На следующее утро, когда мы собрались в кабинете домоуправления, Борис Петрович ошарашил нас новостью:
- Работа штаба по восстановлению справедливости прекращается, - сказал он тоном, который не подразумевал дискуссии.
Старый опер обвёл наши изумлённые лица и добавил:
- Может на время. Но ситуация приобретает очень опасный характер. Это нам не прокурора на пенсии призывать к ответственности или что-то аналогичное, что может вылиться, максимум, в мелкие неприятности и прочий негатив. Когда в деле появляется труп…, - Борис Петрович жестом не позволил мне его прервать, - Я понимаю, что это может быть самоубийство. Но может и не суицид. Исключать такого варианта развития событий нельзя. Посему учувствовать в таком мероприятии лицам, незащищённым государством категорически не рекомендуется.
Мы молчали, ошарашенные таким известием, понимая, что противопоставить логике профессионала нечего.
- Поэтому наш штаб растворяется будто бы и не существовал. И все-все это должны увидеть. Пусть наш противник поймёт, что мы испугались и разбежались. Вы Тамара Трофимовна всем говорите, что счастливы освобождением Ивана из-под стражи и, если всё закончится даже условным сроком, то вас это вполне устроит…
- Меня может и устроит…, - перебила Тамара Трофимовна.
Вот так и говорите, - не дал ей закончить понятную всем мысль руководитель, - Про Профессора никто не должен упоминать нигде и никому. Он у нас единственный, кто не засветился, хочу на это надеяться. И это может пригодиться в будущем.
Последнее вызвало определённый оптимизм в рядах приунывших членов штаба по спасению попранной справедливости.
- Вы Лаврентий и вы Юлия Сергеевна, должны на время исчезнуть, но так чтобы ни у кого не закралось мысли, что вы прячетесь…
- А что надо прятаться? – коротко спросила адвокат.
- Хотелось бы надеяться, что нет, - ответил Борис Петрович, - Но, как говорится: и бережённому бронник не помешает. Так чтобы вы исчезли на какое-то время и это не вызвало подозрений, нужно будет вам исчезнуть вместе. Это не вызовет подозрений…
- Это как? – опять перебила Юлия.
- Это так, что вы пара и уехали на отдых на Кавказ, или там, не знаю, на Волгу. Или вам, Юлия Сергеевна нужно навестить родственников, вот вы со своим водителем и укатили. Только родственники должны быть неопределённые, чтобы невозможно было проверить.
Я посмотрел на Юлю и увидел, к своему удивлению, что она тоже смутилась такому плану.
- Выбирай командир, какой вариант больше подходит? – спросил я, первым оправившись от смущения.
Но и Юля тоже взяла себя в руки:
- Порадую маму, скажу, что с со своим другом укатила отдыхать, - парировала девушка.
- Это не всё, - продолжил инструктаж Борис Петрович, явно не вникая в тонкости наших взаимоотношений, - Едите на дачу к Хромых Петру Карповичу. Там сейчас Анна. Её нужно будет поддержать, чтобы со страху не натворила чего. И заодно и разговорите её. Нужно чтобы вспомнила всё, что знает про Сёму: с кем встречался, кто бывал н съёмках из чужих, на каких машинах приезжал-уезжал и всё-всё в таком духе. Не верю я в суицид, ни на грамм не верю. Значит, кто-то рубит концы. И нам нужно узнать кто это «кто-то». В противном случае мы продолжим действовать вслепую, а это более чем просто опасно. А я для того, чтобы стало совсем понятно, что штаб свою работу закончил, возобновляю утренние и вечерние пробежки и никакой иной активности кроме.
Получив задание я зашёл домой за вещами. Потом завёз Юлию сначала к маме предупредить, что может так получиться, что будет без связи.
- Почему не спрашиваешь, как мама? – спросила Юля, когда мы отъехали от знакомого дома.
- Как мама? – спросил я.
- Вот, я так и знала, что ты не удержишься спросить про Ольгу Павловну, - ехидно заметила девушка.
Домой она заскочила ненадолго, обещая взять только самое необходимое. И, что удивительно, она реально вышла небольшим рюкзаком. Это меня не то, чтобы восхитило, но уважение вызвало.
Далее по плану, озвученному Борисом Петровичем, мы должны были заехать на его дачу и остаться там до того момента, как он нам сообщит, что всё нормально и наблюдения за нами нет. Тогда мы оставляем наши мобильники на даче, а там берём кнопочные телефоны, которые уже приготовил старый опер, и отправляемся в деревню к Петру Карповичу, то есть к месту более продолжительного пребывания.
В нужную нам деревню мы прибыли уже глубокой ночью. В доме было темно, но у ворот встретил нас Профессор. Спросив, как доехали и не голодны, он показал мне лестницу в мансарду, где сплю я, а Юлю отвел в комнату, где уже спала Анна и показал кровать Юли.
- Карпыч приедет, разместит комфортней, а пока так, - сказал он и когда Юля ушла предложил прогуляться.
- Здесь спокойно, и за вами хвоста не было. Тут тишина такая, что за много километров автомобиль ночью услышишь, - говорил Профессор обходя дом.
С обратной стороны прямо к дому примыкали высокие кусты и нужно было прижиматься к стенке, чтобы пробраться за Профессором. Наконец он остановился и показал на окно, что было над нами.
- Это окно комнаты, где спят девчонки. При необходимости можно покинуть дом через это окно незамеченным. Затем по этой тропинке, - и он осветил фонариком короткую тропу, упирающуюся в забор, - До забора. Здесь толкаешь эту доску, и оказываешься снаружи.
Когда мы один за другим покинули двор, старший товарищ показал мне ещё один фокус:
- Теперь ставишь доску на место и фиксируешь торчащий из доски шплинт стопором. И всё. Теперь для того, чтобы преодолеть забор нужно минуты три-четыре. За это время можно будет добраться до речки, там есть схрон в котором никто не найдёт. Только разве если с собакой. Завтра покажу.
Назад мы вернулись тем же путём. Профессор сел на ступеньки крыльца. Ночь была лунной и большой двор, окружённый высоким забором, хорошо просматривался.
- Ты, Лаврентий не бойся, - сказал бывший офицер-десантник, - Всё это не пригодится. Но, опыт мне подсказывает, когда есть, что впрок, то спокойней. Но и лишней такая предосторожность не будет. Тем более я тут пообщался с Аней и у меня сомнений, в том, что её шефа убрали, нет. Вы с ней ещё пообщайтесь. Она отходит потихоньку. Явно, что-то ещё вспомнит. Но и того, что знает достаточно чтобы не сомневаться, что выброситься из окна Сёма мог только в наркотическом угаре. А наркотиков, насколько я понимаю в его крови не нашли. Да и на работе не замечали, чтобы он был под кайфом.
Посидели молча.
- Долго нам здесь быть? – спросил я.
- Думаю, что скоро станет понятно, - ответил Профессор, а потом глубоко вздохнул, будто желая увезти отсюда в Москву как можно больше чистого и вкусного воздуха, сказал, - Не торопись. Посидишь здесь пару деньков, сам уезжать не захочешь.