Вспоминает обо мне? А я-то, как раз наоборот – все последние годы старалась не прикасаться памятью к тому, что всё равно не сбылось, а лишь поманило, как манит усталого путника глоток воды в пустыне. Первая любовь на то и первая, - терпеливо объясняла я самой себе, - чтоб научиться жить с этим… Когда впервые пробуешь мороженое, ты же не предполагаешь, что холодная сладость так и останется навсегда во рту. Нет, мороженое растает, оставляя мимолётный привкус, но всякий раз проходя мимо киоска с мороженым, ты невольно замедлишь шаг и окинешь взглядом витрину, потому что захочешь возвратить тот самый вкус. Вот так и с любовью.
Но больше мне нравился пример с колодцем. Любовь – это колодец. Ты подходишь к колодцу и пьёшь. Но ты же не в состоянии выпить весь колодец до дна… Попил – отойди. Дай утолить жажду другому. Но, зная про колодец, ты уже не умрёшь от жажды. И время от времени станешь возвращаться, чтобы умыться и набрать воды. Так и я – после Александра Павловича пыталась в каждой новой встрече воскресить те же ощущения, но… Того полёта уже не было.
Литературная студия стала для меня настоящей семьёй. Символично, что в эту семью ввёл меня Мужчина. Близкий по духу, желанный для плоти (порой я искренне недоумевала почему от его прикосновений на моей коже не появляются красные пятна, как от ожога). И такой недосягаемо далёкий…
В полуподвальном помещении собирались люди, не просто понимающие толк в искусстве, а прямо больные этой темой. И как пациентов в больничной палате сплачивает один диагноз – так и нас объединила потребность описывать мир словами, звуками и красками. А также потреблять эти описания «большой ложкой».
И как же это оказывается приятно и легко - находиться в компании тех, кто мыслит и чувствует на одной волне. Именно тогда я решила, что люди похожи на радиоприёмники: одни воспринимают короткие волны и не способны улавливать длинные, у других – всё наоборот. Конечно, мысль не нова. Но, теперь-то я знаю, каждый кто проживает жизнь обречён делать собственные открытия – и да, мы не учимся на чужих ошибках…
В студии мы постоянно что-то читали, сочиняли и обсуждали. Иной раз спорили до хрипоты. А можно ли использовать ненормативную лексику в творчестве? Что главней: идея или аутентичность? О чём новообретённый роман Андрея Платонова «Чевенгур»? О чём? О России, конечно. О чём ещё мог писать русский писатель - одиннадцатый сын русского же крестьянина.
Чевенгур - один из самых ярких романов русской литературы 20 века. Некие люди – «прекрасные и яростные» устраивают в отдельно взятом городе «коммунистический рай» – так как они себе это представляют. Получается нечто немыслимое, да ещё и описанное совершенно необычным языком. Вроде бы русским, но сами судите…
цитаты из романа Андрея Платонова «Чевенгур»
«… только второстепенные люди делают медленную пользу. Слишком большой ум совершенно ни к чему – он как трава на жирных почвах, которая валится до созревания и не поддаётся покосу. Ускорение жизни высшими людьми утомляет её, и она теряет то, что имела раньше.»»
Или:
«Разве бабы понимают товарищество? Они весь коммунизм деревянными пилами на мелкобуржуазные части распилят»
Или вот ещё:
«Власть – дело неумелое, в неё надо самых ненужных людей сажать, а вы же все годные!»
Да, мы спорили не только о литературе, но и о судьбе страны или даже целого мира. И наши головы кружились от сознания собственной значимости – мы можем изменить мир! Словом, звуком, кистью… Разве не круто? И надо-то всего ничего – просто переписать этот мир заново! Вдохнуть в него настоящее христианство!
- Верно! – кивает Мать Мария, - Вам надлежало родить новый Миф! Миром людей правят идеи. И очень многое зависит от того, какие это идеи… Одни идеи разъединяют, другие – сплачивают. Одни заставляют разрушать, другие – строить. Одни ведут к Свету, другие - погружают во Тьму!
Увы, новых идей мы так и не родили. Не успели. В наше маленькое интеллектуальное братство вторгся капитализм, и многие Поэты пошли в копирайтеры. Не стала исключением и я. Тот же Костя как –то раз обмолвился, что пишущему человеку заработок в интернете найти не сложнее, чем таракана в общаге и только ленивый сейчас этим не пользуется. Самое время, мол, взлететь на гребне волны. И я, как и все, попытала счастье. Правда, взлетела не высоко, но кое-какие денежки, благодаря так называемым продающим текстам, у меня завелись. После несложных математических подсчётов относительно затраченного времени и вырученного капитала у меня доже закралась крамольная мысль – а не бросить ли библиотеку (где мне, кстати, светила должность заведующей отделом. Правда, через несколько лет, после того, как окончательно уйдёт на пенсию весьма пожилая коллега, но всё-таки!) Меня отговорила мама.
- Ни в коем случае, Жанночка! – мамин голос в трубке принял назидательный тон, едва я успела изложить свою идею, - интернет – это так ненадёжно, как и всё общественное, а библиотека всё-таки под крылом государства…
Где-то в глубине души мне и самой не хотелось покидать тихую гавань, ради сопряжённого с риском выживания в виртуальном пространстве. Впрочем, продающие тексты я всё же пописывала улучшая свою материальную базу, а вот на творчество меня уже не хватало.
А с Александром Павловичем получилось так. Помимо Литературной студии случались у нас особые встречи по субботам. Мы так и называли их шутя: «субботники» И этими субботниками я, как Робинзон Крузо насечками на деревянном столбе, отмеряла Время. Только в отличии от Робинзона я отмечала субботы красным фломастером на ярком настенном календаре.
Обычно мы часа два бродили по парку Воробьёвых гор. слушая, как под ногами поскрипывает первый снежок, который, впрочем, быстро превращался в серую кашицу. Мы легко перебрасывались словами, а иногда и стихами. Но мне всего этого было уже мало. Хотелось большего. И эта незавершённость наших отношений начинала тяготить. Ленский же упорно проявлял какую-то запредельную, на мой взгляд, сдержанность. И при этом ему удавалось поддерживать между нами нужное электрическое напряжение целой серией невинных прикосновений, от которых у меня мурашки бежали по коже. Когда целовал меня в щёку при встрече и манерно прикасался губами к руке при прощании. Или легонько обнимал за талию – чтоб не поскользнулась. И ещё больше в вагоне метро, когда поезд притормаживал и нас буквально бросало друг к другу.
(Продолжение следует)- здесь!
Иллюстрация - портретная живопись "сквозь туман". Американская художница харватского происхождения Станка Кордик.
Начало истории - тут! 2 глава, 3 глава, 4 глава, 5 глава, 6 глава,
7 глава, 8 глава, 9 глава, 10 глава, 11 глава, 12 глава,
13 глава, 14 глава, 15 глава, 16 глава, 17 глава, 18 глава, 19 глава, 20 глава.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!