Одна из самых славных страниц в летописи Великой Отечественной войны – работа тыла, эвакуация промышленных предприятий с территорий, которым угрожало нашествие гитлеровских полчищ, в глубь страны.
Известное далеко за пределами России Уфимское моторостроительное производственное объединение (ОАО «УМПО») рождалось, вставало на ноги в те роковые, огненные годы. Костяк завода составляли эвакуированные из Рыбинска инженеры, рабочие, техники.
Эвакуация началась в октябре 1941 года, 70 лет тому назад. В музее объединения хранятся воспоминания людей, победивших свои болезни, голод, многие беды и лишения – в конечном счете, фашизм.
НОЧЕВАЛИ В ЗАКОУЛКАХ ЦЕХОВ
«…В ночь на 15 октября 1941 года руководители цехов были вызваны на совещание к директору. Там мы узнали, что через сутки наш завод приступит к эвакуации в Уфу. Этот город был выбран не случайно: еще в 1940 году на базе уфимского завода комбайновых моторов было начато строительство дублера рыбинского завода.
И вот – эвакуация. Пароход с семьями работников завода доплыл до Куйбышева, оттуда по железной дороге и на автомашинах их развезли по районам Башкирии. Моя семья попала в Раевку. Несколько барж не доплыли до Казани – вмерзли в лед на Волге. Людям пришлось пешком добираться до ближайшей железнодорожной станции, оттуда поездом – до Уфы. Нашему цеху было поручено погрузить кроме собственного оборудования некоторые особо точные и ценные станки. Нам повезло: у нас были мостовые краны. Мы сделали проем в стене, закрыли его для светомаскировки брезентом, построили деревянную эстакаду на уровне железнодорожной платформы и погрузили все, что было надо. Мы даже сняли отопительные батареи.
10 декабря, уже в Уфе, мы услышали в сводке Совинформбюро сообщение, что фашисты хвастают, будто разбомбили большой советский завод. Действительно, 5 декабря фашистская авиация нанесла сильный удар по территории рыбинского завода, превратила в руины почти все его корпуса. Но они были пустыми! В них не было ни одного человека и ни одного станка.
…В Уфу непрерывно прибывало оборудование, по 5–6 эшелонов в сутки. Рабочие, служащие, инженеры вручную днем и ночью, в условиях суровой зимы 1941–1942 гг. стаскивали станки с эстакады в открытое поле, волокли их по снегу на железных листах к цехам. А в некоторых цехах еще не было крыш и даже стен.
Но станки заработали. Завод вставал на ноги. До него добирались на пригородном поезде. Это сорок старых дребезжащих вагонов без освещения и отопления. Их тащил захудалый паровозик едва ли не целый час, пропуская воинские эшелоны.
Многие вообще не уходили с завода после смены. Ночевали в коридорах, в закоулках термических и кузнечных цехов – там было теплее. Понемногу строились дома и бараки. Стали возвращаться из районов Башкирии наши семьи. Я получил комнату площадью в 15 квадратных метров. В ней разместилась моя семья, состоявшая в то время из девяти человек. Бурно развивалось индивидуальное огородничество. Нашему цеху достался участок, на котором теперь кинотеатр “Победа”. Многие возделывали землю прямо под окнами домов – они стояли редко. В сорок третьем году моя семья собрала 220 пудов картошки. Каждый вечер мы ее съедали по целому ведру.
По ночам в окрестных лесах стали исчезать деревья. Обнаружив это, городские власти выделили участок леса, где разрешалась порубка. Мы научились валить деревья…»
И. Болотовский
САМОВАРЫ ЛЕТЕЛИ В ВОЛГУ
«Рост Рыбинского моторостроительного завода, его техническое развитие, наши планы и мечты – все остановила война. Я был в составе заводской эвакуационной комиссии. Члены комиссии ушли последними, когда на заводе не осталось ни одной гайки, – все убрали под метелку. С большим трудом отрывались люди от родных мест, мало заботясь о том, чтобы захватить с собой побольше вещей. Помню, с пароходов и барж летели в Волгу кровати, самовары и стулья. Я долго уговаривал одну женщину взять с собой швейную машинку. Потом в Уфе она меня благодарила: швейная машинка, можно сказать, помогла ей выжить самой и двум ее малолетним детям, она кормила ее».
