Историю "про Машу и Яшу" известный фотограф Сергей Максимишин снял 18 лет назад. Маше на тот момент было 28 лет, Яше - 55. Они жили в петербургском психоневрологического интернате номер семь и играли в "Наивном театре".
О "Наивном театре" Сергей узнал от своей ученицы, которая пригласила мастера поснимать спектакль. "Я не люблю снимать, то, что мне показывают"- сказал тогда фотограф и попросил разрешение у режиссера приехать в интернат, где живут все шестеро актеров "Наивного театра".
"Приехав на место, я сначала был несколько разочарован фактурой интерната, - вспоминает мастер. - Но постепенно я понял, про что я буду снимать, были варианты: "про весь интернат", "про театр" и так далее, но я обратил внимание, что есть два человека , которые как-то по особенному друг к другу относятся". Это были Маша и Яша.
Сергей Максимишин тогда сделал несколько снимков и описал этот день, проведенный в интернате:
"Рано утром в интернат приходил батюшка. Отстояв службу, исповедавшись в Бог знает в каких грехах и причастившись, актеры «Наивного театра» едут на экскурсию в Эрмитаж. «Наивный театр» – это шестеро «проживающих» Младшему – Косте – 19, старшему – Яше – 55. У всех шестерых – синдром Дауна.
Ребята занимают места в стоящем во дворе стареньком интернатском микроавтобусе. У каждого свое место. «Ребята очень любят порядок», – поясняет мне режиссер театра Людмила Аркадьевна.
«Поехали, что ли?», - нетерпеливо бросает водитель дядя Слава. «Нельзя!!», - строго говорит Маша (единственная женщина в труппе). - «Без Сергеевны нельзя!».
Татьяна Сергеевна – директор интерната - прибегает, запыхавшись: «Простите, дети! Чуть не забыла про вас!».
- Дядя Слава ехать хотел – я не разрешила, - ябедничает Маша.
- Правильно, Маша, - без благословения нельзя, - соглашается Татьяна Сергеевна, - а еще что нужно сделать перед дорогой?
- Помолиться!, - выпаливает младший Костя.
Сергеевна начинает читать «Отче наш», ребята повторяют хором.
- С Богом, дети! – говорит директор и, перекрестив нас, захлопывает дверь автобуса.
Ехать нам далеко, интернат находится на южной окраине Петербурга.
Яша начинает заметно нервничать.
- Аркадьевна, давай вернемся.
- Зачем, Яша?
- Я булку с изюмом забыл. Мне брат принес. Вчера.
- Замолчи, Яша! – сердится Маша.
- Яшенька, я спрятала булку. Вернемся – я тебе отдам. – успокаивает Яшу Людмила Аркадьевна и шепчет мне, - У него брат уже лет десять, как умер… К нему больше никто не ходит…А вот все - как едем куда, он про эту булку…
***
У входа в Эрмитаж нас встречает волонтер из Ассоциации родителей детей – инвалидов. Вот уже два года он проводит с труппой экскурсии. Маша берет экскурсовода за руку. В гардеробе очередь. Сдаем пальто и куртки. Маша смотрит на себя в роскошное дворцовое зеркало и заявляет, что никуда не пойдет, а будет сидеть здесь, поскольку забыла расческу. Костя решительно вытряхивает на пол сумку из болоньи, с которой никогда не расстается. По полу разлетаются батарейки, огрызки яблок, стеклянные шарики, шахматные фигурки и расческа. Пока Маша причесывается, все мы ползаем по полу, собирая Костины сокровища.
Волонтер ведет нас в зал испанской живописи. Останавливаемся у картины неизвестного мне автора. «Распятие святого Петра». Экскурсанты привычно рассаживаются на пол. Маша снимает сапожки и аккуратно ставит рядом с собой – «ножки болят»...
К концу экскурсии ребята заметно устали. Маша раскапризничалась. На обратном пути просто повисла на руках Людмилы Аркадьевны и экскурсовода. Назад ехали долго, то и дело застревая в пробках. Маша уснула, уютно положив голову на Яшино плечо. Приехали как раз к обеду.
