Пока я валялся по госпиталям, прошли сроки подачи документов на второй класс. Повторная сдача экзаменов, и повторные контрольные полеты заняли всю осень. Наш экипаж выполнял задачи уровня первого класса, а официально у меня не было еще и второго.
Новый Год встретили с друзьями. Впервые на праздничном столе были ананасы и бананы. Эти заморские редкости привез из командировки товарищ.
Наши экипажи стали регулярно летать на «остров Свободы». Мне пока дорога туда была заказана. Диагноз о перенесенной сывороточной болезни напугал наших врачей, и они отказывались делать мне прививки. Без прививок за границу не пускали.
Полеты же на Кубу стали показателем престижности, показателем авторитета экипажа. Доплата за работу за границей стала причиной стремления начальствующего состава самим выполнять эти полеты.
Тем кто не летал за «бугор» доставались остальные маршруты. Произошло некоторое разделение полка на «чистых и не чистых». Особый отдел проверил все анкетные данные, и часть экипажей была не допущена к заграничным полетам.
Ссылаться же на органы, при отстранении от полетов, было категорически запрещено. В экипажах появились штатные осведомители, их можно было легко вычислить, по срочной замене перед вылетом.
Наш экипаж стал «рабочей лошадкой». Правым летчиком был грузин, собирающийся на пенсию. В одном из полетов ночью, при возвращении домой, на высоте около девяти километров все приборы показали резкое снижение скорости. Одновременный отказ разных систем был практически невозможен. Тем не менее командир был склонен думать, что произошло засорение льдом трубок указателей скоростей.
Когда же я доложил, что и по моим электронным приборам скорость упала на сто километров в час, начали искать причину. По возмущенному голосу командира понял, что причиной стал помощник. Непреднамеренно выпустил закрылки и не заметил. Это надо было уметь.
Дежурство на аэродроме тоже стало нашей основной задачей. Зимой в профилактории было холодно, и нам приходилось спать в одежде. Когда жалобы на условия «проживания» дошли до командира полка, то он приехал разбираться.
- Кому тут холодно? Батареи теплые. А окна не заклеены. В комнатах беспорядок. А это кто спит под одной простыней…закаленный такой.
- Это Нодик Шаробидзе, правый летчик...он грузин.
- Учитесь, мерзляки.
Командир подошел к кровати и откинул простыню. Летчик лежал в полном зимнем облачении. Меховая куртка застегнута до подбородка. Меховые штаны и…унты, привязанные к специальным кольцам на одежде, чтобы не потерять обувь при прыжках с парашютом. Шапка с кокардой закрывала полностью голову и часть лица, так как была тщательно завязана под подбородком. Летчик открыл глаза и снова закрыл их, думая наверное, что ему снится кошмарный сон. Полковник Дубинский только крякнул и отошел от кровати. Молча прошел к столику дежурного и поднял трубку телефона.
- Командира базы ко мне, немедленно. Да, да сюда, в профилакторий…пусть веник захватит,… у нас тут баня.
Больше мы не мерзли. Правый летчик стал героем еще одной истории. Как-то после очередного «принятия на грудь» Нодик вспомнил, что у него дома есть начатая бутылка.
Вдвоем с другом они «вползли» на второй этаж, и открыв дверь, тихонько пробрались на кухню. В холодильнике бутылки не было. Жена Ламара выпить не могла, значит спрятала. Обшарив всю кухню, и не найдя ничего, летчик очень расстроился.
В это время дверь спальни открылась и оттуда вышел в трусах другой «правак», тот самый по кличке «маршал». Возмущению Нодика не было предела.
- Ты че мой спальня дэлаешь? Где мой бутылка? Выпил, да? Сволочь. Убью. Где Ламара?
-Нодик, успокойся. Не пил я твоей бутылки и Ламары здесь нет. Это моя квартира. Это второй этаж, а ты живешь на третьем. Ты просто не дошел до дома.
Одевшись, хозяин проводил гостя до его квартиры, где и найдена была пропажа.
Потом летчики долго подтрунивали над героем истории, спрашивая, а что больше возмутило: отсутствие бутылки или выход соседа из спальни?
