Бывает такое, что какой-нибудь сыскавший признание писатель вольно интерпретирует образ того или иного фольклорного персонажа. В частности, таким занимался Алексей Михайлович Ремизов. Подробно о нём мы рассказывали в статье, посвящённой ещё одной его выдумке, можете ознакомиться:
В авторских сказках Ремизова фигурирует ряд выдуманных лично им на «базе» лешего персонажей: это, например, сивобородый леший-дед, что, посвистывая, крадёт дороги, тяжко вздыхающий лесной ох, аукающий (то есть, передразнивающий крики «ау») аука. Очевидно, что автор отчленил от лешего отдельные его функции и «вылепил» из каждой по самостоятельному существу.
Таков и боли-бошка. Вот, собственно, сказка «Боли-Бошка», написанная Ремизовым:
Тихо идут по последней тропинке… Затор за нежданным затором встаёт в заповедном лесу. В тёмную ночь им зорит зарница. А далеко за осеком зреют хлеба.
Держатся крепко – рука с рукою. Кто-то немножко боится.
Страшно, глухо, заказано место, зарочна тропинка.
Трудно, пройдя через степь, через поле, через реку и речку, через болото, трудно выйти из тёмного леса.
Ватажится лешая свора: не хочет пускать, – так не отпустит!
А ягод, грибов – обору нет. Полон кузов несут.
Лесовик их не тронет. Лесовик приятель Водяному и Полевому. Водяной с Полевым им, как свои, – Лесовик их пропустит.
– Лесовик, Лесовик, на тебе ягод: ты – с леса, мы – в лес!
А завтра, когда забрезжит и, алея, дикая роза – друг-поводырь – пойдёт, осыпаясь, прощаться, ранним-рано расколыхнётся заветное Море – Море-Океан!
Тихо идут по последней тропинке…
Валежник и листья хрустят.
Тише! Вон и сам Боли-Бошка! – Почуял, подходит: набедит, рожон!
Весь измоделый, карла, квёлый, как палый лист, птичья губа – Боли-Бошка, – востренький носик, самый рукастый, а глаза, будто печальные, хитрые-хитрые.
Была-не-была, – чур, не поддаваться! Заведёт этот Лешка в зыбель-болото, где сам чёрт ощупью ходит. И позабыть им про Море.
– Не видали ли, где я сумку потерял? – кличет Боли-Бошка.
– Нет, не видали.
– Поищите! – просится Лешка, а сам дожидает.
– Что ты! – шепчет Алалей встрепенувшейся Лейле, – не знаешь его? Не нагибай так головку: у этого Лешки отродясь никакой и не было сумки. Это – нарочно. Вот ты нагнёшься, искавши, а он тут-как-тут, да на шею к тебе, да петлёй и стянет. И позабыть нам про Море.
***
Тесна, узка тропинка. Путает папоротник. Вспыхивает свети-цвет – волшебный купальский цветок.
– Хочешь, Боли-Бошка, ватрушку? – зовёт желанная Лейла.
– Поищите, милые! – тянет свое Боли-Бошка: то пропадает, то станет, ничем его не прогнать, ничем не расшухать.
Тихо идут по последней тропинке…
Затор за нежданным затором встаёт в заповедном лесу.
В тёмную ночь им зорит зарница. А далеко за осеком зреют хлеба.
Держатся крепко – рука с рукою. Кто-то немножко боится.
– А Море, – бьётся сердце у Лейлы, – а Океан не замерзает?..
– Нет, моя Лейла, оно никогда не замёрзнет, не проволнует волна: море и лето и зиму шумит. Непокорное – песком его не засыплешь, не перегородишь. Необъятное – глубину не изведаешь и слезой не наполнишь. Море бездонно, бескрайно – обкинуло землю. А разыграется дикое – топит. А какие на Море водятся рыбы! Какие по Морю летают белогрудые птицы! И берегов не видать. А корабли один за другим уплывают неизвестно куда…
– И мы поплывём?
– И мы поплывём. Морского царя увидим, крылатого Змея увидим…
– А ёжик, про которого дедушка сказывал, он нас не съест? – и глаза-ненагляды синеют, что море.
Скоро-скоро забрезжит. И пойдёт, осыпаясь, прощаться дикая роза – друг-поводырь.
Лёгкий ветер уж веет. Там Моряна волны колышет., ровно колокол бьёт, Море – непокорное, необъятное Море-Океан.