В. Цветков
ГРОБ СДАЛИ – И ДАЛЬШЕ В УФУ
«…Правдинск, 19 декабря. Всех эвакуированных из Рыбинска погрузили в теплушки. Отсюда наш путь лежал по железной дороге через Горький, Арзамас, Рузаевку, Ульяновск в Уфу.
За долгий путь много было трудностей и горя. В нашем вагоне в дороге умерла девочка лет 4–5. Ночью на станции раздобыли неструганые доски, сделали нечто похожее на гроб и на другой день сдали его начальнику первой попавшейся станции под расписку. (В ней указывалось, что такая-то умерла при эвакуации и дата.) А сами дальше, в Уфу, на вновь возрождающийся родной завод…»
В. Мальцев
МОЛОДЫЕ БЕЖАЛИ НА ФРОНТ
«…С началом войны все в нашей группе подтянулись. У нас дисциплина и до того была хорошая, а тут совершенно не стало никаких нарушений. Станки и оснащение во время эвакуации упаковывали любовно. Рабочие принесли из дома книги и прокладывали ими шлифовальные круги – упаковочного материала (стружки) не было.
В конце октября получили ордер на пароход. С собой разрешили взять лишь носильные вещи. Со мной была жена и двое детей – один грудной. Ночью случилась паника. Пароход зацепился за выступ баржи, труба сломалась. Многие, не зная, в чем дело, кричали, что это предательство, вражеская диверсия. К утру трубу починили, и пароход пошел.
…В Уфе нас поселили в Русском драмтеатре, потом дали проходную комнатушку в Нижегородке. На свалке нашел железную кровать без ножки, наладил ее. В комнате был страшный холод. У детей на ресницах был иней. Потом дали комнату в блочном доме вблизи заводоуправления. С 1 января началась нормальная работа в цехе. Многие молодые рабочие, испугавшись трудностей, бежали на фронт. А у нас не хватало рабочих.
Как-то послал я бригадира в Алкино, под Уфу, где формировались новые части. Новобранцев выстроили, и бригадир должен был опознать “своих” дезертиров производства. Трех он опознал, и их вернули на завод. А один так умолял бригадира, чтобы тот дал ему возможность попасть на фронт, что бригадир пожалел его и не “опознал”».
В. Волосевич
БОСЫХ НЕ СТАЛО
«Коллектив литейного цеха № 1 в конце 1941 года создавался в основном из эвакуированных с ленинградского, московского, рыбинского заводов. Недоедание, плохая одежда и обувь, а иногда просто отсутствие ее серьезно мешали работе и морально угнетали людей.
Была создана бригада сапожников из числа рабочих цеха, владеющих этой профессией, численность ее доходила до 40 человек. В основном шили ботинки. Материал использовался разный. Верх выполнялся из брезента, парусины, войлока. Подошва в основном деревянная (“шанхаи”), иногда войлочная.
Улучшить питание мы пытались путем рыбной ловли в ближайших водоемах. В цехе были изготовлены рыболовные снасти, создана бригада рыболовов. Но это не принесло успеха. Тогда обратились в обком партии и Совет Министров республики, чтобы разрешили использовать 150 гектаров незанятой земли в колхозе “Юрмаш” Иглинского района. Стали заниматься сельским хозяйством. Из металлолома отобрали два трактора. Отремонтировали. Таким же образом обзавелись грузовой автомашиной. Трактористы в цехе нашлись, и начали работать на земле…»
К. Смирнов
ПОКУШАТЬ ВВОЛЮ, А ПОТОМ…
«Особенно было трудно молодым, неприспособленным к самостоятельной жизни. Работала у нас 20-летняя девушка Сурова. Получит, бывало, продовольственную карточку и продаст ее, чтобы сразу покушать вволю, а потом целый месяц мается. Ходила она в рваном пальто, обвязанном проволокой, – пуговиц не было. Выпросил я для нее спецовку, получил талон на белье. Жена сводила ее в душ и проводила в общежитие. Но через неделю она снова стала ночевать в цехе, фуфайку продала.
Работали у нас стройбатовцы, в основном деревенские жители. Многие из них проявляли жадность – копили деньги, продавали талоны, а сами питались кое-как…»
А. Хуснуллин
…И ПОСЛАЛ ХАТМУЛЛУ МЫТЬСЯ
«…Хатмулла пришел к нам в бригаду оборванным. Я выпросил для него ордер на одежду. Был он весь заросший. Повел его в парикмахерскую. Там стричь отказались – в волосах вши. Надо было свести его в баню, но мыла нет. У сестры своей тайком взял я кусочек мыла и послал Хатмуллу мыться.
