Повесть посвящена землякам города Миньяра, с наилучшими пожеланиями от автора.
В кабинете начальника зоны подполковника Быстрова небрежно на двух стульях расположился незнакомец. Посетитель поздоровался и замер в ожидании.
- Проходи, проходи товарищ Ибрагимов, и заглянув в бумаги добавил, Гариф Зинатович. Верно? Мы тут посмотрели Ваши бумаги, поэтому и пригласили для беседы. Вы девять лет служили в труд армии и вот тут написано, строителем. Расскажите, что Вы строили и где, если не секрет.
- Строили мы большие здания в Уфе. Наша часть возводила их с «нуля» до самой крыши. Так получилось, что мне пришлось работать и плотником и печником и кровельщиком и даже штукатуром, женщин то не было. А в военном билете написали строитель и все.
- Понятно. Теперь о главном. Руководством принято решение по строительству восьми квартирного дома для комсостава и руководства каменного карьера. Мы Вам предлагаем поработать прорабом и построить этот дом. К нему построить сараи для нужд жильцов, туалет. Водопровода не будет, рядом родник, над ним тоже надо соорудить сруб. Справитесь?
- Построить конечно можно, вот с нарядами я знаком, а расчет средств боюсь, будет трудно выполнить.
- Ну вот это Вас не должно беспокоить, в вашей бригаде десять человек осужденных, из них два инженера и один учитель математики. Остальные все строители. Если согласны, сегодня оформляем на работу, стройка с завтрашнего дня.
- А кем оформлять то будете?... Я в тюрьму не хочу.
- Правильно. Просто по закону над ними должен быть вольнонаемный, материальные ценности то будут на Вас. На складе все есть, будете получать, расписываться и отчитываться вот перед ним. Кстати познакомьтесь - главный бухгалтер Трубихов.
Будущий прораб пожал мягкую руку, лицо бухгалтера выдало гримасу боли.
Далее начальник продолжил.
- Если есть вопросы, то задавайте сейчас, потом будет некогда.
Вопросы есть, конечно, но пока два.
У меня семья пять человек, живем на квартире у родственников, мне сказали, что здесь можно тоже надеяться на жилье.
- У нас есть возможность дать Вам квартиру даже в этом доме, но для этого надо, чтобы оба Вы с женой работали у нас. Мы смотрели и ее документы, скоро на территории зоны открывается магазин, если Нина Нагимовна согласится, то вопрос решится положительно. А теперь второй вопрос.
- А можно сперва построить сараи, ну чтобы туда складывать там краски, известь. Гвозди и все инструменты.
Понятно, а зачем Вам это?
- Ну как же? Каждый день тратить какое-то время на получение материалов. А так в восемь утра мы начнем работать. Охрана у Вас есть, вышка то рядом.
Начальник и бухгалтер переглянулись.
- А что? В этом я вижу смысл. Согласимся? Вот что значит опыт. Каково?
Вечером отец с матерью, сидя на скамейке у дома, обсуждали разговор с начальством. Я делал вид, что играю с корабликом в бочке с водой и внимательно слушал родителей.
Мама согласилась завтра пойти с отцом на работу и узнав условия решить на месте что делать. Работу она не могла найти уже целый месяц. Мы жили у родственников, переехав из Усть-Катава, в связи с закрытием там карьера. Еще папа сказал, что по окончании стройки ему предложили быть бригадиром каменщиков. Папа согласился с условием, что на него тоже будут давать план добычи камня, потому зарплата будет около двух тысяч рублей и премии за перевыполнение. Мама его успокоила сказав, что «зеки» будут работать только до плана, не больше. Потом они перешли на татарский язык, который я не совсем понимал. В нашей семье с языком сложились странные вещи. Родители с нами говорили только на русском языке, мама утверждала, что так будет лучше для нашей учебы. Ругались они только по-татарски. Мы понимали почти все, но не афишировали свои знания. В школе мы были редким исключением.
По сравнению с другими татарскими семьями у нас не было акцента.
- А ну говори, чего узнал.
Старшая сестра Клара, заменявшая нам иногда мать, была строга.
- Мы будем жить за мостом, в своей квартире, а папа с мамой будут работать в тюрьме, «зона» называется.
- Понятно, мост еще только строится. Хорошо бы, там кино часто показывают солдатам на улице и нам разрешат смотреть. Кино мы любили все. Сестра Флюра старше меня на три года даже вела дневник записывая все просмотренные фильмы. Клара записывала все прочитанные книги. Я не писал ничего, но все мои игрушки были самодельные. Иногда взрослые спрашивали меня, а это что такое. Я удивлялся их непонятливости и терпеливо объяснял, вот это автомат, это корабль, а это самолет.