Эту самую сказку взяли на вооружение Елена Грушко и Юрий Медведев, и в своих «Русских легендах и преданиях» накропали уже свою. Называется «Пустая корзинка», привожу материал из упомянутого источника:
Пошли как-то раз девицы бруснику брать. Нашли щедрый-прещедрый брусничник, разбрелись по нему, аукаются, пересмеиваются. Только успевают ягоду из-под листиков доставать и в корзины складывать. Вдруг слышит Марьянка – плачет неподалёку кто-то. Оглянулась и видит: стоит за её спиной маленький квёленький мужичишка, носик востренький, руки чуть не до земли висят, платье на нём обносившееся. Стоит, хнычет и трёт глаза кулаками.
– Что за беда у тебя, дяденька? – спрашивает Марьянка, а она девка была жалостливая.
– Ой, беда, беда! – причитает мужичок, а глаза у него такие печальные-печальные. – Корзинку потерял, брусники в ней под самую вершинку! Где-то тут поставил, а где – поди знай! Помоги, девица, всю бруснику тебе отдам, самую что ни на есть отборную.
Марьянка думает: а что б не помочь? И ну озираться да оглядываться – корзинку искать. А мужичок вокруг шныряет и приговаривает:
– Вот здесь она стояла. Нет, вот здесь. Или туточки?
Марьянка за ним мечется как угорелая, даже голова разболелась, а корзинки нет как нет.
– Ну, какова брусничка? – подходят к ней подружки. У всех полные корзины и короба, а у Марьянки на донышке одна горсточка.
– Ой, до бруснички ли мне! – отмахнулась девица. – Мы тут с дяденькой корзинку ищем.
– С каким дяденькой?
– Да вот с этим!
Глядь-поглядь подружки Марьянкины – нету никого.
– Да где ж он, дяденька? – удивилась Марьянка. – Был только что, право слово, вот здесь стоял, причитал так жалостно, что у меня даже голова разболелась. Ох, бедненький! Да как же он теперь без корзинки-то?
– Да что за печаль твоя, – говорят девушки. – Ты лучше о том печалься, что у самой ягоды всего ничего. А брать бруснику уж некогда – гроза собирается!
Побежали девицы со всех ног домой. Бегут, тревожатся, как бы ягоду не растрясти да под дождь не попасть, а Марьянка пустой корзинкой помахивает и по-прежнему причитает:
– Да как же там бедненький дяденька? Куда ж его корзинка запропала? Ох, у меня так голова болит по нему – просто раскалывается!
Еле живая от боли притащилась девушка домой, насилу бабка сняла ей жар и боль капустными листьями да клюквенными припарками. И говорит:
– Глупа же ты у меня, внученька. Это не простой мужичок был, а хитрый и зловредный Боли-бошка, что ягодникам и грибникам в лесу головы морочит. Скажи ещё спасибо, что не завёл тебя в болотину и не бросил там!
Также Грушко-Медведев приводят следующее описание этого якобы фольклорного персонажа:
Боли-бошка – дух леса, живущий в ягодных местах, чаще всего на клюкве да бруснике. По натуре он лукав и хитёр.
Сам он большеголовый, неуклюжий, одёжка – рвань в заплатах.
Прикинется жалконьким старичком, выйдет навстречу и просит помочь найти утерянную кошёлку, корзинку или ещё что-нибудь.
Нельзя поддаваться на его уговоры, как бы ни умолял. Уступишь – начнёшь о его потере думать, смотреть по сторонам, наклоняться, искать, и тут вскочит Боли-бошка на шею, голову петлёй стянет, будет водить по лесу.
Голова разболится, заблудишься, а то и вовсе пропадёшь.
Со временем этот самый боли-бошка просочился в интернетики, где утверждается, будто бы персонаж этот самый что ни на есть исконно-поконный, славяно-арии-де ведали о нём ещё в те благословенные (или бРАгословенные?) времена, когда деревья были большие, люди – великаны, а вайтманы валили на нерест целыми косяками.
Очевидно, название «боли-бошка» образовано от слов «боли башка», то есть, «боли голова».
И уже по одному только названию можно опровергнуть наивные грёзы о седой гиперборейской древности сего образа – слово «башка» отмечается в русском языке с XVI века и является заимствованием из языков тюркской группы.
Ну и ни у одного серьёзного исследователя славянской старины ничего о боли-бошке Вы не найдёте, потому что не было у славян такого духа. Достоверно известно, что его придумал писатель Ремизов.
#славянская мифология #леший #боли-бошка #сказка #сказки #ремизов