Дежурство на аэродроме не было причиной отмены полетов. Когда подходило время очередного контроля, то с нами летал сам командир полка. После одной из ночных смен, он не смог самостоятельно покинуть кресло.
- Кажется, я отлетался. Слава дай команду чтобы меня осторожно перегрузили в машину, я не могу пошевелить ни рукой, ни ногами. Командира «заклинило» еще в воздухе, но он промолчал, чтобы не отвлекать других от работы. Со всеми предосторожностями мы перенесли его по ступенькам трапа и посадили в машину.
- Такого командира полка у нас больше не будет. Грустно заметил Иванов.
- Может быть, обойдется еще, радикулит не язва.
- Кто знает, что хуже. А если на «радиусе» заклинит? Пока прилетишь…ноги отвалятся. Так что после отпуска ждите изменений.
По плану отпуск намечался весной. В марте прогнозировалось пополнение и нашего семейства. Ирина была уже в декретном отпуске, уезжать не стали. В гарнизоне работал роддом.
Двадцать восьмого марта соседка сообщила:- Дочь родилась. Иди, корми жену, она картошки хочет. Побывав в больнице, выполнил просьбу жены.
Дома не сиделось. Большую радость по одному не празднуют. Но Иван был тоже один. Тома на работе, и придет не раньше двенадцати. Шампанское было отложено до прихода жены, вот с водкой разобрались быстро.
- Кстати, о имени подумал? – поинтересовался через час товарищ.
- А что тут думать? ЕЕ ЗОВУТ АННА.
- Хорошее имя. Главное короткое. Выговорить легко. И с отчеством звучит.
- Что отмечаем? Раздался голос из прихожей.
- День рожденья Анны Закиевны.
- А что раньше не говорил, что у тебя, судя по отчеству, еще есть дочь?
- А у меня ее раньше не было. Я сам недавно узнал. Часа два назад всего.
- А Ирина знает о ней? Было не понятно, то ли Тамара шутит, то ли не вникает в суть.
- Наверно знает…. Раз родила ее.
- Ну, тогда получайте закуску. А что пьем?
- Даме шампанское, «дитям» мороженное, Ирине цветы…. Если найду.
Далее все процедуры по получению дочери из роддома были соблюдены. При разделении труда по уходу, мне досталось все кроме вставания ночью. За месяц ребенок окреп, выспался и набрал нужный вес. Оставалось двенадцать майских дней отпуска.
Сестра прислала письмо с сообщением, что получила квартиру в г. Красноперекопске. Бесплатная дорога соблазнила на поездку. Двое суток туда, там неделя, и обратно. Смена обстановки была отдыхом. Север Крыма мне не понравился. Ни леса, ни рек, ни озер. Наверно правы были наши однокашники, попавшие после выпуска служить в Крым. В одном из писем писали- «Крым, это большой кусок говна, по краям обмазанный медом». Служили они, кстати, в самой середине полуострова. Мы им не завидовали, думая, что вначале надо послужить на севере, а потом в теплом месте, к старости. Мы также не понимали вначале, почему нет переводов из одного полка в другой, по истечении какого- то времени. Позже, когда освоили свой самолетный комплекс, стали понимать причину. Сложность техники и длительный ввод в строй не располагал к частой замене.
В первый день на службе узнал, что мне присвоен второй класс военного штурмана.
На необходимом банкете по этому поводу пошутил, что восемь лет между третьим и вторым прогнозируют первый класс к пенсии. Большинство однокашников уже имели значки с цифрой «один».
Помимо обозначения уровня подготовки второй класс предполагал и денежное вознаграждение в конце года. Для этого требовалось налетать норму, исключить летные происшествия. С налетом было пока все в порядке. Весь май мы не покидали аэродром.
В конце мая перед нашим экипажем была поставлена необычная задача. В апреле месяце в Португалии был свергнут фашистский режим. Период становления демократии затянулся. Месяц спустя угроза нового переворота нависла над Европейской страной.