На следующий день когда родителей не было дома и не надо было отпрашиваться мы пришли к строящемуся мосту. Огромные срубы заполнялись большими камнями. Сверху всего железные устройства накрывались бревнами и досками. Перила из широких брусьев с обоих сторон были настолько крепкими, что сестра сказала:
- Этот мост не для людей, а для машин с камнем, карьер то на другой стороне.
Мне новый мост не понравился сразу, река текущая прямо на скалу несла свои прозрачные струи стремительно и безостановочно. Чувство опасности появлялось с первого взгляда и не отпускало пока не отойдешь на некоторое расстояние. До этого страха я не ощущал никогда. Я мог стоять на самом краю скалы и внимательно изучать все происходящее внизу. Сестра пыталась пугать меня.
- Вот закружится голова, ты упадешь и разобьешься… вдребезги.
- Как она может закрутиться? Что она на веревочке что ли? Я не стеклянный, не разобьюсь.
Сестра переставала меня стращать и просто выгоняла с очень интересного места. Но тут сама подсказала нам.
- А вы знаете, если встать над водой и долго смотреть на течение, то покажется, что летишь продолжала сестра и еще, купаться у скалы нельзя- затянет и утонешь.
Мы не возражали, старшая всегда была права.
С одной стороны моста была широкая тропка из досок, Клара сказала что это тротуар и ходить можно будет только по ним. Потом, поглядев на меня,
- Если будешь играть на железной дороге скажу папе и тебе попадет… ремнем. Не вздумай также и на те мосты лазить, знаю я тебя. А теперь пошли на гору, ягод соберем скажем что за ними ходили… ругать не будут.
Город нам понравился, школа недалеко сразу за скалой. Магазин тоже рядом. Станция около Красной скалы и непрерывное движение поездов. Пассажирам мы махали руками и радовались, что нам отвечали тем же. Жизнь вокруг была настолько бурной, что никакого сравнения с прежним местом. Впереди были надежды на собственный угол, свой огород, новый класс. Правда сам город с заводом были далековато. Но мы не собирались часто туда ходить. Мы уже знали, что весь город просыпается и начинает работать по гудкам. Часы не нужны, да их и не было почти ни у кого, кроме начальников. Интересным было и поле вдоль реки. Траншеи, колючая проволока и окопы напоминали фильмы о войне. Там тренировались солдаты. Мишени были у самой скалы и офицер командовал их расстрелом. Отглаженная форма, кожаные ремни и планшет, четкие команды завораживали. Можно было очень долго смотреть, но сестры торопили и я нехотя поплелся за ними. Гора по другую сторону мостов была как моя бритая голова. Ни кустика, ни деревьев, за то вдоволь клубники. Ягоды собирали в платок и вечером родители пили чай нахваливая нас. По хорошему их настроению мы поняли, что с работой все устроилось.
Козлиный дом
Неприятности начались неожиданно. Из армии вернулся старший сын родственников. Он собирался жениться, значит нам в этом доме мест уже не оставалось. Вечером родители тихо обсуждали этот вопрос . Я, как всегда, случайно оказался рядом.
- А Быстров то оказался шутником. Я ему рассказал, что жить негде. Он рассмеялся и говорит, помните Гариф Зинатович, мы Вам предлагали сперва дом построить, а потом сараи. Так вы же нас переубедили. Насколько я знаю там не все отсеки заполнены материалами. Найдите свободное место и… живите. Лето же.
- Я не буду жить в сарае… чтобы меня козой дразнили?
- Никто дразнить не будет. Там уже живут.
- Кто?
- Нормировщик с карьера с женой и дочкой. Им тоже дадут квартиру в новом доме. А у нас соседом будет сам начальник. Через месяц можно будет вселиться.
- Вообще-то в этом есть и польза. Можно по вечерам красить окна, двери.
Через день «двухкомнатный» сарай стал нашим домом. На улице папа сложил печь, дров было много. Плиту на время взяли из своей будущей квартиры. Хорошие вещи сложили в огромный сундук, крышка которого служила мне кроватью. Неожиданно быстро наступили ночные холода. Мама с папой спали в одежде, а нас закрывали одеялами и военным тулупом. Папа и тут находил что-то хорошее.
- Зато комаров скоро не будет и мух, а холод даже полезен. Умные люди говорят - это закалка.
