#заповедник пороков
Иван Жвакин ел беляш и пил нежирный кефир. Шел обеденный перерыв, впрочем, если говорить откровенно, он и до обеда ничего не делал.
Юля сидела за соседним столом, и пила кофе с пирожным безе. Маленькие белые крошки прилипли к уголкам пухленьких губок Юли и привлекали взгляд Жвакина, мешая сосредоточиться и разжигая похоть.
Эти два человека и составляли костяк районной газеты «Быдлянские дни». Жвакин выполнял функции редактора, корреспондента, фотографа. На плечи Юли легли функции секретаря и верстальщика. Иногда она писала статьи, но делала это так плохо, что даже Жвакин содрогался читая ее опусы.
Близилось 12 апреля и новый выпуск газеты должен быть полностью посвящен дню космонавтики. Неделю назад глава района Артюхин Владимир Иванович пригласил на разговор Жвакина.
Во время разговора он намекнул, что в статье нужно написать про героическое космическое прошлое Быдлянска. Редактор разумно заметил, что у Быдлянска никакого «героического», и тем более «космического» прошлого нет. Но глава района настаивал, и требовал включить в статью «хоть что-нибудь», иначе при верстке бюджета осенью статья расходов на газету может резко сократиться.
До 12 апреля оставалось меньше недели, Жвакин несколько дней копался в интернете, но не смог связать Быдлянск и покорение космоса. Завтра к полудню сверстанный макет должен отправиться в типографию, а статья даже не начата.
Дверь кабинета открылась и в редакцию зашел местный поэт Николай Булкин. В руках он держал помятый лист.
— Принес? — нахмурив одну бровь спросил редактор.
— Да. — безразлично ответил поэт, и протянул лист.
Жвакин схватил лист и начал читать. На нем крупным шрифтом красовалось новое стихотворение Булкина, написанное специально ко дню космонавтики. Вот оно:
Мы когда-то даже не мечтали,
Что покорим космические дали.
Мы расплавим все свои медали
Чтоб отлить космический мотор.
Полетим мы в небо прямо к звездам
Хоть все это и совсем непросто
В космос полетим пока не поздно
Водрузим на звезды триколор.
— Что скажешь? — Спросил поэт.
— Если честно, то дерьмо редкостное, но для нас сойдет. — Усмехнулся редактор. — «Чайковского» выпьешь?
— Давай.
— Юля сделай другу «Чайковского».
— Знаете, что? — Недовольно сказала Юля.
— Что?
— А вот ничего. У меня обед.
— Юля, так я не для себя прошу, а для гостя.
Показывая всем внешним видом недовольство Юля удалилась кипятить чай.
— Почему дерьмо? — Спросил Булкин.
— Ты действительно хочешь знать? Я отвечу, сам знаешь в карман за словом не лезу.
— Так ответь.
— Я то отвечу, а ты если обидишься, будешь «Литровича Водкина» должен. Плохо все: Рифмы образы, стиль. Какие медали мы должны расплавить! Какой, к черту, космический мотор! Про триколор, водруженный на звезды вообще промолчу.
Поэт задумался:
— Я старался. — Наконец сказал Булкин.
— Не сомневаюсь, и повторю, для «Быдлянского дня» стихи пойдут. Слушай ты не знаешь, как связать Быдлянск и покорение космоса? Подумай, потому что я уже голову сломал.
Пока Николай думал, Юля вернулась с чашкой горячего черного чая.
— Мне ничего в голову не приходит. — отхлебнув терпкого чая признался Булкин. — Ну напиши, что наш глава однофамилец тридцатого космонавта.
— Как однофамилец? — удивился Жвакин.
— Просто. Был такой космонавт Артюхин.
— А ты откуда знаешь?
— В каком-то шоу вопрос услышал: Кто тридцатый космонавт СССР? Оказалось, Артюхин. Я еще удивился — фамилия, как у нашего главы.
— Так. Тут уже есть над чем поработать. Юля, вот тебе деньги, — редактор достал из бумажника шестьсот рублей, — сходи в гастроном, и купи «Литровича» и минералку. Мы сейчас будем писать.
— У меня обед.
— Обед закончился четыре минуты назад, так что ноги руки и в гастроном. Если статью не напишем, нам бюджет урежут по самое не балуй. Так что без обедов будем работать впроголодь.
Увидев, что начальство не шутит, Юля взяла деньги и отправилась в магазин.
— Что ты задумал, Жвакин? — спросил Булкин.
— Однофамилец, конечно хорошо. Но что если не однофамилец, а родственник?
— Ты свихнулся?
— Почему? Напишем статью о том, что космонавт номер тридцать — дальний родственник нашего Владимира Ивановича. Вот тебе, и космос, и Быдлянск и к главе подмажусь. Да он не то что не сократит финансирование, но наоборот, даже увеличит!