На предварительной подготовке впервые выступал замполит полка. Политическая нестабильность на нашем театре и была причиной задания. Паре самолетов надо было обследовать весь район вдоль Португальского побережья. Наличие военных кораблей НАТО или авианосцев могло косвенно указывать на угрозу.
Чтобы охватить большой район, экипажам следовало работать по отдельности. Каждый идет по своему маршруту, на обратном пути встречаются.
Старшим штурманом полка подполковником Кузнецовым, я получил личный инструктаж.
- Задание политическое. Если военные корабли есть их надо найти. Если кораблей нет, надо оставаться в районе предельно долго. В любом случае при остатке топлива 41 тонна, немедленное возвращение на экономичной скорости. Надеюсь, что класс присвоен не зря.
Контроль подготовки буду проводить лично.
Целый день ушел на подготовку. Новый правый летчик, взамен ушедшего на пенсию усердно готовил свою карту и учил наизусть план полета. Дело в том, что летчики тоже готовят схемы, карты, планы. В полете они ими не пользуются, но основные навигационные данные знать обязаны.
Взлет в двенадцать дня прошел штатно. На маршруте я не донимал командира мелкими поправками. Разведку кораблей в Баренцевом и Норвежских морях выполнили частично, экономя ресурс локатора.
Режим радиомолчания, работа только на прием были причиной позднего перехвата истребителями. Мы не обращали на них внимания, фиксируя в полетной документации координаты и время.
Расход топлива совпадал с расчетами. Бортинженер Маханьков регулярно сообщал о работе двигателей и остатке. При подходе к «проливной зоне» не снижались, как обычно.
Может быть в ПВО НАТО решили, что мы идем на Кубу, перехватчиков больше не было. Когда шестидесятая широта осталась позади экипажи разошлись по своим маршрутам. Нам досталась ближайшая к Португалии часть района.
Море постепенно меняло цвет. Свинцовая поверхность северной Атлантики приобрела голубой оттенок. Солнце уже не слепило глаза.
Ветер около пятидесяти километров в час не представлял угрозы. Самолет шел ровно, словно по невидимой нитке в безоблачном небе.
Разведывать было некого. Ни одного военного корабля. Мы вышли на тридцатый меридиан западной долготы, симметрию района.
- Сколько уже «отутюжели»? Вопрос командира к штурману был больше для проформы, чем для информации. Что- то наблюдаете?
- Пока нет ничего. Даже рыбаков не видно. Вообще- то мы в этом районе первый раз. Может быть в теплой воде рыбы мало.
Локатор работает на полную мощность, в радиусе 420 километров целей нет. Оператор радиотехнической разведки тоже молчит. Над нами видны следы реактивных самолетов, перелеты из Америки в Европу идут на высотах больше десяти тысяч метров.
Договариваюсь с бортинженером о контроле топлива каждые десять минут.
Наконец в экране локатора видим берег Португалии. Единственная засветка в нескольких милях от берега. Первое радиодонесение уходит в Москву. Корабль находится в территориальных водах и нам запрещено нарушать границу.
По молчанию радиосредств, и отсутствию излучения станции безопасности плавания, делаем вывод, что корабль стоит на месте. Повторное определение места цели подтверждает предположение. Впервые получаем сообщение от другого экипажа, что кроме судна погоды других целей нет. Мы не снижаемся, облетывать некого.
От ведущего группы приходит известие, что у него остаток топлива рубежа возврата домой. У нас еще на полчаса работы, и мы продолжаем оставаться в районе поиска.
Наконец бортинженер и нам выдает остаток на возвращение, и мы занимаем обратный курс, продолжая вести разведку всеми средствами. Небольшой встречный ветер, в начале не вызывает беспокойства. Я еще не знаю, что чем севернее широты, тем ветер сильнее.
Вновь на шестидесятой широте. Впервые вижу, что расчетное количество керосина не совпадает с фактическим. Ветер усиливается. Просчитав весь оставшийся маршрут, предлагаю командиру изменить путь следования домой.
Мы не идем в проливную зону. Узкая полоса нейтральных вод между Фарерскими и Шетландскими островами, как запасная калитка в собственный двор.
Ведущий экипаж доложил о перехвате истребителями. Странно, но нас никто не перехватывает. По взаимным докладам определяем место ведущего, но на сближение не идем.
Продолжая полет на минимальном расстоянии от Скандинавского полуострова, я совершенно игнорирую линию на карте своего обратного маршрута. Мы экономим время, расстояние, в конце концов, топливо для последнего, перед границей, этапа. На развороте видим след ведущего экипажа и занимаем свое место в строю.
При подходе к «трем пятеркам», это остров Кильдин, получаем команду на посадку в Североморске. Ближайший аэродром на Кольском полуострове перед нами, посадка «с ходу».
У оперативного дежурного аэродрома нас уже ждут. Первый вопрос из штаба Авиации,- Почему на посадке был предельно малый остаток топлива, девять тонн?
Отвечаю:- Потому что задание выполняли максимально долго,….из политических соображений.
У другого экипажа остаток на посадке был тонн двенадцать, и к нему нет никаких претензий. Я понимаю, что наши коллеги ушли из района раньше положенного, но молчу. Хорошо, что пока никто не интересуется, каким маршрутом мы шли домой.
Для себя делаю вывод, что устные указания начальства не являются приказом и выполнять их надо по возможности.
В летной столовой пьем пенистый квас и, по шуму в голове, понимаем насколько устали. Нам дают часов десять на сон и предупреждают, основной разбор завтра. За шестнадцать часов полета всего тринадцать минут ночи. Ничего не поделаешь, на Севере полярный день.
На второй день получаем задание на повторный вылет. Маршрут тот же, только посадка планируется дома. Никто не интересуется прежним остатком топлива. Я намекаю штурману эскадрилью в ведущем экипаже про минимальный остаток и слышу.
- Пришла телеграмма из КБ Туполева о минимальном остатке в четыре тонны и теперь, с учетом новых требований мирного времени, планировать остаток на посадке девять тонн.
- А что мне об этом- то не говорите?
- А зачем? Ты и так с таким остатком уже летаешь…. . Класс зря не дается. Шутка.
Тридцатого мая покидаем Североморск и вновь оказываемся солнечном небе Заполярья. Большое количество рыболовецких судов и плавбаз требуют более интенсивной работы. На «землю» непрерывно идут доклады о целях, погоде, остатке топлива. Режим радиомолчания отменен, обычный полет. Обычные перехваты истребителями. У нашего самолета «гости» задерживаются дольше обычного. Два дня назад они нас не нашли на обратном пути и теперь «отрабатывают» свой промах.
Проливная зона позади, ветер ослабевает, облаков меньше. Океан хорошо виден, но солнце подходит к горизонту.
- Штурман,- обращается командир,- Сегодня будет налет ночью?
- Непременно, и не менее половины.
Мне понятны его заботы. Для получения первого класса надо основной налет набирать ночью.
До района разведки мы не доходим. Радиограмма требует возвращения на свой аэродром и пара самолетов ложится на обратный курс.
- Вот Вам и ночь, товарищ командир, записываю время в бортжурнал. Последние лучи солнца еще освещают небо, а внизу уже сплошная темнота. Летние ночи на Севере самое интересное явление. Чем ближе идем к широте полярного круга 66 градусов и 33 минуты, тем ярче полоска света на горизонте. Внизу по прежнему темно, в небе сумерки. Наконец лучи солнца освещают Норвежское море, наступил день.
Топливо я не просчитываю, фиксируя только фактический остаток. Большой запас придает спокойствие.
Госграница встречает новыми сумерками.
- А говорят в одну воду дважды войти нельзя. Изрекает командир. А в одну ночь?
- А в одну ночь можно. Подтверждаю я, записывая время.
Мы идем строго на юг, сумерки превращаются в темноту. На рубеже снижения на свой аэродром, видим новую, светлую полосу на востоке.
Посадка в сумерки считается ночной. На стоянку рулим уже при наступлении рассвета.
- Два дня и две ночи за шестнадцать часов полета. Сказать кому не поверят все равно. Сообщаю я экипажу.
После доклада в штабе полка о результатах полета, идем домой. В гарнизоне тишина.
- Нормальные люди еще спят, ворчит командир.