Мама в ответ ворчала, но не строго, а скорее для себя.
- Умные люди в сараях не живут.
Холод больше всех донимал меня. Не знаю почему, но мерз я отчаянно. Мама рассказывала, что виной этому мои сестры, которые играли со мной как в куклу и порой забывали запеленать.
- Я, говорила она, конечно их за это лупила, но толку было мало. Однажды зимой они вообще оставили тебя на окне. Когда я пришла с работы ты был синий, я еле отогрела.
Меня радовало, что в новом доме была печь с огромной духовкой. Сложившись я мог туда влезть целиком.
Первого сентября мы все пошли в школу расположенную сразу за вторым мостом. Школа была временной и тесной. Мой второй класс занимался вместе с четвертым в одной комнате. Мне это ужасно понравилось, я даже своей сестре подсказывал таблицу умножения. Учителя меня не наказывали.
- Вон, даже второклассник знает.
Стыдили они ленивых учеников. К новому году обещали открыть на Новостройке школу №2. Семилетку.
Правда ходить ежедневно по три километра туда и обратно начале было в тягость, потом привыкли. Мы нашли короткий путь через стадион.
Сплошной забор имел много щелей и подкопов. Три моста туда и три обратно я всегда проходил с остановками. Чувство опасности прошло.
Вода неслась внизу, мне казалось, что я лечу над ее поверхностью. Это было приятное ощущение. Много лет спустя при поиске кораблей в Атлантике я испытывал нечто похожее когда ревущий водопад за стеклом кабины бросал многотонную машину то влево, то вправо на предельно малой высоте.
В новой школе были прекрасные условия. Высокие потолки, огромные окна и печи-голландки. Оказывается, есть такая страна с железными печами, но далеко.
Даже в самый лютый холод в классах было тепло. Мы занимались в одних рубашках.
Когда я в очередной раз перебежал на другую парту учительница взяла меня за воротник и повела на прежнее место. Я сел, а воротник остался у нее в руке. Много раз перешитая ткань не выдержала.
- Нина Семеновна, вы мне рубашку порвали. Зашивать будете. Сейчас не… семнадцатый год.
- Конечно зашью, у меня и иголка с нитками есть. А пока я занимаюсь починкой, ученик нам всем расскажет про… семнадцатый год. Он же не зря упомянул о нем. Прошу.
Я в майке вышел к доске. Сохраняя интонацию старшей сестры, которая вчера зубрила урок истории, начал.
- С тысяча девятьсот семнадцатого года начался новый отсчет в истории всего человечества. Навсегда ушла в прошлое эксплуатация человека человеком. Мир капитализма рухнул, на обломках которого построили социалистическое общество.
Человек человеку товарищ и брат. Этот девиз стал основным в отношениях советских людей… .
- Достаточно. Если хоть несколько слов из учебника старших классов ты понял, то уже хорошо. Ну а сам, что думаешь об эксплуатации человека?
- Нин Семеновна, что тут думать? Рубашки рвать нельзя человеку на другом человеке.
После родительского собрания мама мне выговорила.
- У вас такая хорошая учительница, а ты ее семнадцатым годом пугаешь.
Неправильно это. Свои уроки учи, а не чужие. А вы ученицы не учите вслух при нем, а то у него мозги запутаются.
Большой коридор на втором этаже вмещал всех учеников на линейке и на переменах. Строгие лица неизвестных пока ученых и писателей смотрели на нас со стен. На торце зала огромными буквами на красном холсте было написано, что в науке нет широкой столбовой дороги и что до сияющих вершин может добраться только тот, кто бесстрашно карабкается по скалам. Поняв эту надпись буквально я летом излазил все окрестные скалы по козлиным тропкам и вертикальным стенам. Папа говорил, что человек может пройти там где прошла коза. О страховке понятия не имел и однажды застрял наглухо на полдороге между верхом и низом. Спуститься было нельзя, на ногах глаз нет. Вверх шла гладкая поверхность полированного водой камня. В нескольких шагах от меня свисал корень дерева, но до него были всего два маленьких уступчика. Помощи ждать было неоткуда и я решился пробежать по скале. На случай промаха решил оттолкнуться от скалы, чтобы приземлиться на ноги и сломать, таким образом, только их. Когда в руках оказался естественный канат, я понял что спасен. Целую неделю я не лазил по скалам, но тяга к приключениям оказалась сильнее страха. Горы вокруг города как магнитом манили всех жителей, но уже по другой причине. Огороды на каждом клочке свободной земли. Грибы и ягоды, веники для бани, хворост для летних печей, все добывалось в лесу. Иногда по воскресеньям мы с отцом уходили на заготовку дров в пять утра.
