Перед возвращением Михаила из больницы Анюта с соседкой Перелыгиных, Марией, вымыли дом, – от ещё летней пыли. Мария слёзы вытирала:
-Соскучился дом, – без хозяюшки. Приуныл, потемнел… А как хорошо жили Перелыгины! Татьяна, – она ж чистюля такая! Сияло всё в доме. И приготовит, бывало, и напечёт…
Анюта хмуро объясняла:
- Так дома сидела. Чего ж не наготовить, не напечь… Михаил берёг её. Как Ромка родился, – на работу больше не пустил её. А что сияло всё в доме, – так Мишка сам и убирал, Татьяна командовала только. Мишка и стирал часто сам. Татьяна только с ребёнком да на кухне. А чего ж борщ не сварить, если тебе и картошку, и морковку с бурячком и луком Мишка почистил.
-Видела и я, – припомнила Мария,– частенько, бывало, когда ему не в первую смену, на бельевой верёвке Танькины трусики да Ромкины футболочки развешивал… На руках Таньку носил, видела. Подхватит и закружит по двору… А мальчишка их так радовался! – Мария вздохнула: – Может, вернётся?.. Как думаешь, Ань? Что ж так, в одночасье-то, рухнуло всё…
- Не вернётся. На что ей теперь Михаил. На руках носить не будет. Да и замуж Татьяна вышла… Видно, был запасной вариант.
Мария задумчиво головой покачала, повторила:
-Видно, был. Татьяна – красавица... Ясно, – без мужика не останется. А такого, как Мишка, у неё больше не будет. Она ж, Танька, и малого, когда родился, – только кормила. А так – Михаил сына с рук не спускал. Всему научил его, – едва ли года три мальчишке было, а он уже с батей, с ключами-отвёртками, гайками, болтами разными. Помню, минувшей весной электродуховка у меня закапризничала, так он сам, без отца, разобрался, сам справился, – что-там привинтил, подчистил. Так и работает духовка. Славный мальчишка у Перелыгиных подрос: и в школе – почти отличник, и отцу с матерью помощник. Покладистый, уважительный. Горя с ним Татьяна не знала, – Мишкино воспитание… А как оно сейчас пойдёт – неизвестно. Сильно привязан мальчишка к отцу, тяжело обоим им будет…
Анюта промолчала. Что тут скажешь…
- Как же он, Михаил, один-то здесь, в опустевшем доме…– Мария снова вытерла слёзы.
-У Мишки сестра двоюродная в Верхнекаменке живёт, Любаня Ерёмина. И муж у Любани хороший, – электрик на «Верхнекаменской». Хотели Любаня с Саней Михаила после больницы к себе забрать, да Мишка – ни в какую. Сказал, домой поедет, – горестно пожала плечами Анюта. – Любаня приезжать будет, и мы с Алёшкой не оставим Михаила одного.
- Да и мы с Иваном рядом, если что, – согласилась Мария. – Только кто ж семью-то заменит… Жену, сыночка… Разве ж он их забудет!
…Когда с кумом Алёхой Палеевым возвращались из Луганска домой, Михаил, казалось, в какие-то минуты просто забывал, что дома пусто, и его там никто не ждёт… А, может, почти с мальчишеским отчаянием надеялся, что дома всё по-прежнему…
Самый обычный мужик, шахтёр с деда-прадеда, ещё недавно по-здешнему здоровый и крепкий, Мишка Перелыгин не представлял жизни без семьи, без единственной, любимой Танюши и сына, сыночка, самого родного мальчишечки, которого Танюша родила ему одиннадцать лет назад. Как все мужики на их шахте, Михаил много работал, – ему нравилось, когда Танюша покупала себе новое платье или босоножки, замирал от счастья, когда Ромка деловито и серьёзно испытывал новый велосипед… Радовался, что в доме у них уютно, что у Танюши есть все нужные ей кастрюльки-сковородки- мясорубки-блендеры. И всё это было навсегда: чистые и светлые комнаты в их доме, неизменно волнующая Мишку широкая кровать с большими подушками в их с Танюшей спальне – подушки хранили запах Таниных волос… И Ромкины школьные тетрадки с пятёрками, поездки с сыном на Донец… Поэтому, когда ехали в Алёхиной машине, Михаилу казалось, что вот сейчас они приедут в Малоизбенку, и он непременно встанет на ноги, и, как ни в чём не бывало, войдёт в свой двор… Зачерпнёт с вишнёвой ветки горсть снега, так счастливо пахнущего угольной пылью. Прижмётся губами к светлой Ромкиной головке… А вдруг на крыльце запахнет чесночными пышками, что обычно печёт к борщу Танюша…
Дома встретили Любаша, двоюродная сестра, с Санькой, зятьком. Сосед подошёл, Иван Андреевич, машинист угольного комбайна. А встать не получилось, и Мишка не верил, что всё-таки не может подняться и выйти из кумовой машины…
На какое-то время он забылся, – от того, что голова закружилась… Уже в постели горько понял, что ничего не сбылось. Около него хлопотали Любаня с Алёшкиной Анютой. Катерина Иванцова, медсестра из шахтёрского медпункта, измерила температуру и давление. Мишка прикрыл глаза. Женщины на цыпочках вышли из спальни, остался только кум, Алёха Палеев. С угрюмо опущенной головой сидел Алёха на краешке постели. Мишка приподнялся на локте:
- Алёха, тебе ж завтра – в четвёртую?.. Там, на кухне… в шкафчике. Возьми там, – бутылка первака деда Пантелея. Стаканы захвати.