- Кстати, вспоминаю я,- У моей дочери сегодня день рождения. Ни подарка ей, ни цветов жене.
- Ни бутылки экипажу, подхватывает помощник. Вообще нюх потерял.
- А ты своди их в кафе. Предлагает командир. До обеда выспишься. Закажи тортик, у твоего друга Шамаева, жена кулинар. На этом предложения заканчиваются.
Дома застаю всех на ногах. Старшая дочь заболела. Подозрения на болезнь почек подтвердились анализами. Нужна срочная госпитализация в областную больницу. Необходимых лекарств нет. На гарнизонной машине скорой помощи везем Инну в больницу. На Урал послали телеграмму с просьбой привезти 5-НОК. Отдых отложен.
Выяснилось, что воспитательница в детском саду наказала дочку и посадила ее на бетонную скамейку «чтобы не бегала, как сумасшедшая». Болезнь развилась за сутки до критического состояния. Заведующая садиком все обвинения отвергла.
- Мало ли что Вам дочь наговорит. У нас такого не бывает. Лечите.
В штабе с пониманием отнеслись к семейному положению. Экипаж заступил на дежурство с другим штурманом. Я хожу в наряды, готовлю карты, схемы на запасные зарубежные аэродромы. После работы жена вручает мне сумку с питанием, и я на мотоцикле еду в Вологду в больницу. Для лучшей маневренности коляску отцепил и теперь гоняю как рокер. Новая каска со сплошным стеклом выручает. Огромное количество майских жуков по вечерам бьют на скорости по открытым частям. Из Урала привезли лекарство. Отчим жены, Горшков Владимир Иванович, самолетом прилетел через день после телеграммы. Дочь пошла на поправку. Почти три недели лечения дали хороший результат.
Перед выпиской дочери, меня приглашает в ординаторскую лечащий врач.
- Мы убрали острый период, начинает он,- Остальное за Вами. Дело в том, что пиолонефриты лечатся очень долго. Я вам дам рецепты травяных чаев, и вам придется месяцами заниматься дочерью. Тогда можете рассчитывать на полное выздоровление.
Дома мы обсуждаем эту проблему и начинаем планомерное и постоянное лечение. О садике речи не идет. Ирина в декретном отпуске. Уход за детьми целиком ложится на ее плечи.
При планировании полетов на июнь узнаем о командировке на Север. Мои родители сообщают, что на Урале стоит прекрасная погода, поспели ягоды и фрукты и ждут нас в гости.
В субботу я провожаю семью до Москвы. Посадив всех в вагон, поезда Москва- Челябинск, возвращаюсь к месту службы.
Несколько полетов с посадками на запасных аэродромах и я начинаю думать, что решения приняли правильное. Телеграмма с Урала заставляет меня в этом сильно сомневаться. Очередное ЧП- дочь сломала руку. Уже потом мы узнаем, что при частом применении почечных чаев, ослабляются кости.
Кальций вымывается из организма, и его недостаток приводит к повышенной хрупкости костей. Новая забота ложится на плечи жены.
Мама старается из всех сил помогать, папа продолжает отмечать выход на пенсию, напиваться и буянить. В конце концов Ирина уезжает в Ессаулку, а оттуда, в конце августа, возвращается в Вологду
Осень начинается полетами на воздушную стрельбу. Все идет по плану. Полк выходит в отличники, о прежних нарушениях забыли.
По итогам боевой подготовки 392 ОДРАП (Отдельный Разведывательный Авиационный Полк) награжден вымпелом Министра Обороны СССР. Теперь на всех торжественных собраниях вместе со знаменем полка вымпел выносился отдельным расчетом и хранился также строго все остальное время.
В гарнизоне не прекращается строительство новых домов. Их уже более пятнадцати. Два больших полка и несколько частей обеспечения создают очереди в магазин, детский садик, в кино. В дом офицеров ходим по очереди. Детей одних дома не оставляем. В гарнизоне произошел дикий случай гибели ребенка по вине матери.
Женщина оставила малолетнего сына одного дома, прикрыв настольную лампу платком. Когда она вернулась, комната была в дыму от тлеющего платка, ребенок мертв.
