Ночь выдалась холодная. Снег снова усилился. Неугомонный ветер гнул деревья на холмах, вопил и хохотал — вечно пьяный гуляка. Со всех сторон слышались треск и скрип, тревожили уставших путников. Клин проснулся от холода, ворочался, но больше не мог уснуть. Мысли начинали путаться, чего с ним не случалось уже давно. Потеряться в тайге само по себе было смертельно опасно, почти без еды, без патронов. Конечно они будут идти до конца, и должны выдержать путь, но без полноценной пищи силы быстро станут таять и что тогда делать, если зверь таки отыщет их след? Надо было и выбрать путь, конечно, можно просто идти вперёд, но тогда полагаться они будут только на удачу. Карта местности сгинула вместе с рюкзаком. Компас сохранился, но пока что толку от него немного. Он стал вспоминать. Последняя дорога оставалась далеко южнее за много-много километров, они давно передвигались деревенскими стежками, а те постоянно петляют, вдобавок часто обрываются или совсем пропадают. А вот на западе текла река, делила давешнюю карту на двое. Но припомнить обозначение деревень, если они там вообще были, Клин не мог. Впрочем, небольшие хутора и вовсе никто никогда не обозначал, но с давних времён люди чаще всего селились возле воды.
За мрачными думами он и не заметил как стало светлее. Разгоняя остатки дремоты, выбрался наружу. Небо оставалось сумрачным, лес на холмах глухо стонал под порывами ветра, рассвета в такую погоду не увидишь. В двух метрах, где укрылся Корж, виднелся лишь холмик снега. Наскоро разведя огонь, он разбудил друга. Заснеженные ветки разошлись в сторону, Корж вылез из них, как из теплого кокона. Выглядел не очень. Красные глаза, говорили о том, что и он плохо спал этой ночью, ноги по-прежнему подкашивались. Но держался уверенно. Клин сразу все понял.
— Так, пока что повременим...
— Даже и не думай! Обычная простуда, на ногах пройдёт. И не спорь! — оборвал он, пытающегося возразить друга, — В другой раз я бы может и повалялся ещё, но не та у нас прогулка. Кстати, что решим с направлением?
Клин изложил ему свои мысли.
— Значит, на запад. Если до реки дня три — четыре, то хотя бы через неделю должны встретить людей. Жаль консервы… Но ничего… Ты опять заварил эту дрянь?! — Корж принял из рук друга кружку, на этот раз выпил почти не морщась.
С направлением они не мучились, благо и старые деревья и мох указывали его чётко. До обеда прошли немало, Корж пока держался, хотя Клин чувствовал, что ему это даётся все тяжелее.
На краткой остановке Корж снял камуфляжную куртку. Закатал рукав теплого свитера, оголив плечо. Когти зверя изорвали утеплитель, прошли через вязаную шерсть и оставили на руке глубокие царапины, в этом месте кожа покраснела, вокруг обозначилась опухоль.
— Почувствовал недавно, боли нет, но как будто горит...
Клин лишь стиснул зубы:
— Ничего, не боись, поставим тебя на ноги, теперь хоть ясно, что к чему. — О том, что лихорадка за несколько часов может лишить друга сознания, он старался не думать. Не мешкая, Клин развел небольшой костёр и стал искать лекарство. Вновь пригодились навыки полученные от сержанта в армии. Сам, бывший сибиряк, он до посинения вбивал в головы новобранцев уроки по выживанию.Кое-кого это забавляло, кого-то откровенно злило, но в последствии эти знания спасли жизни многим.
С лишайником Клин управился быстро, добавив ещё кое-каких ингредиентов, поставил завариваться. Повозиться пришлось с антисептиком. Но обшарив окрестности, он все-таки нашёл зимние опята, белой, вернее, желтой вороной примостившиеся на небольшой осине, ярким пятном блестящие из под снежной шапки вопреки всем законам природы. Размяв и приложив чудо-грибы к поврежденному месту, обмотал тряпкой. Теперь все зависело от выносливости друга.
Серое небо клубилось, ещё более темными тучами, они бешено кидались друг на друга, смешивались и менялись в своём стремительном полёте. Тоже самое сейчас творилось и в голове у Клина. Он устало присел к огню. Рядом, прислонившись спиной к сугробу, Корж полулежал с закрытыми глазами, он не спал. Лицо выдавало муку. Все же через силу улыбнулся:
— Сейчас, покемарю чуток и все пройдёт.
— А тебе лишь бы полежать, лодрь несчастный.
Сибирь лютовала. Как сварливая старуха, набросившаяся на тщедушного мужичка, она никак не хотела успокоиться. Ей все было не по нраву, её все раздражало. Бедный пытался оправдаться, угодить, не замечая, что тем лишь сильнее распыляет свою зазнобу. Её нахмуренные брови — седые свинцовые тучи, её крик — безумные порывы свирепого ветра, холодный взгляд ее — трескучий мороз и густой снег.
Второй день друзья пробирались к реке. Погода прояснилась. Яркое солнце немного поднимало настроение. Однако теперь их следы ничто не скрывало. Лучше Коржу не становилось, но и ухудшений пока не было. В душе Клина поселилась робкая надежда, что всё обойдётся. Зверь тоже не показывался, лишь однажды в сумерках мелькнули два жёлтых огонька, мелькнули и пропали. Но с усталости чего только не привидится. На отдых и на ночь останавливались в низинах и между холмами, чтобы скрыть от посторонних глаз пламя костра. Идолы больше не попадались. Они чувствовали, что самое опасное место осталось позади. Владения невров кончились?.. Но тихой поступью подбирался голод. Стрелять же они не решались. Один раз прямо на охотников вышел мускусный олень, кабарга, но людям оставалось лишь бессильно сжимать зубы. Немного помогали найденные кедровые орехи, но сколь нибудь значительно утолить голод они, конечно, не могли. На ночь путники ставили петли, но в них не попадалось ничего.
Солнце еще лишь клонилось к западу, до ночи было пока далеко, но Клин остановился. Его друг тоже. Последние дни Корж совсем не спорил, делал все, что говорил товарищ, все его силы без остатка уходили на продолжение пути. Неизвестно еще, что до сих пор держало его на ногах; может быть, упрямство, а, может, понимание того, что сдайся он сейчас, погубит обоих. Друг не бросит его, а с такой ношей и ему конец.
Разведя огонь, и усадив товарища, Клин обошел место стоянки, но не нашел никаких следов, петли и вовсе ставить не на кого. Впереди распадок между холмами уходил вниз. Спускаясь, Клин услышал журчание. Журчание воды! Неужели. Впервые за эти дни он просветлел. Нет, это ещё не была река. Небольшая речушка, почти ручеек. Весело бежали холодные струйки, наперегонки стремились вперёд. На душе стало легче. Ручей обязательно выведет к реке, кроме того, если повезёт они найдут здесь пищу.
Невдалеке отыскался небольшой омут. Здесь они остановились на ночлег. Клин сидел у огня и думал. До темноты еще оставалось немного. Да, вода, вот она. Есть веревка, топорик, но ничего похожего на крючок, никакого ржавого гвоздя. Конечно, у них были необходимые принадлежности, мало ли что, но все это теперь осталось на дне злополучной речушки. Из дальних закутков памяти всплывали обрывки чего-то давно услышанного или прочитанного. Крючок из деревянной рогульки! Он как мог быстро смастерил снасть. Длинная, метра три, палка с короткой веревкой возле вершины, на ней импровизированный крючек, отрезок ольховой ветки с раздвоенными острыми и гибкими концами. На получившуюся самоделку насадил кусочки заячьей лапы, сберегаемой как раз на такой случай (все равно мяса там всего-ничего, голод не утолишь). Осторожно подойдя к темному берегу, неспеша опустил снасть. Оказалось довольно глубоко, жердь почти вся ушла в воду. Кое-как закрепив поставушку, с другой стороны омута также поставил другую. Теперь только ждать.
Занималось ясное утро. Игривый рассвет карабкался по стволам сосен, будил юрких дятлов и сонных соек, поднимал настроение, вселял надежду. Клин проверил снасть. Пусто.Уже не веря в померещившуюся удачу, стал поднимать вторую. Но рука почти сразу ощутила тяжесть, а резкий рывок в сторону, чуть не свалил в воду. Уже не спеша, он осторожно вытянул жердь. Натянутая веревка медленно поворачивалась из стороны в сторону. Но шансов у невидимого противника не было. Скоро на берегу по-змеиному заползал крупный налим. Глубоко в желудке лучи самодельного крючка разошлись широко, держали добычу не хуже острого металла. Наконец, у оголодавших путников была полноценная еда. Налима разделали на крупные куски, готовили на углях. Запах жареной рыбы с новой силой пробудил аппетит. Клину казалось, что к концу трапезы от добычи не останется ничего. Но они не съели и третти. Отвыкшие от обильной еды желудки отказывались от пищи. Что ж, значит хватит на дольше.
До реки они добирались еще два дня. Зверь по- прежнему не показывался. Клин до последнего не подпускал надежду слишком близко. Нельзя расслабляться, особенно сейчас. Но к концу второго дня, он, наконец, поверил, что волк все же потерял их след. Корж держался из последних сил, но держался и шел сам, наотрез отказавшись от помощи друга. На прошлой ночевке они добыли еще двух рыбин. Теперь в еде недостатка не было. Сил прибавилось, идти стало легче. Они были на верном пути и с каждым пройденным километром тёплый кров и долгожданный отдых были все ближе.
К вечеру ландшафт изменился. Горы ощетинились колючими елями, стали выше и круче, на склонах все чаще проступал оголенный камень. Поднявшись на одну Клин увидел широкую полосу между крутых берегов, посередине искрилось под лучами закатного солнца открытое русло. Снег здесь казался слежалым настом, часто блестел лед, местами темнели промоины. Река! Они дошли.