Послойный туман превращал все окрестности в сказочный край. Мама собирала нам с собой еду, молоко и хлеб, напоминая:
- По одному не ходите, а то опять придется искать беглеца.
Мне часто напоминали о событии, происшедшим в Усть-Катаве несколько лет назад.
Однажды родители взяли меня на сенокос. К концу дня свежую траву надо было отвезти домой и сушить уже под присмотром. В лесу она могла «испариться».
Родители оставили меня сторожить вещи у костра. А сами повезли первый воз. Мама хотела остаться со мной, но папа не позволил.
- А что я разгружать буду один? - Ничего страшного, кругом соседи.
Когда прошло много времени, я отправился к людям.
- О, а что это дети по лесу гуляют одни?
-Я не гуляю. Меня родители оставили в лесу специально .
- Как специально? Для чего?
- Наверно чтобы волки меня съели. Как в сказке братьев Гримм, помните. А я дороги сам не найду. Завтра на моих косточках Баба-Яга уже будет валяться.
Сердобольные соседи посадили меня в телегу и привезли домой. Дома никого не было.
Глубокой ночью родители и сестры вернулись из леса. Они облазили каждый кустик, думая что я уснул. Я сидел на крыльце у закрытой двери, завернутый в чужое одеяло.
Меня тогда даже не побили, обещая непременно это сделать если я когда- ни будь сделаю подобное.
Мы уже давно жили в своей квартире. Моя кровать была у печки. Сестры спали вместе на такой же большой как у родителей постели. Места хватало всем. Нам сообщили, что надо оформить какие-то бумаги. Мама собрала документы и отнесла в милицию для прописки. На обратном пути у нее украли сумку у магазина. Денег было мало, а вот паспорта и свидетельства о рождении пропали. Через некоторое время нам выписали дубликаты. В моем свидетельстве исчезла одна буква. Имя стало короче. Мама и сестры продолжала называть меня Закий, а в школе я уже откликался на имя Заки с ударением на первой гласной.
Отца перевели на работу в карьер, дав ему под руководство 15 человек. План еле-еле выполняли и руководство разрешило набирать в бригады и часть вольнонаемных.
Дело в том, что в результате взрывов образовывались обломки разных размеров.
Что большой камень, что маленький требовали одинакового времени на погрузку в машины. Значит можно было принять и женщин на работу, которые были слабее мужчин. Довод папы убедил начальника и вот первые вольно-наемные заработали в его бригаде. Перевыполнение плана обрадовало всех, кроме заключенных.
Сто десять процентов стали постоянным показателем лучшей бригады. Рассматривался вопрос о назначении инициатора мастером карьера.
Так бы оно и случилось, если бы не выборы в Верховный Совет СССР. «Отголосовав» первым в шесть часов утра папа начинал с пива. Потом вино, водка. Последний напиток укладывал отца спать прямо в клубе. Его привозили домой. На второй день собрание и общественное порицание. С должности не снимали, человек на радостях за власть набрался, а не где-нибудь. Но карьера приостанавливалась. Потом папа шутил, что если бы не выборы, то он был бы уже начальником.
Маленькое событие происшедшее в школе вначале осталось не замеченным. На очередной «поголовной» прививке медсестра ввела мне под кожу иглу. Я с интересом уставился на процедуру и не проронил ни звука до конца.
- Молодец. Летчиком будешь, следующий.
Первой, что я буду летчиком узнала мама, потом сестры, потом соседи, потом и незнакомые люди на улице. Никто меня не отговаривал, даже похваливали. С этого времени рисунки самолетов с красными звездами заполнили все свободные места в тетрадях. Фильм «Повесть о настоящем человеке» только закрепили уверенность в правильности выбора.
В классе был один мальчик, который все делал правильно. Он смирно сидел на уроках. Его тетради были образцом для нас. Рисовал по клеточкам переводя иллюстрации из книг. Круглый отличник Коля Чистяков всегда казался мне недостижимым идеалом. Наверно родители им были очень довольны, не то что мои. Когда в классе объявили что у Коли умерла мама, я не поверил. Как у такого хорошего мальчика может быть такое горе. А я так хотел быть похожим на него. Зачем?
Нет уж, лучше я буду таким какой есть, лишь бы моя мама была жива. Я был неправ связав два события, но никто о моих переживаниях ничего так и не узнал.
