Дома все живы и здоровы. Ирина рада свободному времени.
- Давай сделаем ремонт, чтобы летом не возиться.
Мы отдираем зимние утеплители с окон. Пока дети в школе и садике, красим полы. Я урываю время на мелкий ремонт машины и гаража. К 9 Маю ремонт почти закончен. Почти, значит, обои не успели поклеить. Бабушка ворчит, что она после ремонта всегда меняла квартиру. Мы ее успокаиваем стандартным возражением.
- Сейчас не то время.
На праздник идем в дом офицеров и возвращаемся большой кампанией. Бабушка суетится и накрывает на стол. Кто-то из гостей видит гитару и объявляет начало концерта, посвященного Дню Победы. Я включаю магнитофон «на запись». Впервые слышу песни «капустников» Оренбургского училища летчиков. Цветков, Колобов и Кириенко летчики, они «в ударе».
Лента катушечного аппарата на много лет сохранит эти записи. Скорее всего, именно под их влиянием я начну «пробу пера» текста и музыки. Но это наступит не скоро, и не здесь. Праздники заканчиваются всегда быстрее ожиданий.
На Север улетаю, с «дежурным червонцем». Мне деньги не нужны, так как по «музеям» я не хожу. Много времени отбирает документация партбюро и штабная работа.
По вечерам играем в волейбол, благо светлого времени все больше и больше. Если не смотреть на стрелки, то трудно определить «который час».
Привыкаем к климату, мягкой воде, светлым ночам. Небольшое облегчение наступает при переводе работников штаба в профилакторий на аэродроме.
Мой флюгер «пережил» полярную зиму, и продолжает свое вечное вращение на крыше небольшого здания.
Нам всем предстоит провести все теплое время в командировке. В Кипелово, во всю, идет ремонт взлетной полосы, мы знаем, что от графика там отстают.
Утром, заметив, что опаздываю, бегу на построение.
- Ибрагимов, куда так спешим?
- Здравия желаю командир. На построение.
- Нечего там тебе делать. Марш в строевой отдел, бери документы, и чтобы… через три дня я тебя не видел больше.
- Не понял, товарищ полковник. Что это значит?
Командир полка с трудом сдерживается. Полк уже построен, но он не спешит.
- Ты давай, дуриком не прикидывайся. Чтобы офицера перевести на новое место без запроса личного дела, тут без «мохнатой лапы» не обошлось.
- Вы хотите сказать, что меня переводят, а куда?
У командира больше нет сил на разговор, он молча отворачивается и идет к замершему строю.
В строевом отделе хитренький капитан начинает мудрить.
- Приказ-то есть. Но командир может его и не исполнить, послав встречное предложение на отмену. Так что придется несколько дней подождать. Вдруг Горшков передумает.
- Знаешь Саня, не юли. Скажи прямо, хочешь бутылку. Я еще не видел командиров полков, не выполнивших приказ Главкома ВМФ СССР. Давай обходной. Кстати, как «перевод» прошел без личного дела?
Вот, вот. В этом вся загадка, командир вообще взбешен. Кто у тебя есть в Москве, кому известны все твои данные?
- Так я тебе и сказал. Магарыч будет вечером.
Иван Шамаев искренне порадовался за меня, но предупредил.
- Не вздумай «обмывать» перевод, пока не получишь все документы. Крылова помнишь?
Историю с переводом начальника метеослужбы полка знала вся Авиация всех флотов.
К сорока годам капитан нашего полка подсчитал, что ему не хватает выслуги на пенсию. На Севере считали год за полтора, и он задумал перевестись за Полярный круг.
Замену себе подготовил, с командиром договорился. Рапорт прошел все инстанции. Долгожданный приказ подписал Командующий Авиации Северного Флота. «Обмыв убытие», на попутном самолете прибыл на Кольский.
Там «влился» в коллектив грандиозной пьянкой, и попал в комендатуру. Когда Командующему доложили о происшествии, тот только спросил.
- Откуда он взялся, этот капитан, на нашу голову?
Комендант понял вопрос буквально.
- Из Кипеловского гарнизона. Вашим приказом.
- Будем исправлять ошибки. Отправим его на прежнюю должность.
Через день приказ был подписан, капитана вернули в свой прежний кабинет. А в конце года зам начальника штаба долго мучил «самого» вопросом как ему записывать три дня службы в Заполярье и с каким коэффициентом.