***
Людей с синдромом Дауна в интернате не много – человек 10 из двухсот «проживающих». За обедом у них свое место –длинный стол у дальней от входа стены. После обеда – чай с печеньем. Человек со злым лицом из-за соседнего столика плюет на ломтик печенья и протягивает его Яше. Яша, не ожидая подвоха, берет печенье и собирается откусить. Маша вырывает печенье и бросает на пол. Яша обижен и готов заплакать. Маша решительно берет его за руку и выводит из-за стола. «Пойдем Яша у меня чай пить».
Прошу у Маши разрешения сфотографировать их с Яшей в ее комнате. Маша говорит, что нельзя, потому, что если бабушка увидит на фотографии, что к ней, Маше, в комнату приходит Яша, она будет ругаться. К нам подходит Людмила Аркадьевна и начинает уговаривать Машу – это нужно для журнала, говорит она, чтоб все люди увидели, как вы живете, и что, наоборот, бабушка обрадуется… Маша непреклонна.
«Отойдите все!», - говорит нам интернатская повариха в грязном переднике, - «Сейчас я договорюсь!» Повариха берет Машу за руку:
- Машенька, я тебе завтра на обед две котлеты дам.
- Четыре! – решительно говорит Маша.
***
На три часа назначена репетиция. Пока артисты собираются, Людмила Аркадьевна рассказывает мне, что театр был основан несколько лет назад режиссером по имени Августа Бобровничая, и ставили тогда спектакли в стилистике японского театра Кабуки. Но сейчас Августина переехала жить в Москву и театром некому заниматься, но бросать жалко, поэтому она, Людмила Аркадьевна, и работает , хотя до этого никогда никакого отношения к театру не имела, а вот сейчас сама увлеклась, сама пьесы пишет и сама же их ставит. Зимой ставили «12 месяцев» Маршака. Показывали спектакль «своим» на Новый год – всем понравилось. Раньше выезжали со спектаклями в другие интернаты, но сейчас сломался большой автобус, а на ремонт денег нет…
Спрашиваю о Маше и Яше. Маше, рассказывает Людмила Аркадьевна, 28 лет, у нее есть мама и бабушка, которые живут во Всеволожске и раз в неделю навещают Машу, а иногда даже берут на выходные домой. К новогоднему спектаклю бабушка пошила Маше костюм белочки, а приехать на спектакль не смогла, и Маша весь день горько плакала. У Яши нет родственников, все свои 55 лет он прожил, кочуя из одного интерната в другой.
***
Репетируют актеры всегда в костюмах – так у них лучше получается. Сегодня репетируют клоунаду. Дело не клеится – то ли устали, то ли я мешаю. Людмила Аркадьевна объявляет перерыв. Выхожу в коридор – Маша и Яша целуются у стены.
- Тебе здесь в интернате нравится? – спрашиваю у Яши.
- Нет. Здесь гулять не пускают. Я в другом интернате был – там было хорошо. Там пускали. Но там меня палкой били. Там тоже было плохо.
- А ты Машу любишь?
- Я – да. И она меня любит. Я раньше Лену любил. Но она умерла. Давно уже.
- А ты, Маша, Яшу любишь?
- Люблю, пока Рафочка в больнице. У Рафочки больное сердце – его в больницу увезли. Когда приедет, я снова буду Рафочку любить. А Яша - старый. Ему вот сколько, – Маша показывает три пальца.
Прощаясь, Маша прижимается к моему животу – она совсем крохотная – и долго-долго не отпускает. Яша на прощание подает руку и представляется – «Яков Давидович». «Сергей Яковлевич» – отвечаю я ему на рукопожатие.
Уходя оборачиваюсь, - вижу, как Маша и Яша прилипли к стеклу огромного окна интернатского холла. Уже с улицы делаю последний кадр и сажусь в машину".
📷В 2004 году фотограф Сергей Максимишин получил за фото из этой серии награду World Press Photo. "Наивного театра" больше не существует, Яков Давидович уже умер, а Маша жива и, по- словам фотографа, это "очень активная девушка преклонного возраста".
*Фото - Сергей Максимишин
#синдром Дауна
#синдром Дауна взросление
#психоневрологическийинтернат
#стопПНИ
#взрослые с инвалидностью