Когда вернулась Юля, друзья принялись за работу. Они писали до конца рабочего дня. Писали, спорили и пили. С каждой выпитой рюмкой писать становилось легче, а статья пропитывалась сентиментальностью.
Наконец, поздним вечером готовая статья лежала на столе. Суть ее сводилась к тому, что перед полетом в космос Артюхин Юрий Петрович приехал в Быдлянск, навестить племянника – Володю, которому суждено спустя годы стать главой района. Он напутствовал октябренка бороться за будущее социализма, а также, не забывать и о космосе.
Захмелевший редактор распорядился сверстать макет, и сдать его в типографию, а сам отправился пьянствовать с Булкиным.
Жвакин пришел в себя лишь во второй половине воскресенья. Пятница стерлась из памяти, от субботы осталось расплывчатое пятно. Оставшуюся половину дня несчастный редактор приводил себя в порядок.
Утро понедельника выдалось тоскливым. Небо затянули свинцовые тучи, начинал моросить дождь.
Приняв две таблетки аспирина, Жвакин отправился на работу. В сером пальто и бежевой федоре редактор напоминал шпиона, сошедшего с карикатур шестидесятых годов.
Он шел по улице, стараясь избегать любопытных взглядов прохожих. В городе о редакторе уже давно ходила дурная слава. Словно тень, он проскользнул в редакцию.
В редакции его уже ждала Юля. На столе Жвакина дожидалась большая кружка горячего кофе, и свежий выпуск «Быдлянских дней».
Усевшись за рабочий стол Жвакин отпил кофе, затем, достав из сейфа почти пустую бутылку «Белого аиста», вылил остатки коньяка в кофе. Заметив осуждающий взгляд Юли он сказал:
— Что такое Юля? Ты же знаешь, что мой любимый напиток — это кофе с коньяком без кофе. Кроме того, выходные выдались тяжелые, и мне просто необходимо поговорить с доктором «Коньяковым».
— Двадцать минут назад звонил Владимир Иванович. Он хочет вас видеть.
— Ох! — Жвакин схватился за голову. — А какой у него был голос?
— Я не знаю.
— Подумай Юля. От этого ой как много зависит.
Но Юля лишь пожала плечами.
Жвакин схватил газету и начал читать статью. С каждой прочитанной строкой глаза его все больше округлялись, а руки тряслись так, будто редактора било током.
Те идеи, которые несколько дней назад казались отличными, на трезвый взгляд оказались ужасными. Статья: от первой до последней строчки, представляла собой сентиментальный бред. Тридцатый космонавт, октябренок, которому в будущем суждено возглавить Быдлянский район, напутственная речь, слезы горожан, все выглядело, как элементы плохого ситкома. Не хватало лишь приклеенного неестественного закадрового смеха.
Жвакин залпом осушил кружку с кофе и схватился за голову.
— Все так плохо? — Спросила Юля.
Жвакин не ответил. Он просто встал и вышел из редакции.
Владимир Иванович принял редактора не сразу. Жвакину пришлось сидеть в коридоре на неудобном стуле, обливаясь потом, и слушать, как глава района ругается с кем-то по телефону.
— Садись, Жвакин. — Вместо приветствия сказал Артюхин, и редактор послушно плюхнулся в одно из кресел, стоявших вокруг широкого дубового стола, покрытого черным лаком.
— Признаться, — начал говорить Владимир Иванович, — я всегда считал тебя обычным треплом, никчемным человеком. Как и все мое окружение. Черт, я тебя держал, только потому, что ты всегда был верен мне. Да и газетенка паршивая, если говорить откровенно. Да, я в школе стенгазеты рисовал лучше, чем эти «Быдлянские дни»!
Жвакин подумал, что сейчас Артюхин схватит массивное пресс-папье, бесцельно лежавшее на краю стола, и размозжит ему голову.
— Но я ошибался, Жвакин. — Продолжил монолог глава района — ты действительно журналист.
От неожиданности редактор икнул.
— Да, журналист. Эта статья, просто замечательна. Где ты раскопал эту информацию?
— Я? — Жвакин чувствовал замешательство.
— Неважно. Ты понимаешь, что в статье есть все. И взгляд в будущее и взгляд в прошлое. Главное я в ней выгляжу нормальным человеком, а не политиканом, просиживающем штаны в кресле главы уже восемь лет. Кстати, я совершенно не помню, чтобы встречался с дядей Юрой. Я вообще о нем ничего не знал. Да и вроде в Быдлянск мы переехали, когда я в третьем классе учился… — на секунду Владимир Иванович задумался. — Но это неважно. Важно, что летом начнется выборная кампания, и мне нужны такие толковы парни как ты.
Жвакин вышел на улицу и закурил. Такого поворота событий он совершенно не ожидал. Поражение обернулось победой. Он шел в редакцию навстречу к новым свершениям, а на небе сквозь тучи пробился ласковый солнечный свет.
Читайте также:
Баллада о завязке