Я пообещал другу, что постараюсь учесть его совет.
Отношение командира ко мне я понимал и не обижался. Но время незаменимых людей давно прошло, найдут и на мое место желающих. В связи с тем, что после отчетного собрания прошло полгода, в парткоме решили перевыборы не проводить.
- У тебя есть заместитель. Вот он и доработает до конца отчетного периода.
Когда мой перевод перестал быть новостью, я почувствовал изменение отношений. Искренне поздравляющих было много. Один из моих однокашников Костя Смаль поинтересовался.
- Заки, у тебя там какие-то схемы, наработки, планшеты есть. Тебе они уже не нужны будут, подари. Я и подарил. Несколько дней ушло на сдачу оружия, доработку документов, оформление подтверждения классности. Когда все формальности были закончены, отправился в политотдел за учетной карточкой. В кабинете, помимо начальника, был и командир полка. Начальник политотдела полковник Цепелев вручил документы, тепло попрощался со мной.
Командир тоже сказал несколько слов, смысл которых сводился к одному - больше так не делай. Я не все понял, но пообещал. Оставалось последнее, прощальный ужин со штурманской службой. В городе Мончегорске купили с десяток бутылок Старки. Хорошо, что один из нас, Диесперов был с машиной. Закуску принесли из столовой.
Одна из комнат профилактория стала временным кафе. Старший штурман подполковник Кузнецов попросил слова для первого тоста.
- Сегодня мы провожаем нашего товарища в связи с повышением по службе. Я не оговорился, пусть у него та же должность, что и здесь.
Сам перевод на юг уже есть повышение для большинства северян. Думаю, что никто не будет спорить, что Юг это край, напоминающий Рай. Я пожелаю только одного, не меняйся, будь таким какой ты есть. Карьера не главное. Главное – честь.
Остальные тосты были более длинными, но один из них запомнился.
- Заки, я тебе желаю, чтобы ты там не пил втроем.
- Почему? Нас сейчас более пятнадцати и не плохо.
- Потому что, там «когда двое пьют, то третьим закусывают». Для особо непонятливых поясняю. При пьянке более двух человек невозможно узнать кто заложил.
Не все мои командиры были на «мероприятии». Иванов в отпуске, Темьяновский в академии, Василевский в командировке. Через некоторое время старший штурман извинился и покинул «проводы» вместе с руководителем полетов Остапенко. Начальник разведки Шамаев вручил мне альбом с фотографиями разведанных целей.
- Вдруг, когда нибудь, решишь написать книгу. Пригодится.
Я уже привык к тому, что друг всегда решает проблему просто. Любая задача после решения кажется легкой. Жалко, что таких людей окружающие не сразу могут оценить.
В гарнизоне я стал очень популярным. Все расспрашивали меня о переводе, поздравляли и приглашали в гости. Большинство людей интересовали детали, и… не могу ли я помочь и им «перевестись» тоже.
Я удивлялся наивности вопросов, но честно признавался, что сам не ожидал быстрого решения. Потом удивлялся тому, что мне не верили.
В дверях магазина столкнулся с двумя женщинами. Жены Заблоцкого и Матанцева сами заговорили, обозвав меня счастливчиком. Когда возникла пауза, я успел сообщить.
- Знаешь Лена, я проиграл твоему мужу коньяк?
- Так в чем дело? Бери бутылку, сейчас разопьем.
- Нет. Мне, кажется, он тоже должен участвовать в мероприятии.
- А мы ему оставим… может быть… немного… потом.
- Мне нужны гарантии… хотя бы процентов 90-100.
Женщины рассмеялись.
- Гарантию 100 процентов дают только презервативы, да и то при умелом использовании.
- Что Заки? Уели тебя наши бабы.
Подошедший майор Заблоцкий был в прекрасном расположении духа.
- Они правы, давай бери бутылку и к нам в гости … с женой разумеется.
Пока я занимался бумагами на Севере, жена переклеила обои, собрала все вещи в ящики, продала мотоцикл. Я уже заметил, что после болезни Ирина сильно изменилась. Многие ее поступки порой необъяснимы. Раньше мы обсуждали почти все семейные вопросы. А теперь она многое стала решать сама. Я не возражаю. Мне даже легче в чем- то. Мы сложили все нажитое в одну комнату. Квартиру сдали организации, получив соответствующую бумагу. В машину загрузили постельное белье, летнюю одежду, мою форму, немного посуды. Икону Николая Угодника оставил в встроенном шкафу. Я уже знал, что квартиру дают Боре Скорику. На стене за святым, мелом написал «молись, Боря». Еще один день ушел на хождение по гостям и прощальный ужин у друга. Тамара вручила нам целую кастрюлю бифштексов .
