Майор долго и напряженно смотрел на вошедшего паренька, потом устало спросил:
– Значит, на фронт хочется?
– Да, товарищ военком. Хочется бить врага… оторвать этой фашистской гадине башку…
– А как твоя фамилия, паренек?
– Михаил Крутовский.
– Михаил Крутовский… – протянул военком.
– Михаил Прокопьевич…
– Даже так, – усмехнулся майор.
Он прошел к окну, распахнул створки, и сразу же сюда долетел шум: голосящий плач женщин, провожающих на фронт своих мужей, сыновей. А под самым окном сидел бородатый старик и, наигрывая на гармошке, что-то пел заунывным голосом про дальнюю дорогу.
В это время раздалась команда:
– Строиться!
Майор не отходил от окна, смотрел, как мужики с котомками, чемоданами становились в ряд, а за ними, по краю обочины, стояло штук тридцать тележных повозок.
Военный что-то сказал выстроившимся мужикам, и они по шесть человек стали усаживаться на телеги. На последнюю сел и военный. Он махнул рукой, и повозки тронулись. За повозками с плачем и причитаниями пошла толпа плачущих баб.
– Вот она какая, война-то, – обернувшись к парню, вздохнул майор.
– И этих тоже на фронт? – спросил Михаил, кивнув головой на окно, выходившее во двор военкомата: там стоял строй мальчишек.
– Нет. Этих не на фронт, а в Уфимское суворовское училище, – ответил военком. – Это дети погибших отцов и из многодетных семей. – Майор опять внимательно посмотрел на Мишу, сказал: – Защищать Родину – это хорошее чувство. Но пойми, чтобы хорошо воевать, надо этому научиться. Вот сейчас у нас в городе в здании педагогического училища уже второй год открыто пулеметное училище. И мой совет тебе – окончить его. Всего через год, после присвоения офицерского звания, ты будешь отправлен на фронт… Знающим военное дело… Вот сейчас иди во вторую комнату и возьми направление туда.
Получив документ, Михаил тут же пошел в пулеметное училище, начальником которого оказался подполковник средних лет. Он взял направление у Крутовского, несколько минут разглядывал его, потом сказал:
– Сейчас все курсанты на стрельбах. Придешь завтра к шести утра. Это у нас время подъема. Найдешь капитана Гарбузенко. Он всё тебе разъяснит…
На следующее утро Крутовский нашел капитана на плацу. Тот стоял и смотрел, как голые по пояс курсанты бегали, а потом стали делать физзарядку.
– Вот что, парень… Иди сейчас в подвал здания, там в каптерке найдешь старшину Лебедева. Он выдаст тебе обмундирование. Переоденешься –приходи.
…Через неделю Михаил освоился так, как будто давно здесь учится. А учеба курсантов была не из легких: изучали уставы, матчасть пулеметов всех систем, в том числе и немецких, были занятия по ТВД (театру военных действий), затем шли за город в район озера Абызово, где копали окопы, ходы сообщений. В общем, так изматывались за день, что замертво валились на койки. Но и тут не давали спать: тревоги почти каждую ночь и марш-бросок с полной выкладкой.
Крутовский был не из слабых. Всё выполнял на отлично, и его не раз перед строем приводили курсантам в пример.
На следующий год, а уже шел 1944-й, в один из июньских дней были государственные зачетные экзамены. Курсант Крутовский сдал их успешно и в числе других получил звание не младшего лейтенанта, а лейтенанта.
А потом был сборный пункт, где прибывших младших лейтенантов распределили по взводам, построили и повели на железнодорожный вокзал. Здесь уже грудилась сформированная в Уфе стрелковая дивизия.
Капитан велел всем командирам взводов получить сухой паёк (банка тушенки на двоих, по банке консервов на каждого, несколько буханок хлеба). Это был разовый паёк, а всем выдали его на три дня. Капитан – тот же комендант – шел вдоль товарняка с двумя солдатами, которые закрывали двери каждого вагона, и несколько минут спустя состав тронулся на запад… На фронт.
В вагоне лейтенанта Крутовского кроме его подразделения находились два взвода, которыми командовали хорошо знакомые Крутовскому командиры – младшие лейтенанты Сучков и Войков.
Всю ночь без остановок состав шел на запад. В вагоне, где разместилось сразу три взвода, было не то чтобы жарко, а нестерпимо душно. И хотя всем хотелось есть, в такой духоте никто даже не прикоснулся ни к банкам с тушенкой, ни к хлебу. Молодые бойцы, не познавшие еще таких испытаний, ложились на пол, раскрытыми ртами ловя духоту вагона.
Под утро состав загнали в дальний тупик, и только тут открыли двери. Было разрешено выйти из вагонов.
Июльское солнце еще не взошло, и на востоке во всю ширь горизонта огненно занималась заря. После духоты в вагоне утренний воздух был сладостным и приятным.
Три молоденькие медсестры в белых косынках с красным крестиком прохаживались вдоль вагонов, нисколько не обращая внимания на солдат, зазывавших их внутрь. По другую сторону поезда стояли железнодорожные составы с вагонами, цистернами, открытыми площадками, груженными бревнами, досками и еще чем-то, закрытым брезентовыми пологами.
Наиболее рьяные солдаты уже успели сбегать на станцию и возвращались с рюкзаками огурцов, яблок и даже с бутылками водки. Комендант состава вместе с начальником и командиром дивизии всё это замечали, но делали вид, что ничего плохого в этом нет. Видимо, сочувственно понимали, что эти еще безусые солдаты через день-два вступят в бой, и как знать, кто из них останется в живых. Пусть уж напоследок отведут душу.