Мама работала продавцом в магазине на территории зоны. В нем было два входа. Осужденные заходили со своей стороны и через решетку давали деньги получая товар. Продавец никогда не обманывала этих бесправных людей, частенько они забегали просто поговорить или посоветоваться.
Мама быстро узнала всех покупателей по именам и люди это очень ценили. Работа была не тяжелая, даже получая товар она никогда не носила ящики. Добровольные помощники тут же все складывали у дверей. Даже коробка спичек не пропадала. Соседом нашим оказался сам Быстров. С его сыном Толиком мы подружились несмотря на то что он был старше года на два.
Когда ему покупали новое пальто или куртку старая вещь переходила ко мне.
Мама в ответ вязала по вечерам носки и рукавицы для нас и для Толика тоже. Жизнь потихоньку налаживалась. По вечерам мама шила тайком платья для знакомых. Мы все получили четкие указания, что если кто и спросит чего машинка стучала говорить одно.
- Да я рубашку разорвал, перешивала.
Шить для себя разрешалось, а за деньги другим ни в коем случае.
Швейная ножная машинка Зингер мне казалась чудом техники. Там было столько интересных деталей, но мама и близко меня к ней не подпускала.
Денег хватало на питание, одежду и папины увлечения. Вместо комового сахара в магазины стали часто привозить песок. Он и стал причиной большой неприятности. Придя из школы раньше всех я нагрел чайник и столовой ложкой насыпал в кружку сахар. Вошедшая в это время жена главбуха попросила топор. Я дал, стоящий у печи инструмент и забыл о посетительнице. Через неделю оперуполномоченный капитан Пинчук вызвал мою мать в кабинет.
- Садитесь теть Нин, разговор будет длинный.
В руках у него был конверт.
- К нам поступило письмо с жалобой, что Ваша семья живет не по средствам. Вы, что правда сахар едите столовыми ложками? Я конечно в это не верю.
Но комиссию уже создали и сейчас в магазине будет ревизия. Вы не волнуйтесь, я уверен что все будет нормально, жалоб на вас не было ни одной… со стороны покупателей. Пока побудьте в кабинете, я дам команду.
Офицер вышел, оставив письмо на столе. Мать привстала и посмотрела на почерк на конверте. Он был знакомым.
Ревизия не обнаружила недостачи. Значит хищения социалистической собственности не было. Половина беды прошло. Но был излишек в двенадцать рублей. Значит, был «обман с целью наживы». Мать подписала «бумагу о невыезде» и страшно расстроенная пришла домой. Вечером в разговоре с отцом все ему рассказала. Я не стал скрывать свое присутствие и сообщил маме, что это я столовой ложкой насыпал сахар в кружку с чаем, так как чайной ложки рядом не было.
- Кто заходил к нам домой?
- Никто кроме жены Трубихова, она топор просила, потом принесла.
Мать задумалась.
- Какой смысл ей меня сажать в тюрьму. Мы всегда все праздники отмечали вместе. Даже дружили вроде. Чему она позавидовала? Троим детям? Может быть, на тебя посмотрела, а ну давай признавайся. Что у вас? Опять за свое взялся?
Папа начал отпираться, перейдя на свой родной язык. Меня выгнали в другую комнату.
Утром маму попросили зайти в кабинет к капитану.
- Значит так Нина. Вчера я объявил по зоне, что у тебя излишек двенадцать рублей. Потом попросил письменного подтверждения у твоих покупателей своих претензий. Мне принесли около двадцати заявлений, что они добровольно отказывались от сдачи. Кто двадцать копеек, кто пятьдесят. Вот к примеру: Осужденный такой-то. Статья УК такая. «Купив сигареты, я оставил на прилавке пятьдесят копеек, так как сдачи не беру принципиально. Это мое право.»
- Вот здесь количество заявлений по сумме ровно двенадцать рублей. Акт об изъятии их я уже написал, подпиши здесь и… свободна.
Все документы подшиты в дело, которое я закрываю. Рад за Вас. Работайте спокойно. Фамилию автора письма я не могу Вам сказать, просто будьте осторожнее.
Вечером мы узнали, что неприятность прошла. Мама грустно заметила.
- Лучше в «козлином» доме жить, чем с такими соседями… и топор больше никому не давай. Да еще, всем закрываться на крючок, как ночью. А ты у меня суп будешь есть …чайной ложкой.
- Мам. Если с сахаром, то ладно.
Сладкое я любил.
Продолжение следует: https://zen.yandex.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/za-mostom-brigadir-62e339b700aa7d7cf5c9e90a
Предыдущая часть:
Продолжение: