仇
-МЕСТЬ-
1174 год 29 июня.
Пасмурный вечер субботы. Сумерки накрыли ажурные палаты дворца с резными колоннами и пестрый, расписной храм с крестом на куполе, окружённый арочными переходами к лестничным башням, стал выглядеть особенно сказочно на фоне черного леса и рубленных, приземистых изб. Храм был одет в каменное кружево из узоров диковинных трав, птиц и зверей. Внутри хранилась золотая утварь и драгоценные иконы с каменьями, а вдоль стен висели пожертвованные храму златотканные, расшитые рубинами и смарагдами княжеские одежды. Пол украшали плиты узорного литья. Снаружи от верха до пола, по стенам, по столбам, двери, своды, купола - все было золотом крыто. Казалось, что мудрые волхвы наколдовали этот удивительный дворец с когтистыми колоннами, окружили его башнями и мощными стенами и поставили его на высокий берег реки прямо на пути из варяг в Китай.
Время близилось к полуночи, но люди во дворце не спали. Со стороны винных погребов, откуда-то снизу, доносились голоса братчины приглушаемые монотонным стуком дождя о гладкие, каменные плиты двора. Милостники и отроки пели хвалу и славили день Петра-ключника - Хранителя Врат Царствия Небесного, а по старому здешнему обычаю - Кострому.
Ложница на втором этаже мерцала узорчатыми стеклами узких бойниц. Там за столом тонкой работы с вырезанными из ценного дерева журавлями сидел человек и выводил пером на свитке слитно, в одну строку слева направо, буквы древнерусского письма. Кто был учен сей грамоте, смог бы прочесть:
« Под вечным синим небом всё рождается, растет, цветет и возвращается к своему корню. Приобретая и теряя можно познать Истину, если твердо следовать пути Меча и Слова…». И дальше можно было бы читать, но свиток, потревоженный рукою автора, свился. Тот задумался...
" Сново дождь. Какое мокрое лето! Ползут пути распутицей. Неурожай грядет по осени. Одно хорошо. Вода в реке прибывает. Больше галей снарядить можно. Дружину обучить, а в апреле, как Нерль вскроется, идти по Волге до Камы на Ибрагим вызволять от басурман путь в центр мира - Баласагун! Тогда и Югра русская станет, наша! Тогда расцветут мои земли православным царством, как у пресвитера Иоанна! На всю Вселенную оно знаменито будет науками, искусством и прославит Бога… Да не когда рекут языцы: где есть Бог их? И да увестся во языцех пред очима нашима отмщение крове раб Твоих пролитыя. Да внидет пред Тя воздыхание окованных: по величию мышцы Твоея снабди сыны умерщвленных. Воздаждь соседом нашым седмерицею в недро их поношение их, имже поносиша Тя, Господи...Царица Небесная, Мать Милосердная, пусть рекут, что я Велик, но в Тебе одной ищу защиту и опору. Я раб Твой! Тают мои дни. Умирают те, кого я люблю, и я не могу спасти их. Детей старших схоронил, жену ладушку и раны кровоточат в сердце моем. Враги ополчились. Владыку моего, отца Феодора, попы ромейские обвинили в ереси на Тебя, Пречистая! Оклеветали, растерзали, аки звери лютые! Тело изувечили, кинули мученика в озеро Неро, чтоб не смогли найти и отпеть по обычаю. Грозят и меня кинуть в Нерль, не отпев. Да не будет тако! Враги престола Твоего, Матушка, из самой Византии по указу императора Мануила Русь греками полонят, мира с Полем не хотят! Жля скачет по Русской земле! Ни ладу, ни складу меж собою, а там где лад, там и народ рад. Дети брата моего, которым отец я любящий, неразумны, восстали, предали, забыли как Крест Святой целовали. Посла моего мечника чести лишили. Бороду остригли… Нет Глеба, нет Ярослава, нет моих братьев их вразумить...То мое! А то мое, - рекут, усобицы творят, врагов множат. Грекиня отцовская с Мануилом и боярами сговорилась, гибель готовит мне и Гюрги, последнему моему сынку, оставшемуся в живых. Василько, внучек, совсем малец. Обещал я у одра смертного Мстислава, когда тот кровию стекал, хранить дитя сие до отроча. Что убо отроча сие будет? Есть у меня одна задумка... Помогай ка мне, Милосердная Мать…", - так молился и размышлял человек лет пятидесяти на вид, сидевший за столом в эту дождливую ночь.
Он все ещё был красив, строен и изящен. Невеликого роста. Осанка и весь его уверенный вид выдавали в нем знатного воина. Темные блестящие волосы вились. Седая прядь на лбу, появившаяся недавно, падала тенью на витую ножку многорожкового подсвечника, покрытую тончайшей серебряной филигранью, созданной руками искусных мастеров. Узкое лицо с высоким лбом и четкими скулами, тонкими губами и небольшим правильным носом было без морщин. Быстрые, проницательные карие глаза с приподнятыми внешними уголками под слегка нависшими веками повторяли линию прямых черных бровей. Одет же воин был в красную шелковую одежду с вытканными на ней узорами, травами и обращенными друг к другу львами. В правой руке он держал перо, которое окунал в особой формы стеклянную чернильницу и писал на свитке, видимо, что-то важное.
Звуки хмельных выкриков во дворе тревожили воина. Он отставил перо, посыпал рукопись песком, аккуратно свернул, затем встал и подошёл к укрытому вышитым шелковым покрывалом ложу, в изголовье которого всегда висел его заветный, обоюдоострый меч с глубоким долом с изображением штандарта библейского чуда пророка Моисея о змее. На его короткой рукояти с небольшой гардой и массивным навершием был явно виден золотой знак " S " и слова обережного псалма на клинке.
- Пора. – сказал воин, перекрестившись двумя перстами на меч.
Из тени на свет вышел зрелый и крепкий ратник - младший брат именитого Новгородского посадника, родословная которого продолжалась от первого ярла Ладоги, родственника самой великой Ингиге́рды. который служил воину верой и правдой уже много лет благодарно помня о том, что когда-то он спас его от бесславной смерти. Еще двое вооруженных ратников стояли в ложнице, до сей минуты незамеченные нами. Один из них ростом пониже, атлетически сложенный, был одет в такую же алую шёлковую одежду со львами, и в сумерках его можно было бы принять за его господина.
- Государь, все готово! Если враги сунутся, набежит народ со всей округи, бунт поднимет и не до розыска им будет - доложил ратник.
- Не если, а когда. - поправил его воин и продолжил, - Я знаю точно, "Рожденный в пурпуре" послал сюда убийц. Император мои земли своими считает и мстит за то, что мы зарубили Златые врата его митрополита в Киеве. Даже не сомневайся. Для этого ромея мы непокорные еретики.
Прокопий, так звали ратника, кивал головой, молча выражая свое согласие.
- Когда измена свершится, Глеб Ростиславич град сей на поток поставит. Но это еще не все беды, которым здесь суждено быть. Нет не все… - вздохнул князь, словно ему было известно будущее.
Из Азии вновь шли тревожные вести об императрице Чэнтянь - сестре почившего христианского гурхана - благого и добротолюбивого Элюя Илии. Разве сможет женщина быть крепкой в вере, выстоять против сельджуков и сохранить царство отца своего?
- Нет...медлить нельзя! Нам в Новгород надо, спасать Гюрги! - заключил взволнованно Прокопий.
- Апти Джесураслан, - обратился воин к человеку в красном.
- Да, Государь мой.- с готовностью и почтением отозвался загорелый кыпчак.
- Апти, мой верный лев! Ты лучший мой воин. Ты столько лет служишь мне верой и правдой. Я оставляю тебя здесь вместо себя, хранителем сего града. Продержись до подхода князя Глеба с войском из Рязани.
- Да, Государь мой. Отдать за Вас жизнь это радость и честь. – ответил кыпчак на тюркском, прижав правую ладонь к своему сердцу.
Князь крепко обнял его и на двух языках сказал:
- Да благословит тебя Небо, Джесураслан, хранитель моего града! Sevinç ve onur. Радость и честь. Твои слова станут честным именем! Kaderimiz. Такова наша судьба.
Прокопий убрал со стола свитки в берестяной колчан, украшенный резными костяными обкладками.
Князь же снял с себя красных шелковых львов и на простую длинную льняную рубаху надел надежный доспех, сделанный из кожаных прошнурованых пластин, подпоясался крепким поясом с подвесами, на которых держались
кинжалы разной длинны. Он сам прикрепил ножны к поясу на особый подвес, где скоба шла как сверху, так и снизу и вложил в эти ножны легендарный меч Великого князя Владимира Святославича, который тот подарил своему любимому сыну, отправляя на княжеский стол. После князь накинул на себя темную мантию. На голове князя была его неизменная бело-черная папаха, та самая, которую Владимирский клир называл шапкой Святого Бориса. Князь с ней не расставался. Вновь перекрестившись двумя перстами, он взял драгоценную икону Богоматери, привезенную не так давно из Киева, чтоб унести с собою. Остальное, даст Бог, погрузят на корабли его верные слуги и отправят по реке Нерль мимо его любимого места охоты Спаса – Купалища вниз на Волгу, когда начнется задуманная им смута.
Тайным ходом князь с несколькими вооруженными воинами навсегда покинул укреплённый дворец, вышел к реке и растворился в темноте. Казалось, что его никто и не заметил.
А у самой реки, несмотря на дождик, собралось много народа. Шум, песни, хороводы, веселье. Потешные скоморохи посреди простого люда по древнему обычаю этой земли купали и хоронили Кострому.
В это время по тайному приказу самого византийского императора Мануила I Комнина мимо изящной ротонды кивория по искусно вымощенной белой площади двора с вытесанными каменными желобами, пробирались, выпившие довольно много густого вина, наемные убийцы. Вина в княжеских погребах были отменные, привезены из дальних стран и придавали храбрости. В эту ночь погреба были открыты, бочонки наполнены, столы богато убраны всякой снедью, блюда поставлены в ряд и чаши на столах были для всех очень кстати. Убийцы, пользуясь суматохой братчины, быстро перерезали немногочисленную охрану внутренних покоев, поднялись по лестнице и остановились у двери, за которой был на своем посту в княжеской одежде Апти - чашнигир рында Великого князя. Услышав возню, он спокойно проверил дверной засов и передвинул огромный рыцарский сундук, перекрыв им свободный доступ в ложницу. Передняя стенка роскошного, окованного серебром сундука, была покрыта звериным рельефом, а внутри он был набит оружием: топорами, венгерскими саблями, короткими прямыми мечами, разными кинжалами. В дверь постучали.
- Это Прокопий.- убийцы вздумали использовать хитрость.
- Никакой ты не Прокопий, - резко возразил вооруженный кыпчак, приготовив свои мечи бабочки. Он владел древним искусством боя двумя короткими мечами одновременно, которое в будущем его потомки в Азии назовут "Вин Чунь".
В ответ дверь затряслась под ударами боевых топоров. Снаружи рубили дерево и раскачавшись со всей силы, собой, как тараном, били в дверь. Сколько их? Надо задержать врагов как можно дольше. Или поддаться и отступить? Получить ранение, упасть и притвориться мертвым? Натиск усилился. Сомнения пропали. Апти сбил ногой подсвечники. Свечи погасли, погрузив ложницу в темень. Дубовая дверь сдалась, тяжелый засов взломан, и нападающие с криками ввалились внутрь во мрак. Первый убит. Его кровь забила фонтаном из разрубленной артерии, залила расписанные цветами стены, растеклась теплой рекой по мозаичному полу, отчего стало всем скользко. Бой начался.
剣道
-ПУТЬ МЕЧА-
Человек следует законам Земли, Земля следует законам Неба...
Лао-Цзы
1175 год, конец января. Воскресенье.
Близ реки Ракомка, западное побережье озера Ильмень, 7 км к юго-западу от Новгорода.
В большой, рубленой избе села Ракомо, совсем юный князь Гюрги с тяжелым сердцем ожидал своей участи. Сын Великого князя, правнук Мономаха он потерял в одночасье все. Сгинули братья. Отца коварно убили и новгородское вече показало ему путь из Новгорода еще в конце лета, но с той поры держит его пленником. Мысли о злой судьбе убитого отца не давали ему покоя ни на минуту. Если бы только он был свободен, то еще осенью был бы во Владимире, с боярами и с дружиной вершил бы справедливый суд! Но архиепископ новгородский, владыка Илья и посадник Иванко Захарьиниц заточили его в старую резиденцию великого князя Ярослава с горой разных ветхих книг. Ни с кем не дают ему видеться. Хорошее место для раздумий. Тут, говорят, князь Ярослав написал главный закон русов - «Русскую Правду». Но Гюрги не собирался читать все эти книги и тем более писать. Единственное, что он перечитывал каждый день и хранил в подаренной отцом небольшой, искусно одетой в крепкий, кожаный переплет греческой псалтыри - это была свежая запись к Новгородской летописи. Он раскрыл псалтырь на 118 псалме Давида, нашел там вложенный лист и заново перечитал его.
« Убили во Владимире князя Андрея свои милостники: в канун святых Петра и Павла, ночью, спящего в Боголюбове, и был с ним один ратник кочевник; убили дворцовых охранников, пришли к сеням, князь же проснулся, схватил меч и встал у двери, боролся с ними, их много было, а князь один; как налегли силой и выломали дверь и набросились на него, и тут насунули копья, и тут окончилась жизнь его.
И великий мятеж был в земле той и великая беда, и множество пало голов, яко и числа нет…»
Слезы хотели вытечь из его глаз, но юный князь сдерживался. Рука его крепко, до боли сжимала рукоять короткого меча.
«Мне уже отца не воскресить, но я отомщу....» .
«Мне уже отца не воскресить, но я отомщу. ", повторял юноша.
Теперь его было некому защитить. Жирослав, боярин, уехал в Новгород. Он был единственный, кому он доверял. Это он принес ему это страшное известие.
Книга, согретая теплом его рук, утешала своей тайной. На ее внутренней обложке были начертаны слова молитвы рукой отца.
" Аз же, раб Твои, имею Тя стену и покров и крест Сына Твоего – оружие на врагы обоюдуостро, и огнь, пополяя противных наших лица, хотящих с нами брани … »
Гюрги помнил, как отец учил его успокаивать свои мысли и обращать их к Матери Бога. В тишине, говорил отец, можно почувствовать то, что Она желает и исполнить Ее волю. Можно передать Ей свое прошение ко Всемогущему Богу и тогда будет надежда на исполнение просьбы. Ещё он говорил, что смысл всякой жизни в служении Великому Богу и его Матери. Мальчик пытался понять, но крамольные мысли одолевали его. Какие чудесные золотые храмы строил его отец! Многие люди крестились, увидав такую красоту. Как же искренне отец молился в этих храмах Царице Небесной, стоя на коленях и упершись лбом в подручники, положенные на холодные узорные плиты, которыми были выстланы полы храмов. Он это видел и стоял на коленях рядом с ним, склонившись в немом удивлении от того, что гордый и великий тот, который никогда ни перед кем не склонял головы, такой могущественный и умный его отец и вдруг, называет себя рабом. Принимали они вместе от Святых Таин плоти и крови Господня. Под прекрасное пение клира и запах медовых свечей целовали чудотворный образ Матери Бога и пели:
«Богородице Владычице, родивши Христа Бога нашего, уповая на Тя весь не погибнеть.»
Что произошло? Почему Царица Небесная не захотела защитить отца? Почему сгинул он, как какой-нибудь обычный тиун, которого загнали в угол и закололи? Как милосердная Матерь Бога, которой он служил, могла позволить врагам так глупо одолеть его? Где же был Ее щит? Почему не отвела от отца вражьи копья? Не закрыла его своим покровом? Неужели же не видела или просто равнодушно смотрела как убивают раба?
Это было непонятно Гюрги, как непонятно было и то, почему его, совсем маленького, оставила собственная мать и ушла на небо. Он силился вспомнить ее лицо, глаза, улыбку, запах, но не помнил ничего. Глаза его стали сухими. Наверное, он уже выплакал все свои слезы. Он осознал, что мысленно разговаривает с Царицей Небесной, как со своей матерью.
- Есть ли у тебя сердце? Можешь ли ты понять мою невыносимую боль, мое одиночество? Почему ты так поступила с отцом? Как я могу тебе верить и надеяться на тебя после всего? У меня к тебе много вопросов. Очень много..."
В ту ночь юный князь молился всей своей горячей и мятущейся душой, а наутро прибыл гонец из Новгорода от дядьки Жирослава с хорошей вестью.
Власть в Новгороде сменилась. Преставился, неожиданно, новгородский посадник Иванко и теперь посадником сам дядька Жирослав, и в память о доброте отца к нему, повелел он сопроводить с честью сына Великого князя из Новгорода домой. И еще, волхвы местные пророчат долгую кровавую распрю за вотчину молодого князя и разорение этим землям. На вече новгородцами было решено в бой не вступать. Дружина из Владимира прибыла и готова по зиме, вместе с юным князем идти обратно. Владыка Илья благословил. Путь чист, князе!
Сердце юноши прыгало от радости. Он чувствовал небывалое волнение. Главное это действовать! Он скинул с себя овчинный тулуп и стал фехтовать своим боевым мечом. Ему надо быть сильным! Мальчик учился технике владения мечом с ранних лет. Передвигаясь быстро и мягко, от стойки к стойке, он, атакуя, наносил удары во всех плоскостях: восходящие и нисходящие, горизонтальные и диагональные. Меч то застывал в высокой стойке, при которой рукоять меча над головой, а острие клинка направлено в сторону врага, то опускался ниже пояса, а острие клинка приподнималось кверху, целясь в воображаемого противника, отрабатывая тактику боя «вперед—назад» когда враг атакуется до его собственного удара и вынужден отступить.
- Мой путь подобен мечу! Обращая меч против других, извлекаешь выгоду для себя! Хватаясь за меч руками, наносишь себе рану! – так говорил отец, и сын повторял эти слова...
Вскоре, сопровождаемый небольшим отрядом вооруженных ратников, юный князь Георгий Андреевич Суздальский покинул новгородские земли. Архиепископ Илья лично приехал проводить молодого князя и приставил к нему своего монаха с грамотами, который, однако, бесследно сгинул в пути, что не очень то расстроило князя. Однако это была не единственная странность сего путешествия. Гриди по дороге отпускали злые шутки о местной традиции ныряния в прорубь на Водохреща и ясно было, что они не владимирские, а из кланов степных кочевников, хотя по одежде и вооружению, копьям да саблям, они не отличались от владимирской дружины. Выдавал их язык, на котором они говорили между собой. Это был кыпчак. Гюрги прекрасно его понимал и был этому рад. В окружении отца многие так разговаривали.
По заснеженной тропе всадники живо двигались в сторону Русы. Это был торговый город мастеров в ста километрах от Новгорода. Там круглый год гостили заезжие купцы и свободные войны, прибывающие отовсюду, шла бойкая торговля: собирались крупные партии воска, меда, соли, тканей, мехов, стальных заготовок для мечей, серебряной утвари и всякого другого товара. Там же нанимали слуг, охрану обозов, снаряжали корабли, варили соль из местных источников, ковали мечи, стальное оружие и доспехи. Руса с уютными, деревянным постройками, избами да баням, с белыми столбами пара над незамерзающими минеральными ручьями выглядела зимой особенно привлекательно.
Когда-то маленькому князю рассказывали байки про этот город и старый остров, который существовал еще до Владимира и до Киева и даже до Новгорода. И про Моска, сына Иафета, и про Ноя, и якобы тот Мосох здесь бывал. А теперь здесь будет небольшой отдых и для его коней и воинов, теплая изба, баня и горячая еда.
Юный князь проскакал верхом полдня, но не подавал признаков усталости, хотя металлические доспехи из сплетенных между собой шнуром пластин и шитые золотом оплечья доставляли его телу неудобства. Он уже бывал в длительных походах, и ему были знакомы эти трудности. Он знал как себя вести. Как показывать воинскую доблесть и выносливость. Как заботиться о лошадях, которым надо давать отдых, корм и питье, как и своим людям. На краю городка засветло прибывших радушно встретил рушанин и предвкушая прибыль серебром, проводил на двор в свои дубовые хоромы. Пересчитали, по хозяйски, коней, приставили охрану, распорядились о фураже, ночлеге и еде для ратников. Изба состояла из нескольких помещений, и там, где жили, топили по черному. Через сени можно было пройти в трехэтажную повалушку и спать на двух этажах вповалку, а на третьем сушились разные травы, отчего дух внутри стоял особенно приятный.
Молодой князь, устроившись на втором этаже вместе с ратниками, выпил парного молока с медом, отказался от сытного ужина и, помолившись по обычаю на меч, заснул крепким сном. Он уже не услышал вошедшего в избу человека в роскошной бобровой шубе, которого радостно приветствовали занятые ужином внизу воины. Переговорив на своем языке, они решили предложить князю утром осмотреть торжище.
Богатый город Руса был безопасным. В теплое время года воды кругом было так много, что конная рать не бывала здесь никогда, а по реке ходил многочисленный флот из судов и суденышек. Зимой же их вытаскивали на берег и переворачивали для сохранности и починки. Руса подчинялась не Новгороду, а Киеву. Там не было новгородских посадников и княжеских наместников. Для сбора дани князья присылали сюда своих доверенных в определенный срок. Здесь находилось главное их сокровище - княжеские соляные варницы, о которых упоминает «Русская Правда».
