ПомниЦЦа было мне лет эдак 4-5 от роду....
В подъезде подобрала издыхающего мышонка. То ли кошка с ним поиграла, то ли отравы нажрался. Но сидел, сердешный, нахохлившийся, и ни на что не реагировал. Моментально была найдена маленькая картонная коробочка. Туда уложены дорогие сердцу носовые платочки. Не простые, которыми сопли вытирали. А красивые, которые в кармашке носили, чтобы кончик выглядывал. А сопли ими ни-ни! Для соплей обычные сойдут. Для мышонка ничего не пожалела. И села ждать маму с работы...
Я была уверена, что мама разрешит мне взять это "нищастичко" домой и заботиться о нем. Кошечек и собачек калечных я таскала в дом регулярно и всех мы лечили, потом родители их пристраивали по своим друзьям-знакомым. Слава богу, в те времена не было такого огромного количества бродяжек. И это случалось не каждый день. Так что разрешит! Я не сомневалась даже.
Пришедшая мама сначала визжала (она очень боялась мышей), когда у нее кончился голос, она перстом указала мне на дверь и я, рыдая, пошла искать с мышонком лучшей доли....
Сидя с подружками на лавочке во дворе, мы что-то ему пихали в рот. В ход шли и молоко, и водичка, и колбаса и подорожник... Мышонок-таки издох. От болезни или от нашей заботы сейчас точно сказать не решусь.
А потом были похороны. Боже, какие это были похороны!!! Были разосланы глашатаи в соседние дворы. Три двора детей, человек 20, составляли похороннную процессию. Я несла коробочку с усопшим, в округе были оборваны все цветы, которые кидали по ходу движения. Белая нитка сопровождала колонну и тянулась по земле, чтобы душа мышонка не заблудилась (на Кавказе так принято, называется «душу тянут домой»). Были и плаканья (в Абхазии так называется процесс выноса тела из дома под причитания родственников), и кидание каждым по горсти земли, и оградка на могилке из битых бутылочных стекол. Даже желтые, особо ценные бутылки, были пожертвованы для покойного.
А потом справляли поминки. Очень пышные поминки, как принято на Кавказе. Каждый вынес жрачку, кто что смог утянуть из дома. И мы все трескали за обе щеки картоху, пирожки, черешню и какие-то консервы. Запивали ситро и говорили тосты....
И вообще, мы всех так пышно хоронили. И трупики голубей найденных, и умерших у кого-либо попугайчиков, и хомяков. О, какие пышные похороны были у моего почившего попугайчика! Я ревела непрерывно. Попугайчик был ручной и очень любимый. Соседка даже красивущие розы из своего цветника нарезала, чтобы возложить на могилку. Ни у кого таких не было! И она вообще очень ревностно относилась к своим розам, боже упаси, если в ее цветник падал чей-нибудь мяч во время игры в вышибалы. Она как мегера вылетала и всех нас разгоняла. А тут, поди ж ты… Уважила птичку… Это я сейчас понимаю, что уважила она не попугайчика вовсе, а нас. Хоть нам и лет-то тогда было, еще в школу не ходили. А мне и правда легче от этого стало. Не такая уж и злая тетя Шура, оказывается.
И ведь горе было неподдельным, мы плакали и оплакивали искренне, и все делали как положено по ритуалу. Представляю, как ржали над нами взрослые, но мы этого не замечали. Но надо отдать им должное, они и не насмехались над нами открыто. А даже, наоборот, участливо спрашивали кого хороним, от чего умер, сочувственно качали головами и спрашивали что надо для поминок нам во двор вынести.
Очень по-доброму вспоминаю своих соседей из детства. Дружно жили мы на Кавказе до развала нашей страны.