После он заболел тифом. Мы ему организовывали передачи – выпросим хлеба 200 граммов, кое-кто отсыплет махорки, и все это несли ему.
Когда Хатмулла встал на ноги, трудился он честно».
Ямалетдинов
ДО РАБОТЫ – 18 КИЛОМЕТРОВ
«…Многие рабочие нашего цеха жили на улице Карла Маркса. Это километров 18 от места работы. Два раза в день человек должен был покрывать это расстояние пешком.
Трамвайная линия строилась долго. Лишь в 1956 году она дошла до стадиона им. Гастелло. Строили ее силами наших же рабочих, устраивали массовые субботники.
Постепенно город менял свое лицо, появились новые улицы: проспект Октября, Первомайская. О холодильниках, телевизорах, стиральных машинах мы когда-то только мечтали, а теперь кажется, что без этих вещей и жить невозможно…»
Рахимов
ПРЕМИЮ СЪЕДАЛИ, НЕ ОТХОДЯ ОТ КЛАДОВОЙ
«…В июне 1941 года я окончил Сталинградский тракторно-строительный техникум и как молодой специалист был направлен мастером на Уфимский моторный завод. Дали мне общежитие в бараке. Он отапливался углем и дровами. Было так холодно, что кусок хлеба к утру замерзал, а вода в стакане покрывалась льдом.
Трудовая дисциплина на заводе была строгая. Не выполнив задания, ты не имел права уйти домой. Прогул и опоздание на работу оправданию не подлежали.
Однажды я проснулся утром в 8.45, а работал с 9 утра. Чтобы не опоздать на работу, я побежал к автодороге. К счастью моему, шла порожняя грузовая машина.
На полном ходу я ухватился за борт и моментально был в кузове. Заводской гудок застал меня уже в цехе. Рабочих не хватало. Много было молодежи в возрасте 16–18 лет.
Большинство после работы спали на чердаках, а когда открывалась столовая, молодые рабочие старались получить окольными путями лишний обед. Домой они не ходили. В баню тоже. Обовшивели. Руководители завода ходили по чердакам и посылали рабочих домой, а иногда направляли в баню.
Слесарь по ремонту станков Крупеня жил в слесарном верстаке. Все знали, где его можно найти, когда надо ремонтировать станок. Молодой парнишка, а чувствовал за собой обязанность. Спит в верстаке крепким сном, но, когда его разбудят, он встает и быстро делает ремонт, а потом опять лезет в верстак.
К утру рабочие утомлялись. Голодные, в цехе холодно. Мастер отлучится на 15–20 минут, и они как один бегут греться на калорифер. Антипов, зам. начальника цеха, придет, бывало, рано утром за 2 часа до окончания смены, станет около конвейера и стучит кулаком: “Где рабочие? Почему стоят станки? Мошенники! Засужу и посажу!” Услышав его крик, все сбегаются на рабочие места. Затем Антипов спрашивает у мастеров, кто выполнил задание, и пишет распоряжение кладовщице: “За выполнение задания премировать 300 гр. хлеба”. Премию съедали, не отходя от кладовой.
Большинство рабочих, особенно кадровые, квалифицированные, делали для продажи кольца, зажигалки, ножи, картофелечистки, ложки и другие предметы. Эти товары продавали на базаре. На вырученные деньги умельцы покупали продукты.
В 1945 году я получил жилплощадь в 3,5 квадратных метра. В комнатке стояла односпальная кровать и тумбочка. Больше ничего не помещалось. Днем тумбочка служила столиком, а ночью на ней спала новорожденная дочка».
Задков
КАК-ТО НОЧЬЮ…
«…Во время войны выполнение суточного графика считалось заданием фронта. Нередко из-за болезни рабочих простаивали станки, возникала угроза срыва графика. В такие дни многие конструкторы и технологи после рабочего дня вставали за станки. Мне не раз приходилось замещать больных расточников. Как-то ночью у меня стали замерзать ноги. Тогда я снял ботинки и стал бегать по коридору, пока ноги не отогрелись…»
Н. Красильников
Публикацию подготовил Юрий НИКИФОРОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!