Когда к нам вновь, «на зиму», приехала бабушка, нам стало легче. Дождливая и теплая осень принесла множество грибов. Заготовкой лесных даров не занимался только ленивый.
В воскресенье мы вдвоем с женой отправились в лес, не собираясь надолго оставлять бабушку с детьми. Через час корзина была полной. Мы шли вдоль ручья и собирались уже возвращаться, когда жена предложила «срезать» путь, так как устала и хотела бы быстрее вернуться домой.
Через некоторое время я перестал узнавать местность. Огромные стволы темных елей стояли сплошной стеной. Ни компаса, ни солнца, ни муравейников, ни лишайников на стволах. Определить направление к гарнизону было затруднительно. Я не паниковал. Выбрав самое высокое дерево, полез на верх.
Верхушки деревьев, до самого горизонта, напоминали бескрайнее море. Низкие тучи сходились с темными треугольниками. Я, молча начал спуск.
- Есть хочу, заявила жена,- Увидел куда идти?
- Ты только не пугайся. Мы немного заплутали, и я не знаю когда мы выйдем их леса. И еще, есть не будем- инструкция не рекомендует.
- Какая еще инструкция? Ты что, издеваешься?
- Инструкция по выживанию. Я был не прав, когда позволил «срезать» угол пути. У нас нет спичек, нет компаса, нет солнца, значит и звезд не будет видно. Здесь слишком влажная земля, поэтому нет и муравейников. Я не могу определить направление на север. Пошли.
- Куда же идти?
- Пока на сухое место. Будем идти вверх, куда труднее.
Через полчаса лес стал реже, и мне удалось определить направление на север.
- Наш гарнизон южнее железной дороги. Начал я новые объяснения. Мы сейчас пойдем не туда, куда кажется, а туда куда нужно.
- И сколько идти?
- Километров семь- восемь.
- А есть когда будем?
- Когда выйдем на железку.
Еще через полчаса мы услышали непонятный визг технического происхождения.
- Слышишь звук поезда? Давай, немного осталось.
Звук усиливался.- На поезд не похоже, предположила жена. Наконец лес расступился, и перед нами возник забор гаража части обеспечения. На стоянке машин, невзирая на воскресенье, матрос «гонял» двигатель. Звук стартера был музыкой освобождения из плена природы.
- Можешь приступать к еде, до дома полтора километра, облегченно разрешил я.
- Ну, уж нет. Я лучше дома картошечки с грибами. А тебе не дам.
- Почему?
- По инструкции, по выживанию, по характеру…. Штурман второго класса. Тоже мне.
- Я еще и виноват. Давай договоримся еще вот о чем. Я тебя слушаюсь дома, а в лесу ты меня.
Споря, таким образом, и не слишком обижаясь, мы, уже за темно, попали домой.
Дома нам досталось еще и от бабушки, но ужин с грибами, все- таки, состоялся. Больше в лес без спичек, компаса и НЗ мы не ходили. Жизнь продолжалась.
В один из ненастных вечеров к нам пришел гость. Я открыл двери. У порога стоял подвыпивший офицер в летной форме.
- Вам кого?
- Нам, тебя.
- Может быть, Вы адресом ошиблись. Алкоголики в соседнем подъезде… .
- Ты, может быть, все- таки в дом пригласишь, морда.
Голос был слишком знаком, а вот внешность… .
- Гришка, неужели это ты?
- Ну а кто же ночью заявится к тебе с бутылкой «шленки»?
- Извини, дорогой. Не узнал, богатым будешь.
Десять лет назад мы еще стояли в одном строю. Однокашник Гриша Швейкин прибыл на наш аэродром из Крыма. Полк ТУ-22ых прилетел на полеты в сложных метеоусловиях, которых всегда было в избытке у нас.
Сверхзвуковые бомбардировщики для охлаждения кабины летчиков использовали разведенный до сорока градусов спирт. «Шленка» была основной жидкой и конвертируемой валютой в неофициальных отношениях. Авиационные власти неоднократно обращались к Туполеву с просьбой заменить спирт электричеством или другой жидкостью. Он отвечал коротко.