Ночью состав с дивизией вывели из тупика, и снова колеса вагонов отстукивали километры на запад. Через сутки, а это было ночью, состав неожиданно остановился, двери открылись, и раздалась четкая команда строиться в колонну по четыре, не курить, спичек не зажигать.
Первое, что поразило Крутовского, – сплошное зарево в западной части неба. Оттуда время от времени, словно глухие раскаты грома, доносились звуки, а здесь, в степи, не было ни одного огонька: стояла сплошная темень.
Шли до самого рассвета, и только когда засветлел восток, было разрешено сделать привал.
Утром всех подняли рано. Ближе к полудню к лесочку, где расположилась Башкирская дивизия, на «козелке» приехало начальство. Объявили общее построение, и началось распределение взводов и рот по воюющим частям.
Взвод лейтенанта Крутовского попал в 116-й стрелковый полк 28-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта.
Когда был зачитан весь список, майор, отрекомендовавшийся командиром 116-го полка, отозвал лейтенанта в сторону, присел на бревно, снял фуражку, пригласил сесть и Крутовского.
– Мы от линии фронта в пяти километрах, – сказал майор. – Не скрою, бои идут ожесточенные. Немцы сопротивляются, чувствуя свою обреченность. Порой одно село переходит несколько раз из рук в руки: днем его занимают немцы, а ночью мы село отбиваем. В ротах осталось по десятку или чуть больше человек. Не буду скрывать: возможно, по прибытии в полк придется держать оборону. А тебя сразу же назначу командиром роты. У меня вчера убило старшего лейтенанта, вот ты его и заменишь.
Крутовский удивленно вскинул брови, а на губах появилась чуть заметная улыбка: ехал на фронт командиром взвода, а тут – сразу рота.
– Не удивляйся, лейтенант, нам учиться некогда. Знаю, что очень молод для командира роты и что ребята твои необстрелянные еще, но ничего, в бою будете учиться бить врага, там и возмужаете.
В это время подошел военный в очках в звании капитана.
– Познакомься, Фёдор Петрович, к нам в полк…
Капитан подал руку, сказал:
– Комиссар полка капитан Стрижов.
– Лейтенант Крутовский, – ответил лейтенант.
– Вот, Фёдор Петрович, буду рекомендовать лейтенанта на командира роты… Как думаешь, осилит эту должность?
– Бой покажет. А то, что молод, – это не беда. Я в Гражданскую в шестнадцать лет командовал эскадроном…
С наступлением ночи все три взвода под командованием младших лейтенантов Сучкова, Войкова и Крутовского двинулись в расположение 116-го полка. Майор уехал вперед на «козелке», а комиссар вместе с тремя взводами отправился пешком. Этой же ночью лейтенант Крутовский отбыл в расположение вверенной ему роты, где уже было известно о новом командире. Там он не ушел в блиндаж, как посоветовал приставленный ординарец, а начал обходить окопы, ходы сообщения, потому как в штабе полка предупреждали, что наутро немцы возобновят атаку на их участке.
И действительно, только взошло солнце, как на шоссе показались колонны немецких войск. Поравнявшись с передним краем своих позиций, они развернулись в широкую цепь, пошли в атаку. Но не дошли еще и двухсот метров до расположения полка, как по ним ударили изо всех видов оружия наши солдаты.
Крутовскому было хорошо видно, как немцы один за другим, словно чем подкошенные, падали на землю; странно, но остальные даже не пытались залечь.
– Вот сволочи, – проговорил стоявший рядом с лейтенантом усатый солдат. – Опять нажрались шнапсу, вот и прут во весь рост.
Не доходя метров пятьдесят, немцы перешли на бег. И тут дружно «заговорили» пулеметы. От такого напора огня немцы повернули назад и теперь бежали уже в свою сторону.
Теперь в контратаку поднялся весь полк, да и все соседние подразделения. Крутовский бежал впереди своей роты: он был молодым, к тому же считался в школе хорошим спортсменом. Не отставали от него другие молодые бойцы.
Вокруг рвались мины, было слышно, как строчили пулеметы из немецкой траншеи. До нее оставалось не больше двадцати метров. Не выдержав плотности огня, рота Крутовского залегла, а пулеметы и автоматы поливали свинцом и лежачих. Лейтенант решил, что еще минута-другая, и от роты ничего не останется. «Если уж погибать, так в немецкой траншее, а не здесь», – подумал лейтенант. Как только огонь со стороны немцев чуть ослаб, он вскинулся во весь рост и, крикнув: «За мной!» – устремился вперед. За ним поднялась рота.
В траншею он прыгнул в числе первых и сразу же был прошит автоматной очередью. Земля дрогнула под ногами, и он начал падать. Но не упал: чьи-то крепкие руки удержали его. Он повел взглядом и увидел рядом с собой комиссара полка.
– Не умирай, лейтенант, держись, – говорил он. – Сейчас санитары тебе сделают перевязку. Не умирай!
Но силы покидали молодого командира.
– Напиши, комиссар, домой, – уже шепотом говорил Крутовский. – Я очень люблю Родину и умираю за нее…
– Держись, лейтенант! Тебе еще жить да жить!
Но вот тело Крутовского вытянулось, по нему пробежала дрожь, и в ту же секунду голова откинулась назад. Он был мертв – погиб в своем первом и последнем бою.
Хоронили всех в тот день в братской могиле на окраине неизвестного села, возле трех тополей. На одно из деревьев прибили доску с именами погибших, среди которых значился и лейтенант Михаил Прокопьевич Крутовский, не вернувшийся из боя живым...
Николай МУРУГОВ, г. Благовещенск
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!