Поздно вечером Никиту Плетнёва с сыном и Сашу Кторова привели в комендатуру. Лысый франтоватый офицер с железным крестом на сером кителе и с вырезанной в виде чёрта коричневой трубкой в зубах сидел за большим столом, покрытым зелёным сукном. У зашторенных окон, развалившись на стульях, расположились другие офицеры чином пониже, в потрёпанных кителях. Позади у двери стоял начальник полиции в кожаной куртке и с ним два дюжих краснощёких полицая. Плетнёв не мог понять, откуда их принесло в таком количестве в Пригорье. До сего дня, тут бело не замечено какого-либо передвижения. Неужели и правда, каратели готовят вылазку на партизан, вот и пригнали сюда целый полк? Он огляделся заплывшим от удара глазом, глянул на своего Тимоху, которому хватало сил ещё ехидно улыбаться и строить из себя дурачка, а потом на убитого горем и испуганного Шурика, которого до сих пор шатало после тяжёлого "нокаута" возле крыльца.
- Ты есть партизанен!.. - указал пальцем офицер с железным крестом на Никиту Плетнёва.
- Никак нет, герр офицер, я не могу быть партизаном... Вас ввели в заблуждение, - спокойным и ровным голосом ответил староста.
- Так-так!, - офицер поднялся, он с силой отшвырнул от себя стул и направился к Тимофею.
Парень смотрел на него широко открытыми глазами с ухмылкой на губах и, казалось, нисколько не боялся.
- Значит, ты есть партизан? - повторил свой вопрос немец, уже глядя на Тимофея.
- Да, откуда вы это взяли? Кто вам сказал такую чушь?! - вскипел Тимоха и даже покраснел от негодования.
Тогда офицер махнул рукой и дверь в сени распахнулась, на пороге появился высокий парень с повязкой на левом глазу, одетый в форму немецкого сержанта.
- Повторите ваши показания, - попросил его офицер с трубкой в зубах.
- Их связной Андрей Воропаев из отряда Дрозда привёз меня в этот посёлок, после того, как партизаны "наткнулись", якобы случайно на наш конвой. Меня сразу доставили к старосте и укрыли тут до утра, а потом, вы знаете, я уже писал об этом отчёт... - ответил провокатор, выдававший себя за убитого карателями активиста-комсомольца Сергея Волкова.
- Ну, вот видите, как всё просто, Плетнёв - привезли к вам этого партизана, а вы его приняли и ещё в лес помогли уйти, а нам об этом ничего не доложили, - сказал стоявший рядом начальник полиции Гуров, - и мальчишка этот нам хорошо известен из дроздовского отряда, - и он указал на Шурика, - и его тоже у себя укрываешь. Гад ползучий, а ещё хочешь выдавать себя за честного служаку.
Он подскочил к Плетнёву и наотмашь ударил его по лицу, но тот устоял на ногах, только отёр рукавом свою разбитую губу. И тут неожиданно для всех Тимоха ринулся к столу, сшиб с ног полицая, схватил тяжёлую мраморную чернильницу и саданул ею офицера, а затем и Гурова, который ударил при нём его отца.
- Получай, тварюга, получай!.. - кричал он в исступлении, продолжая долбить по голове то одного, то другого.
Они оба корчились на полу, закрываясь руками, полицаи в первые секунды не могли опомниться, а когда сообразили, что произошло, то в ту же минуту сбили парня с ног и кинули к окну. Полицаи били его до тех пор ногами, пока он не перестал шевелиться.
Тимоха очнулся на дворе комендатуры, когда ему на голову выплеснули ведро ледяной воды. Кругом белел снег. В чёрном небе холодно поблёскивали звёзды. Увидев, что Тимофей зашевелился, один из полицаев пнул его ногой в бок.
- Очухался? - спросил он.
Тимоху заставили подняться и под руки приволокли в подвал с низким, сырым сводчатым потолком.
Остаток ночи парень провёл в полузабытьи, скорчившись на связке соломы. Он плохо соображал, где находится и что с ним произошло. Было очень холодно, так холодно, как никогда ещё в жизни. Смутно забываясь тяжёлым сном, он видел мать, погибшую при бомбёжке у Старой Руссы, отца, сестричку Катю, партизан... Кто-то толкал его ногой и грубым, хриплым голосом говорил: "Волчонок! У них вся порода такая." Может быть, приходили тюремщики?.. Тимофей окончательно пришёл в себя только утром, когда в подвал пробился тусклый рассвет.
Днём его опять вывели на допрос. Теперь они стояли рядом с Шуриком у стола офицера, отца в комнате не было.
- Ну, что Шурик? Знаешь, где отец-то твой сейчас находится? Ведь, он когда-то должен сюда за тобой прийти? - спрашивал мальчика одноглазый, прохаживаясь возле ребят и заглядывая им в лица. - Где находится теперь ваш отряд, знаешь? Ну, может быть и не совсем, конечно, но ведь для Воропаева Андрея, есть у вас какое-то время для встречи, а?.. Молчат! - заключил он и сделал отмашку полицаю, стоявшему в углу.
Тот не долго думая, схватил Шурика за шкирку и поволок в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Тимоха стоял, и закусив губу, слышал, как кричал там Сашка, а потом стоны его стихли, и мальчика обратно приволокли избитого, окровавленного.