На кухне Анюта чуть приметно головой покачала:
- Борщ довариваю. Подождали бы.
Алексей взглянул исподлобья:
- Хлеба нарежь… и сала.
Анюта положила на тарелку квашеную капусту, огурцы, стаканы достала. Мишка улыбнулся:
- Ого. Так мы до утра можем пировать. Наливай, Алёха.
Выпили. Михаил не закусывал.
- Рассказывай, Алёшка. Комбайн на второй участок перегнали? Крепь в конвейерном штреке как?
Алексей рассказывал, – пока мог… Про то, как комбайн перегоняли, как кровлю в конвейерном штреке укрепляли… Про прокладку транспортировочных путей для вагонеток подробно рассказывал. После третьего стакана дедова первака Алёха уронил голову на грудь и крепко уснул. Михаил допивал сам. И не пьянел, как хотелось. Наоборот, всё яснее понимал, что ничего не сбылось, и подушка уже не хранит запах Танюшиных волос, и Ромкина комната опустела…
Он не осуждал свою Татьяну. Он просто любил её, – как умеют любить своих жён шахтёры. Сейчас так хотелось её нежности… Ласкать её хотелось, – как хочется простому мужику любить и ласкать свою жену. В два глотка выпивал дедов первак, снова наливал. Прикрывал глаза… Вспоминал тихий-тихий, головокружительно сладкий Танюшин стон, когда он трогал пальцами, бесстыдно ласкал губами её трепетно-лепестковую нежность…
Он не осуждал Танюшу, – за то, что она на развод подала. Знал, она испугалась, – что теперь он будет другим, непривычно беспомощным… Не сможет кружить её на руках. И… ласкать не сможет. Да, подхватить Танюшу на руки он сейчас не мог. Но глухо-бессильными были только ноги, – из-за этого глухого бессилья в ногах Михаил не мог подняться. А другая его сила отзывалась где-то в позвоночнике, вздрагивала от желания медленных и глубоких толчков... От них Танюша на секунду замерла бы, а потом спинка её так сладко прогибалась бы, – и сейчас так было бы… как всегда. Михаил это знал.
Анюта не добудилась Алёху, сама ушла домой. А Михаила тяжёлый сон сморил только перед рассветом. Во сне он кружил на руках свою Танюшу…И они с Ромкой ловили карасей на Донце, и видели в балке осторожную и красивую волчицу…
Утром Мишка виновато признался куму:
-Алёх!.. Ни в одном глазу. Как не пил. Ты это… к деду Пантелею зайди.
Алексей кивнул:
- Зайду.
Мишка благодарно сжимал Анютину ладошку, хоть так и не прикоснулся к её борщу. Анюта сдерживала слёзы:
- Чего тебе хочется, Мишенька? Скажи,– я приготовлю. Может, лапши хочешь? Картошечки томлёной, – Алёшка к своим ездил, мяса свежего привёз… Может, вареников с творожком, со сметанкой? Ты скажи…
- Спасибо, Анюта. Не хочется… пока. Не обижайся.
А потом Алексей сказал, что на каникулы привезёт Ромку. И Михаил считал не то, что дни, – часы считал до школьных зимних каникул. Больше не просил Алёху с бегать к деду Пантелею, даже пару ложек Анютиного борща съел. Как-то ночью проснулся, к чему-то прислушался… Показалось, чуть встрепенулась полузабытая сила. И Мишка вспомнил, как строго профессор Дерябин велел выполнять комплекс упражнений:
- Прямо в постели, – понял, Михаил? Каждый день. И почаще вспоминай, что ты шахтёр.
У Мишки пот на лбу выступил, – не всё получилось. И всё же кое-какие упражнения он сумел выполнить. Считал часы до приезда сына и думал, что обязательно поднимется, когда Ромка приедет…
В посёлок на берегу Айдара Алексей отправился с самого утра. Анюта с Любашей пирогов напекли, – Ромкиных любимых, с вишней, с яблоками… Любаня заглянула в спальню, тихонько кивнула Анюте: Михаил опустил ноги с кровати и медленно встал…
А вечером заявился кум Алёха. Один, без Ромки. В дымину пьяный… И с бутылкой дедовой самогонки.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»