- Могу заменить только на … коньяк. И будете заливать по двести литров.
Весь вечер и полночи мы проговорили с товарищем. Я впервые слышал об отношениях в южной воинской части, условиях жизни и… соблазнах «на каждом шагу».
- Гриш. А как у вас с аварийностью? Я слышал, что самолет не очень надежен.
- Рассказываю о диком совпадении. Двадцать второго ноября, в двадцать два часа двадцать минут на самолете ТУ-22 номер двадцать два отказал второй двигатель. До берега сто километров. Внизу шторм. Катапультироваться не хочется. Пытаемся «дотянуть» до аэродрома. Посадочная полоса на берегу. Расчитываю скорость управляемого падения, не хватает. Придется использовать чрезвычайный режим, после которого двигатель идет на свалку. Когда понял, что надежда на благополучный исход есть, то шучу.
«Экипаж, с меня бутылка, если обойдется». Обошлось. Сели нормально. Нас даже хотели поощрить, но замполит придрался к фразе о бутылке и требовал разобрать нас по партийной линии. «О чем они думают, когда надо спасать машину?» Слава Богу, нашлась умная голова, врач части.
Он и сказал, что в критической ситуации любая шутка способствует нормализации «адекватного мышления». Что и произошло в экипаже. Спасли и машину и себя. Вот так. Авария может случиться с любой техникой. Думать надо.
- Да мне об этом и бабушка говорила. А ты сейчас повторил ее слова. Молодец. А в личной жизни как? Твоя жена одноклассница моей, я ее помню… симпатичная.
- Лучше не спрашивай. Все равно правды не скажу… при Ирине. Там свои сложности. Извините.
На второй день в воскресенье я пригласил всех однокашников на встречу. Грише пришлось еще раз рассказывать свои истории. Традиция встреч важных событий с однокашниками уже выработалась сама собой. Но случаи такие были редкими.
Мои училищные друзья жили своими заботами. От других я узнал, что Еловиков назначен на подполковничью должность инспектором.
Кашин уехал поступать в политическую академию, и остался там на учебу. Наметилось движение кадров и в нашем полку. Люди переводились на новые места службы. Видимо создался запас прочности.
Полк мог позволить частично удовлетворять чаяния людей. Безаварийность стала взаимовыгодной.
На очередную предварительную подготовку инженер полка принес в группу обслуживания бутылку спирта.
- Не вздумайте выпить. Спирт древесный. Сперва ослепните. Потом кранты. А приборам он не повредит.
Когда начальник ушел, люди засомневались. Ну откуда в полку древесный спирт?
- А давайте проверим. Напоим кого ни будь. И посмотрим, что будет.
Ага, потом в тюрьму. Да и нехорошо это. Рисковать человеческой жизнью.
- А кто сказал «человеческой»? Вон Контейнер бегает… зря. Его и угостим.
Доверчивый пес проглотил порцию разведенного пойла. От сухарика отказался и убежал на стоянку. Техники убедились, что «друг человека» весел и здоров. До отъезда еще пол часа. Спокойно прикончив бутылку, собрались домой.
Полная машина с людьми выехала в гарнизон. Проезжая стоянку все увидели собаку «без признаков жизни». Пес лежал откинув лапы и облезлый хвост.
- Все. Нам кранты.
Но начальник группы не собирался легко сдаваться.
- Так, слушайте меня. Сейчас все идем в санчасть. Доктор знает, что надо делать в таких случаях. И не паниковать.
В санчасти врач и дежурный фельдшер промыли всем участникам трапезы желудки и оставили для наблюдения. Потом позвонили инженеру полка о происшествии.
- Значит они все- таки выпили. Ты вот, что. Им не говори, что спирт обычный. Я же не дурак. Делай все что положено, пусть понервничают. Командиру не звони, я сам их накажу. Они у меня эту бутылку запомнят на всю жизнь.
Об истории никто бы не узнал, если бы участники пьянки умели держать свои языки. Но через некоторое время проболтались и получили взыскание от командира тоже. Точку в истории поставила партийная организация эскадрильи. Они для этого и были созданы.