Вокруг города было немало вотчинных земель, где князья охотились и вершили свой суд. Солеваров без острой нужды не трогали, и город быстро рос на берегу соленого озерка и уже состоял из нескольких концов: Рогова, Емца, и Песего Коломца с княжескими псарнями для славной охоты. Посередине был островок солеваров, «Осередок», с многочисленными печами и железными емкостями для выпаривания соли, которую прасолы-варяги вместе с другими товарами отправляли по Шелони до Пскова, по Западной Двине и Днепру до Полоцка, Орши и Смоленска, по Волхову до Ладоги и по левому притоку Волги до Твери, Москвы и Суздаля по Серегерскому пути через новгородский Торжок.
Народ в Русе был в основном торговый и ремесленный. Жили тут славяне, мери и русы, чудь и угры, но всех их именовали рушанами. Было там всегда много купцов и гостей. Их охраняли от неприятностей стражники во главе с посадником из местных. Рубленный городской посад располагался на высоком берегу реки, а неподалеку была торговая площадь, где продавали и покупали скоры соболя, рыси, бобра, росомахи, выдры, черных лисиц, белок, горностая и другого зверья.
Там можно было купить отличное оружие: булатные мечи, кривые венгерские сабли, длинную кольчугу, черепники с бармицами и полумаскам, разные доспехи, секиры и копья, красивую конную амуницию. Торговали и узорочьем с оберегами. Цепи-окладни, перстни-печати, колты, рясны, зелёные бусы, наручи, билоновые гривны, усерязи, очелья, бармы из золота, серебра, бронзы, медного сплава инкрустированные яшмой, жемчугом, гранатом, ониксом или гелиотропом оберегали того, кто их носил и указывали на высокий социальный статус. Мастерам можно было заказать уникальные вещицы с тиснением, сканью, зернью, пайкой, золочением, гравировкой с инкрустацией драгоценными камнями. Торговали там и кубками, и чашами и другой посудой из меди и серебра, Торговали тканями: зендинцой, камкой, миткалью, мухояром, обьярью, пестрядью и парчой, шерстяным сукном, паволоком и оксамитом, и также плотным шелком для парусов. По обеим берегам замерзшей реки Ловать располагались разные мастерские, и надо было этим воспользоваться.
А Гюрги в эту ночь снился чудесный сон. Он видел себя маленьким в цветущем вишнёвом саду своего детства. Столько вишен, сколько росло в его Владимирской земле он не встречал более нигде. Ему рассказывали, что вишни эти сажала его бабка, самая настоящая Половецкая принцесса со своей древней прабабкой с раскосыми глазами и везли им эти саженцы суровые кощи в повозках с их далёкой родины. Сквозь ветви, густо покрытые бело розовыми цветами, светило ласковое солнышко. Вдруг мальчик заметил в вышине какую-то большую птицу. Он захотел ее рассмотреть и легко полез вверх по ветвям крепкого вишнёвого дерева и, добравшись до верхних, узнал в птице огромного орлана с белым хвостом. Птица гордо парила в синем небе. Белые лепестки вишни кружились и осыпали мальчика с головы до ног.
Когда Гюрги проснулся, на душе у него было хорошо и спокойно. Снаружи стеною валил снег и предложение остаться в Русе до конца непогоды князь принял. После необходимых утренних хлопот, переодевшись в боярскую одежду, Гюрги вместе с тремя воинами пошли осматривать городской торжок и мастерские.
У выхода из избы их поджидал рушанин. Назвавшись, он выказал уважение молодому князю и вызвался быть его провожатым, показать все сокровенные места города.
- Макарий твое имя? - переспросил Гюрги.
- Мартирий я, княже. Пресвятая Дева Богородица да благословит Ваш путь! - ответил бородатый рушанин и перекрестился двумя перстами. На его груди на кожаном плетеном шнуре висел большой серебряный крест мощевик.
" Вечно за мной присматривают то монахи, то попы, никуда мне от них не деться," - подумал юноша, но не произнес этих слов вслух.
Сегодня это правило его скорее радовало, чем огорчало. Он чувствовал доверие к этому голубоглазому, худому и набожному рушанину, одетому чисто и просто и бывшему без оружия. Они отправились в путь по занесенной снегом, мощеной улочке, и белые, крупные хлопья снега, падающие на голову и на плечи, напоминали ему красивый ночной сон.
