Странник набредает на бедную деревню на окраине леса и знакомится со старостой. Женщина рассказывает ему о поджогах, и он решает помочь.
Неожиданно сухие пол (отсутствие скота располагало к этому) и несколько стогов приятно расслабляли. Гаузен навалился спиной на охапку сена, чтобы не погружаться в сон слишком глубоко.
Велит прикрыл глаза, но решил не засыпать сразу, а немного поразмыслить. Внезапно что-то зашуршало. Он распахнул глаза и увидел, как на него пристально, но без особого выражения смотрит худой небритый мужчина за тридцать.
«И как я его не заметил?» – вскочил на ноги Гаузен. Он не засыпал, так что незнакомец не мог незаметно пробраться в сарай.
– Чего встал как истукан? – сердито спросил велит. Мужчина молча опустил глаза.
Велит вспомнил, что он не у себя дома, и произнес уже спокойнее:
- Я Гаузен, шел мимо деревни, и староста разрешила здесь отдохнуть. А ты кто?
- Так Далила обо мне не рассказала? Я Хаон, каменщик, тоже вот тут… Живу, – помрачнел мужчина и развел руками то ли от досады, то ли чтобы показать натруженные ладони.
Гаузен сразу понял, что ему не понравилось в облике каменщика. У него не было ни спокойствия, ни упрямства, ни суровости, присущих трудягам, а его руки едва заметно подрагивали. Но велит списал это внешнее смятение на невзгоды последних дней.
- Я здесь ненадолго, – решил успокоить соседа Гаузен, но тот отсутствующе привалился к своему стогу. Велит захотел последовать его примеру и задумался на отвлеченные темы, но сон ушел.
- А чего каменщик не построит себе дом? – вырвалось у него.
– Не так-то оно просто… – вздохнул Хаон. – Да и завязал я… С этим делом.
- С каким? – внезапно насторожился Гаузен.
Мужчина грустно опустил глаза и начал обшаривать ими пол. Не найдя, он задумчиво вытянул руку вперед, будто держал на ней что-то:
– Всю свою жизнь я собирал камни. Самые разные – круглые и ребристые, почти песчинки и валуны… И я понял одно: самый тяжелый камень – тот, что на душе.
– А чего сейчас отлыниваешь? Земляки в беде, а подлецы точат ножи, – не оценил поэтичности слов Гаузен.
Обвинение в лентяйстве было надуманным. Юноша предположил это лишь потому, что Хаон не вышел с остальной деревней встречать его. Но вместо ответа мужчина еще раз вздохнул.
– Ты ведь один из них? – ткнул пальцем в небо велит и посмотрел на реакцию соседа. Тот отвел глаза. Но Гаузен успел разглядеть в них не панику или тревогу. А бесконечную усталость и немое согласие.
– Вот почему ты прячешься! Я думал, чего он притаился, а я и не заметил? А это умение воровское! – напирал Гаузен. – Я знаю, о чем говорю. Я от них натерпелся! Вот только если я всю жизнь избегал бандитскую шваль… И она меня все равно находила. Ты, – сжал зубы от ненависти Гаузен. – Ты – ОДИН ИЗ НИХ.
Гаузен вспомнил, как он в свое время сражался с бандой Кловиада. Ему чудом удалось уцелеть, и он уже праздновал победу… Пока не столкнулся лицом к лицу с их нанимателем.
Он стряхнул неприятные воспоминания и посмотрел на каменщика. Тот безмолвствовал. Потом поднял глаза и заговорил. Но в голосе была не мольба, а скорее даже облегчение:
– Я никого не грабил и не убивал. Я не ломал дверей и сундуков. Я лишь делал свое дело…
– Разведчик? – презрительно процедил Гаузен. – Знаю таких. Выслеживают жертв, а потом сигнал шайке подают. А на виселице кричат: Пощадите, я ни при чем!
– Я же сказал, – устало помотал головой Хаон. – Я каменщик. Я родился в этой деревне. У меня была невеста, но я не хотел, чтобы она выходила за голодранца. И мой путь завел меня далеко…
– И что же помешало тебе стать тем человеком, каким ты мечтал? – съязвил Гаузен, подрезав на корню возможность сентиментальных оправданий.
Мужчина будто задумался над смыслом фразы и продолжил:
– Я отправился на заработки. И встретил много людей – добрых и злых. Я помог одному странствующему старику, и он научил меня управляться с камнями. Потом это спасло мне жизнь… Но причинило немало горестей.
