая мощная и замыкает нижний правый край крепости. Прямо напротив нее через реку Великую изображен Мирожский монастырь: рядом со Спасо-Преображенским собором видны звонница монастыря и храм апостола и первомученика Стефана, возведенный в 1404 году...
* * *
...Выйдя из Спасо-Преображенского собора, мы остановились у братского корпуса. Толстый полосатый кот важно проследовал мимо, не обратив на нас ни малейшего внимания. Его больше интересовали бабочки, порхавшие вокруг монастырского цветника. Из корпуса вышел монах в сером подряснике и, заметив кота, всплеснул руками: «Вот ты где, разбойник!» По дорожке пронесся молодой человек на самокате. К монастырской ограде подкатил автобус то ли с паломниками, то ли с туристами.
Жизнь обители, почти девятьсот лет стоящей на берегу реки Великой, продолжается...