- Дорога длинная, не везде есть столовые, пригодится.
Я рассчитываю маршрут за горизонт на земле. Подаренный другом атлас автомобильных дорог раскрашен фломастером до Очакова. Отдельно отмечены все заправки на пути. Единственно, что не делается, расчет этапов. Дорога покажет где делать остановки.
29 мая в восемь вечера мы выехали из гарнизона в сторону Москвы. Привычка к ночной работе определила время выезда. Мы не вполне осознавали, что произошло значительное событие в жизни. Быстрота решения вопроса, необходимость выполнения предписания, диктовали немедленные действия. Не верилось, что на долго покидаем гарнизон. Двенадцать лет жизни. Время постоянной учебы и экзаменов. Взысканий и поощрений. Болезней и операций. Разочарований и присвоение званий. Тяжелого труда и наград. Увлечений природой и понимания ее строгости.
Знакомств, переходящих в дружбу. Время невосполнимых потерь и надежд на лучшее. Рождение детей, их болезни и проблемы.
Почти полное отсутствие возможности помочь родным. Утренние туманы и постоянная влажность леса. Вымирающие деревни и растущие города.
Богатейшая культура Севера, которую невозможно охватить. Брошенные церкви и призрачная замена веры верноподданностью.
Бетонное покрытие, переходящее в асфальт. Небо, темнеющее на глазах и скрытое верхушками деревьев. Неумолимое движение времени и скорости. Дорога. Не понимали мы только одного, что навсегда покидаем Россию. Даже в самых страшных снах никто и предположить не мог, что великая страна распадется на княжества, называемые независимыми государствами. Самой большой ложью политики является слово «независимость». Красивое слово не имеет физической сущности, как некоторые математические понятия. Но это отдельная тема.
Ездить по ночам научился у Темьяновского. Дорога свободна, свежий воздух и города по маршруту, где светофоры в дежурном режиме. У поста Гаи города Загорска (ныне Сергиев Посад) одинокая фигура милиционера остановила нас взмахом полосатой палочки.
- Сержант Иванов. Ваши документы.
В приоткрытое стекло я передал права и техпаспорт. Все замки на дверках закрыты, мотор работает, ноги на газе и сцеплении. 3 часа ночи, на посту не горит ни одна лампа.
- Выйдите из машины.
- И не подумаю, а зачем?
- Не уснете за рулем? Дорога долгая, устали наверное.
- Да нет, сержант. Я хорошо отдохнул перед дорогой. Еще вопросы есть?
- Почему номеров нет?
- Потому что они заменены на транзитные.
- С какой целью переезжаете?
- Этого я не обязан сообщать даже Вам.
- Хорошо, хорошо. Счастливой дороги. Москву советую объехать справа по кольцевой.
Выдав сержанту семечек, чтобы не скучно было стоять, мы быстро вошли в прежний режим скорости. Меры осторожности были приняты не зря. Перед самой поездкой мне рассказали о случаях нападений на дорогах и советовали не очень доверять милиции. Этот случай вспоминался иногда, и один вопрос остался не объяснимым. Зачем он предлагал выйти из машины. Возможно, мы сделали ошибку, не сообщив о случае на следующем посту.
После Москвы удивился, что трасса на Киев почти свободна. Все города оставались в стороне. Жена больше молчала, думая о чем- то о своем. Я же старался как-то собрать все прошедшее за прожитое время. Все-таки эти годы многому научили. И главное было не в профессиональном росте. Конечно при продвижении по службе надо было затратить немалые усилия, чтобы соответствовать должности. Но они не шли ни в какое сравнение с душевными затратами. Катастрофы выбивали из колеи сложившегося мнения. Рваное знамя идеи надо было латать неоспоримыми доводами. А их не было. Я долго не мог понять истинной причины «человеческого фактора». Все говорили о нем, но все подразумевали разное. Некоторое прояснение пришло во время службы в штабе полка. Когда- то я был удивлен, что происшествия случаются с начальниками и командирами. Вначале я засомневался в их профпригодности. Но потом изменил свое мнение. Они на голову были выше рядовых летчиков и штурманов. Так в чем же главная причина? Должна же она быть в конце- то концов.