Однажды я был в торговом обозе. Мы везли материалы на особняк одному богачу. Но бандиты напали и перебили почти всех. Я не мог их остановить, не знал как… Им нужны были сильные руки, чтобы донести награбленное до схрона, и они прихватили меня. Наверняка, уже на месте они бы меня прикончили…
- А ты, небось, взмолился: Пощадите, я пригожусь! – злобно передразнил Гаузен. – Работал я на одного… Принца, – последнее слово он выплюнул как ругательство. – И когда понял, что он за фрукт, не было потом и дня, чтобы я не проклинал эту службу. Но ты то знал с самого начала!
– Им понравилось, как я укладываю, – не стал отрицать Хаон. – У них была пещера в горах, где постоянно сыпались камни. Так что когда закрывали ими вход, казалось, что постарался не человек, а оползень. Но камни таят в себе не только укрытие, но и опасность.
Я мог завалить так, что достаточно было вытащить несколько нужных камней в определенном порядке – и пролезть. А если взяться за неправильные – то незваного гостя придавило бы.
И они стали таскать меня с собой. Я не участвовал в нападениях… Но я все видел, - помрачнел еще больше каменщик.
– Все так говорят! – перебил Гаузен. – Иногда поймают заживо целую банду, а как черед вешать – все невинные! Вот и получается, что люди сами себя убивали и грабили! – юноша сжал губы и медленно, еле сдерживая гнев, прошептал:
– И тебя! Тебя надо так же! Такие, как ты, порождают чудовищ!
– Можешь сдать меня, – мрачно кивнул головой Хаон. – Быть среди бандитов немногим лучше, чем бандитом. Им хоть не противно…
– Если тебе настолько гадко было, чего сразу не удрал? – оборвал велит.
– Если бы я у них на виду побежал – они бы мне стрелу в ноги. А если украдкой… Был один у них… Следопыт. Говорил, что найдет, из-под земли достанет. А на ночь они меня связывали.
– А как тогда сбежал? – не унимался Гаузен.
– Мы надолго задержались в одной пещере. Она была просторной и незаметной. Но бандиты не обращали внимания на силу пещеры – то, что прятало и защищало сокровища. Я же ценил ту прохладу и спокойствие, что даровали камни. Я мог спать на них. Я мог их слушать. Иногда камни будто сами шепчут, что нужно сделать.
И я не просто каждый раз закладывал вход, но и старался объяснить, какой камень с чем состыковывается. И что если заложить пещеру снаружи – ее невозможно будет покинуть извне. Они поверили и решили не брать меня, а запереть.
Но я соврал. Я разобрал изнутри кладку и переложил так, что того, кто будет разбирать в следующий раз – обязательно завалит. Надеюсь, им стал Следопыт, ведь именно ему я все объяснял, – подытожил Хаон и, помолчав, добавил:
– Надеюсь, их всех завалило. Но увы, такое случается редко. Тяжело ранить тех, чьи сердца из камня…
Гаузен молча достал потухшую стрелу, которую взял у Далилы, и протянул ее Хаону. Огонек ожесточения в глазах мужчины сменился тревогой.
– Знакомое оперение! И древко круглое, гладкое. Следопыт полировал такие песком, даже вмятинка есть, от песчинки…
– Думал, поразбойничал, и заживешь по-былому? Видишь, кого-ты привел, Хаон? – холодно бросил Гаузен.
– Я думал, думал… – тут губы каменщика задрожали. – Я давно уже не боюсь за свою жизнь…
– Но теперь тебе следует бояться не за себя, – мрачно подытожил Гаузен.
– Быть может, если я сдамся, они пощадят деревню? – умоляюще спросил каменщик.
– Это такие люди… – насупился Гаузен, силясь подобрать сравнение. – Если ты им насолил, они скорее привяжут тебя и на твоих глазах всех перережут.
– А если я сейчас уйду? Я смогу их увести? – без особой надежды предложил Хаон.
– Сам понимаешь, ты заставил их попотеть. А ущерб и припасы ты им не возместишь ни живым, ни мертвым…
Мужчина обхватил свои длинные немытые волосы, будто силясь их вырвать. Но Гаузен не торопился его утешать. На пути он встретил много лжецов, и уже мало кому доверял.
- Сейчас мы пойдем к Далиле, и ты все ей расскажешь.
- Только не Далиле! Лучше убей меня на месте! – всполошился Хаон, а в глазах его сверкнуло безумие.
Гаузен испугался, что каменщик на него накинется. А если Гаузен вдруг прикончит его, обороняясь? Сможет ли он объяснить жителям, зачем чужак убил их односельчанина?
Но истошный крик снаружи отвлек обоих:
- Пожар! Горим!
Спасибо за внимание! Продолжение истории ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ. Начало истории можно прочитать здесь.