Казалось, что шли они долго. Руки и ноги уже озябли, но тут Мартирий обернулся и с улыбкой сказал:
" Вот, пришли. С Богом, княже! Вас там ждуть." - и указал на большой, рубленный терем, куда вела узорчатая ковровая дорожка, кинутая прямо на расчищенную от снега дощаную мостовую.
Стражники князя спокойно и не тревожась пропустили его вперёд. Князь пошел не спеша по дорожке, положив правую руку на свой меч. В голове его метались мысли.
" Кто меня там ждёт? Засада? Вот это поворот! А с виду такой безобидный раб Божий. Охрана моя спокойна, но если меня хотят убить…"
Словно, прочитав эти мысли, Мартирий ласково улыбнулся и сказал:
" Княже, ничего плохого Вас здесь не ждет, разве что только огромная радость."
Он забежал немного вперёд и услужливо открыл перед князем тяжёлую дубовую дверь. Изнутри повалил пар вместе с таким знакомым запахом вкусной еды.
Это было удивительно. В тереме юношу кто-то ждал и готовил еду, которую Гюрги ел когда-то дома. Запах этой еды не перепутать ни с каким другим на свете! Но юноша решил быть осторожным и руку с меча не снял.
Зайдя внутрь, он окинул взглядом горницу и в красном углу увидел необычную, богато украшенную икону. Если мы рассмотрим ее повнимательней, то увидим, что на ней изображен интерьер храма. Вверху парит Богоматерь с красным покровом в руках. Края ее покрова несут ангелы. Внизу, на кафедре, стоит святой поэт Роман Сладкопевец. Слева от него – отцы церкви во главе с Иоанном Предтечей. Справа – Андрей Юродивый и его ученик Епифаний на фоне Влахернского монастыря – базилики и круглой купольной церкви. За левым плечом Богородицы изображена башня под конической крышей из красной черепицы. " Неужто "Пирогоща?" подумал юноша и обернулся, чтобы расспросить об иконе бородача, но увидел, что в горнице он один. Тогда Гюрги резко пошел к иконе и споткнулся о большой меч, стоявший у стены, с грохотом, перелетев через скамью, сначала свалился у стены, затем, выхватив из ножен свой меч, вскочил на ноги и замер в оборонительной стойке. Но в горнице по-прежнему никого не было. Юноша посмотрел на устроенный им хаос, поднял скамью, двинул дубовый стол и хотел поставить на прежнее место задетый им меч, но взяв его в руки, сел на пол. Это был меч его отца, принадлежащий когда-то самому князю Владимиру, вернее его старшему сыну Борису.
Значит убийца моего отца здесь! Только он мог забрать этот меч после своего страшного злодеяния. И вправду радость! Как скоро я его нашел! Или это он меня, но это не важно, важно то, что я сейчас здесь и убью его! Я отомщу! Где же ты, убийца? Иду на Тебя!
Князь обнажил свой меч и встал в стойку.
- " Никакие запахи не собьют меня. Пришло время возмездия за злодеяния! ".
Сердце его бешено колотилось, и кровь стучала в висках. Надо успокоиться. Битву выигрывает терпеливый. Князь стал осматривать поле предстоящего боя. Горница была невелика.
- " Что за игру затеял со мной убийца, зазвав сюда и показав мне свой трофей? Может он думает, что теперь я его пленник? Неееет…"
Князь, не опуская меча, продвинулся к входной двери и открыл ее ногой. За дверью он увидел в глубине двора своих стражников, мирно беседующих с бородатым странным рушанином. Они даже смеялись. Все было спокойно.
Гюрги захотел схватить рушанина за бороду и вытрясти из него признание: что все это значит, кто его сюда зазвал и где он, но потом ему показалось что, если он переступит порог, то все сразу исчезнет: и меч, и икона, все, связанное с отцом, и он больше никогда не найдет убийцу. Молодой князь осторожно закрыл дверь и решил ждать развязки. В одном он был твердо уверен, что своим мечом он сам отомстит за смерть отца и помощь ему для этого не нужна.
会议
-ВСТРЕЧА-
.
Продолжение следует.
Участие в публикации романа "КИТАН" позволит получить печатную книгу в числе ПЕРВЫХ!
https://zen.yandex.ru/media/kitan33/k-i-t-a-n-62eee69932ec1d0bf25aa131?&