- Упрямый... - проговорил полицай, тяжело отдуваясь, и с удивлением глянул на худенького мальчишку, которого бросил на пол к ногам одноглазого.
После допроса их потом обоих бросили в подвал. У Шурика ныло и болело избитое тело, но он не терял надежды, что вновь увидится с отцом, что партизаны придут и освободят их с Тимохой. А тот, всё настойчивее теперь думал о побеге, но в то же время не представлял себе ясно, что он может сделать, находясь в подвале.
В отряде Дрозда рано утром встречали разведчиков, которые наконец-то добрались до своей базы. После недолгого отдыха Алёша Дмитрук засобирался в Пригорье проведать Сашку Кторова. Андрей Воропаев был ранен в плечо при последней вылазке и потому сейчас сидел у себя в землянке с тяжёлой головой и с Алёшкой идти туда не собирался.
- Куда это ты? - спросил у него Дрозд, глядя на скорые сборы этого весёлого и лёгкого на подъём парня.
- В Пригорье, надо Шурку поведать, а то, батя его шибко переживает.
- Нет, не пойдёшь... Отдыхай сейчас, а к полудню двинешься к Колодезному на встречу, а то он и его люди заплутать могут в этих лесах. Его база будет рядом с нашей, а как ему об этом сообщить, где мы теперь? Рация у нас разбита во время авианалёта и радиста мы потеряли, так что будем своими силами связь держать, пока наши из батальона не подошли.
- Когда они подойдут то? - упавшим голосом спросил Алёшка.
- Наверное уже на марше, - ответил Дрозд и пошёл в конец лагеря, чтобы поговорить с пришедшими разведчиками.
Гераленко с батальоном в это время уже подходил к Песчанкам. Они были неузнаваемы. Разбитые дома и конюшни, вывороченные из земли вместе с корнями огромные вековые дубы и пышные клёны, почерневшие печные трубы и битые кирпичи под ногами, говорили о массированном налёте вражеской авиации. Они входили в посёлок со стороны большака, решено было остановиться здесь для отдыха, а потом двигаться дальше по лесной дороге на соединение с объединёнными партизанскими отрядами и увести с собой оставшихся здесь людей.
Шульц первым делом бросился искать медпункт, от которого тоже осталась только одна внешняя стена. Катя теперь жила в маленькой бане, что находилась когда-то возле бывшего штабного домика, где останавливались в прошлый раз Алексей Деев со своими ребятами. Узнав об этом, Клаус робко подошёл к её новому жилищу и, потоптавшись у порога, всё-таки вошёл...
Катя собиралась в дорогу, она видела в крошечное окошко бани, как в посёлок входит батальон и решила уйти вместе с ними, тем более, у Дрозда говорили, перед их уходом отсюда, что новая база партизан будет располагаться в Лосиной Пади, что от её родного Пригорья всего в пятнадцати километрах. Катя Плетнёва была родной дочерью Пригорского старосты Никиты и сестра Тимофея, которых она не видела со дня начала войны. Девушка была направлена на работу в Песчанки, после окончания медицинского училища, а на выходные дни 21 июня 1941 в субботу, она приехала к себе домой. Утром 22 - она видела свою семью в последний раз...
Катя обернулась на скрип открываемой двери и увидела на пороге растерянного и какого-то зажатого Клауса, она тут же вскочила на ноги.
- Батюшки Святы! - произнесла она и всплеснула руками. - Черноглазенький мой явился! Надо же, не забыл моё ночное угощение... - и она, подойдя к нему, нежно обняла парня, прижавшись к его плечу своей горячей щекой.
В кабинете у генерала Озерова шло совещание. Присутствовали все командиры соединений и частей. Алексей Деев приехал вместе с полковником Стрельниковым, за столом они сидели рядом и тихонько разговаривались, пока командующий не начал свой доклад.
- Нам приданы танковые части из 11 армии, они сейчас уже в пути, скоро будем размещать их на перешейке по левому флангу у Рамушевского коридора. Вот вопрос, удержим ли мы его на этот раз? - после своего вопроса, генерал окинул пристальным взглядом присутствующих. - Немцы рвутся в это бутылочное горло уже с конца февраля всей своей ударной группировкой, чуть ли не вся 16 немецкая армия туда полезла. Видимо, есть намерение расширить Демянский плацдарм, но этого мы допустить как раз и не должны. Нужно всеми силами удержать фронт на перешейке, поэтому все танковые резервы и вновь прибывающее подкрепление, мы направим на этот участок обороны. Есть приказ партизанским группам, а так же вновь подошедшим бригадам, сосредоточиться в районе железнодорожной ветки - станция Лесная - Лосиная Падь, и постараться заблокировать подход туда немецких частей 16 армии, которые рвутся к Демянскому котлу. А так же приказываю - произвести разведку боем в районе Старой Руссы на фронте от 7 до 10 километров силами дивизии спецвойск НКВД. Ваш полк, - сказал Озеров, обращаясь к Стрельникову, - будет двигаться в авангарде и после прорыва линии обороны с помощью танков, первым войдёт в этот прорыв. Будете идти потом на соединение с вашим разведывательным батальоном.
Деев вопросительно посмотрел на генерала, тот ему сделал жест, по которому Алексею стало ясно, что после совещания его ждёт отдельный разговор с Озеровым.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.