В километрах под толщей воды, под лазурью, под белыми шапками волн, ниже царства китов скрыт другой мир, непохожий на привычный нам верхний. Почти недоступные глубины, до сих пор лишь изредка посещаемые батискафами, словно станциями, отправляемыми к другим планетам. Мир равнин, протяжённость которых выходит за пределы воображения, и гор, слишком крутых и острых по меркам «верхней» вселенной, рек текущих по дну, расщелин и пропастей; мир не видевший солнца, и сам невидимый, — но поэзии на сегодня достаточно. Далее речь уже о биологии пойдёт.
Суть же в том, что мир дна, действительно, чужд знакомому нам «верхнему» миру. В том числе и морскому. Не корректно сравнивать дно с другими планетами, пока жизнь за пределами Земли не обнаружена. Но можно сравнить с Землёй же других геологических эпох. Ничего общего. Даже море кембрийского периода ближе к современному, чем абиссаль. Бездна живёт по своим законам.
Абиссаль — это то, что начинается ниже отметки 3000 метров, соответствующей подножию континентальных склонов. Но вопросы геологии морского дна рассматривались в другой публикации. Следовательно, о «чуждости». Для начала, она является видимой. Посмотрев на глубоководную рыбу, — почти любую, — легко можно заметить: выглядит она… как-то не правильно. То же можно сказать и о живущих на большой глубине головоногих, экстравагантность строения которых зашкаливает. И понятно, само собой, что ощущения эти субъективны, что у поверхности тоже много существ странного облика. Но тут всё не просто. «Странность» — понятие широкое. Она может быть разной.
Жители глубин, словно на подбор, обладают «неправильными» пропорциями и выглядят отталкивающе. Можно уточнить, что речь преимущественно о существах плавающих. Ползающие животные, не слишком отличаются от тех, кто ползает выше, хотя и они часто… Рыбы же — очень неприятны. И за этим уже должен скрываться некий объективный фактор. Не может быть случайностью, что морские и сухопутные животные «верхнего» мира в подавляющем большинстве кажутся людям красивыми, милыми, или, как минимум, не уродливыми, даже если речь о животных столь необычного строения, как черепаха, камбала или каракатица. Тогда как с глубоководными рыбами ситуация, почему-то, обратная.
...За оценками «красоты» представителей других видов скрывается инстинкт — накопленный бесчисленными поколениями четвероногих ещё предков опыт. «Красивым» в общем случае кажется то, что можно съесть. Если получится. Ведь красивое тоже может быть опасным, пока живое. Как змея или тигр, например. Но от «правильного» животного, даже опасного, понятно, чего ожидать. Оружие оно носит на виду и очевидно располагает необходимыми для активной и пассивной (панцирь) обороны, либо для бегства средствами. Инстинктивно отталкивающим кажется существо, этих средств очевидно лишённое. Неприспособленное. Скорее всего, оно чем-то больно или ядовито.
И глубоководные рыбы на уровне подсознания воспринимаются, как «больные». Именно так. Ошибку иногда совершали даже исследователи. Вытащим тралом что-то новое, немыслимо мерзкое на вид, учёные заключали, что имеют дело с особью, изуродованной неизвестной болезнью.
Однако, на самом деле, глубоководные рыбы здоровы. Непропорционально огромная пасть, вызывающие неправильные с точки зрения гидродинамики обводы, рудиментарные плавники — совершенно нормальны для мира, в котором они живут. Просто, это другой мир.
...Но, кстати, о мире абиссали. Главная составляющая его инности очевидна. Это мир без солнца. В глубинах есть свет. Но единственным источником его являются живые существа. Рыбы оборудованы габаритными огнями, прожекторами и светящимися приманками. Слабое свечение могут испускать и микроорганизмы, потревоженные движением воды. Соответственно, глаза абиссальных хищников очень чувствительны… Чем, кстати, и обусловлена защитная функция светящихся органов. С одной стороны, — на большом по меркам абиссали расстоянии, — они демаскируют рыбу. Но вблизи — слепят. Погасив же огни, подвергшаяся атаке добыча становится полностью невидимой, ибо некоторое время после этого хищник не будет способен воспринимать световой след движения и видеть что-то с помощью собственных «фар».
Темнота означает отсутствие условий для фотосинтеза. Так что, на абиссали первичным ресурсом оказывается «глубинный снег» — падающие сверху хлопья, состоящие из бактерий и разлагающейся органики. Это скудный ресурс, однако и на поверхности много мест, где пищу найти трудно. Принципиально влияет на «нижний» мир темнота банально ограничивая обзор. На абиссали слишком легко прятаться, чтобы сложные отношения между хищником и жертвой включали такой элемент, как преследование. Как следствие, сильные плавники и изящная обтекаемая форма, снижающая сопротивление среды, здесь не нужны. Несмотря на подсветку, охота ведётся только в упор и в расчёте на фактор внезапности. Нарочитая медлительность жителей абиссали также связана с препятствующими физической активности факторами: низким содержанием кислорода и высокой концентрацией углекислоты.
Главная же и шокирующая черта хищничества на абиссали, заключается в том, до финальной стадии атаки хищник и жертва не знают, кому из них какая роль отведена. Зрение в глубине бесполезно для решения самой очевидной, как кажется, задачи: определения габаритов цели.
Разумеется, каждая рыба рассчитывает на лучшее: наверняка же, каковы бы ни были её собственные размеры, вероятность встречи с существом более мелким выше, чем с более крупным. Но может не повезти. И на этот, именно, случай обитателям глубин требуется максимально большая пасть. При встречном броске побеждает тот, кто откроет рот шире.
...Любопытно, что собственно на дне вышеуказанные факторы действуют слабее, чем в придонной толще воды. Ползающие животные традиционно полагаются прежде всего на осязание, что снижает влияние темноты на их строение. В глубине они часто слепы, тогда как у поверхности лишь подслеповаты. Так что, главной особенностью бентосных животных можно считать «глубинный гигантизм». Явление известное, но часто толкуемое превратно. Все животные абиссали — мелкие в абсолютных величинах. «Гигантизм» означает лишь, что в относительном измерении глубоководные виды могут оказаться крупнее, живущих вблизи поверхности. Причём, тем относительно крупнее, чем они примитивнее. Взять, хотя бы, одноклеточных ксенофиофор достигающих 10 сантиметров в поперечнике.
Новая форма позволяет поддержать канал переводом на карту
Объясняется глубинный гигантизм просто. Дно океана, в экологическом смысле, скорее, может быть названо «днищем». Существа, поселившиеся там, попали в глубины не по своей воле, а под давлением более успешных конкурентов. Примитивные жители абиссали — от простейших до членистоногих — вырастают крупными, так как только там — при минимальном давлении позвоночных — они могут это себе позволить.