Где-то в подсознании возник намек на мысль. А что если все дело в сформировавшемся характере отношений. Ведь командиры, имея огромную власть над людьми, порой совершенно не вникают в причины проступков подчиненных. Они наказывают, снимают с должности, увольняют. И часто у виновных не бывает шанса оправдаться. Как не было шанса у Голованова и Хадарцева. Привыкшие к принятию решений, за которые не надо нести строгую ответственность, люди переносят эти черты и на летную практику.
Вот тут их ждет самое страшное. Туман или отказ авиатехники не будут оправдываться. Они останутся неизменными и тут всего два варианта. Или ты, или тебя. Где-то рядом главное открытие двенадцати лет полетов. Глубокий анализ ситуации- залог успеха. Что в отношении людей, что погоды. И если в отношении с людьми можно порой что-то исправить, то в остальном второго шанса быть не может. Природа не бывает жестокой. Природа бывает сама собой. Не смотря ни на что. Хоть камни с неба. Может быть, я и не прав. Но какое- то мнение все же лучше, чем ничего. А теперь не отвлекаться.
Всю дорогу мы вспоминали Тамарин подарок, так как питались им, находясь в пределах России. В Киеве изобилие продуктов поражало. В магазине можно было свободно купить колбасу, яйца. В гарнизоне об этом можно было только мечтать. На радостях мы накупили всякой снеди. В спортивном магазине я приобрел новое подводное ружье и палатку. Мы же ехали на юг, где кругом море и другие водоемы. Правда, некоторое сомнение уже закрадывалось, уж больно мутная вода по всему маршруту. Еще один инцидент омрачал восприятие новой страны. Сразу после пересечения границы Украины, пост Гаи остановил нас.
- Что же вы, друзья хорошие через мост на такой скорости едете. Не положено. Знак видели?
Я не видел никакого знака, но пришлось подтвердить.
- Все поняли. Сколько?
- Да трохи на бензин, литров на двадцать.
- Держите талон. Ехать можно?
- Счастливо, поезжайте с Богом.
Всего один штраф за 2000 километров не плохой показатель. Дорога Киев-Одесса шла строго на юг. Населенные пункты встречались все чаще и чаще.
По сравнению с Северной частью России плотность заселения гораздо выше. Не сформировавшаяся мысль, что летать тут будет сложнее, растворилась в обилии информации.
Перед самой поездкой я закрепил на приборной доске подаренный высотомер. В дороге я определял высоту над уровнем моря. В Московской области прибор показывал 400 метров. У Одессы жена обратила мое внимание.
- Вон еще озеро.
- Это не озеро, лиман. Видишь высота 0. Значит море близко.
Этому сообщению больше всего обрадовались уставшие дети. Они всю дорогу играли куклами. Дрались и мирились на заднем сиденье.
Иногда спали, утомляясь от мелькания картинки за стеклами. После знаменитого города дорога шла вдоль моря в сторону Николаева.
Где-то здесь и придется нам продолжать службу. Неизвестные деревья вдоль трассы усыпаны красными и черными ягодами. Мы не знаем, съедобны ли они, и не разрешаем детям есть. Двое суток дороги позади, осталось проехать 37 километров. Огромный плакат указывает на Очаков. Я прохожу поворот с ускорением, как учил когда-то Темьяновский, это последний поворот на цель.
Впереди Черное море. На календаре первое июня, дата прибытия к новому месту службы. Дорога обрамлена небольшими деревцами. Когда они вырастут, то будет настоящая аллея. Вокруг огромные поля, засеянные пшеницей. Поливные участки поражают своей буйной зеленью. Машина дрожит на мелком гравии залитым гудроном.
Небольшое село Каменка остается слева и справа. Километровые столбы сообщают что до моря 25 километров. Большое стадо овец остается в стороне. Дети кричат- шашлык проехали, стаи птиц еле успевают взлетать с дороги.
Далеко впереди маленькие домики, за ними гладь воды и корабли, идущие по фарватеру. Знак населенного пункта Очаков означает одно, приехали. История «За Горизонтом »заканчивается, впереди неизвестность.