Repost by Денис Сорокотягин
🕰🕊
ЧАСЫ ИДУТ
Когда любимый человек мамы умирал, я жила у моей подруги Светы. Моя мама договорилась об этом с мамой Светы, как раз в то время папа Светы ушёл из семьи на какое-то время, искать себя, как он сказал, вот в это самое время, пока он искал себя, я и могла пожить у них в доме.
Я пришла в новый дом на время, как думалось мне и приютившим меня – на короткое, но время растянулось. Любимый человек моей мамы умирал очень долго. Нет, я не хотела, чтобы его смерть наступила как можно быстрее, я знала, что маме очень дорог этот человек, так и не ставший мне близким, просто мне было неудобно перед подругой Светой, ее семьей. К тому времени папа Светы уже вернулся, сказав, что может найти себя только здесь, дома, рядом с семьей. Вернувшись, он не только нашел себя, но и меня. Я чувствовала себя лишней, я кормилась чужой едой, мама переводила мне деньги на карманные расходы, и, наверняка, она переводила на карту маме Светы, не станет же она кормить меня четыре месяца, что я нахожусь у них, бесплатно? А может быть так и было. Мама у Светы добрая, и Света никогда не говорит о ней плохого, они как подруги, слышат друг друга, обмениваются шутками, которые понятны только им. Даже их папа не понимает их юмора, и смеётся просто так, из чувства семейной солидарности. Я думаю, этот смех тоже помогает ему каждый день находить себя и больше не терять.
Когда любимый человек мамы умирал, мама попросила его, уже лежащего на кровати, об одной важной для неё вещи. К этому можно относиться по-разному: можно покрутить у виска, сказав, что моя мама верит во всякую ерунду, можно посочувствовать, поняв весь ужас ситуации в какой она оказалась, представив, как бы ты повёл себя на ее месте, если бы твой любимый человек умирал, и умирал долго, а можно просто услышать то, о чем я сейчас скажу и не отнестись к этому как-то предвзято, просто услышать и принять, не делая никаких выводов, потому что любой из выводов будет ложным.
Мама сказала своему любимому человеку, что… важно сказать, что я сама не знаю, как точно моя мама говорила, я не смогу воспроизвести в точности ее разговор с мамой Светы, они говорили об этом по громкой связи, и непонятно зачем мама Светы включила в этот момент громкую связь, наверное, она просто не думала о том, что моя мама может сказать что-то такое. Я и Света были в соседней комнате и каждый занимались своими делами: Света переписывалась с кем-то и улыбалась, я лежала на разложенном диване-кровати и читала «Обломова». Услышав мамин голос, деформированный громкой связью, я прислушивалась, но так и не смогла толком ничего разобрать, я слышала только мамины интонации, обрывки слов, она говорила что-то про часы, что они пойдут, голос был спокойный, сдержанный, без слез и надрыва, неужели любимый человек моей мамы умер, и она таким голосом говорит о его смерти, этого не может быть, моя мама, наверняка бы, плакала, а мама Светы успокаивала бы ее, и отвечала на мамины рыдания не через громкую связь, и, не занимаясь посторонними делами: мытьем посуды или забрасыванием грязного белья в стиральную машину, а говорила бы в трубку, и скорее всего шёпотом, чтобы я не услышала через стенку. Хотя мне было все равно. Я злилась, что тот день, когда я могла бы вернуться домой, сегодня не настал. Я злилась ещё на то, что даже если бы любимый человек моей мамы умер сегодня, я бы не вернулась в квартиру сразу. Что бы я ни говорила, что бы я ни думала, я боюсь смерти, ее близкого присутствия, не хочу почувствовать ее запах, ведь он не выветрится из нашей квартиры ещё какое-то время, а может быть он будет присутствовать там теперь всегда. Я хотела домой и в то же время я не хотела возвращаться.
Я всегда любила и продолжаю любить маму, но боюсь увидеть в ее глазах отражение глаз ее любимого человека, который так и не стал мне любимым. Я не называю его имени, потому что это неважно, неважно для меня. Нет, это не подростковая ревность, не зависть к маме, что у неё есть любимый человек, а у меня нет. Скорее это просто – несовпадение.
Я почувствовала это несовпадение сразу, когда любимый человек мамы впервые пришёл к нам в гости и сел с нами за стол, я почувствовала это даже раньше, когда только вошла в квартиру, и ощутила, что плотность воздуха, нашего с мамой мира будто бы уменьшилась, стало меньше свободного места, это трудно объяснить, но я почувствовала себя шаром, который должен находится по центру, в специальном отведённом для него месте, но мой шар не слушался и не желал вставать в центр, а всё жался по углам, как бедный родственник, то в один угол, то в другой, где было тесно и неуютно. Я перестала чувствовать свой дом родным домом, я уходила утром в школу раньше положенного, возвращалась, запиралась в своей комнате и слышала голоса за стенкой, тембр мамы перемешивалась с тембром ее любимого человека, постепенно его тембр набирал силу, становился смелее и громче, плотность моего мира становилась все сдавленнее и нестерпимее. Моя голова болела каждый день, и я постепенно привыкла к этой боли. Ведь эта не та боль, к которой невозможно не привыкнуть.
Любимый человек моей мамы умирал от рака. Я не буду уточнять, что за рак у него был, скажу только, что по словам врача, ему оставалось не более трёх месяцев. С того момента, как доктор произнёс эти страшные слова, прошло четыре месяца.
Я первая обнаружила его лежащим в ванной без сознания. Пришла из школы, увидела, что его ботинки стоят в прихожей, сразу же прошла в свою комнату, сделала уроки на завтра, проголодалась, пошла на кухню за бутербродом, и увидела, что дверь в ванную приоткрыта, и через щель первым, что увидела - его ноги, точнее желтоватый натоптыш на левой ноге, я смотрела на этот натоптыш, и он разрастался в моей голове, меня чуть не вырвало, я побежала в комнату, позвонила маме, та была рядом, в продуктовом магазине, тут же прибежала, вызвали скорую.
Нет, я даже не думала, что он мертвый, честно, я просто испугалась, у меня тряслись руки и до конца дня тошнота каждый час подкатывала к горлу. Только потом я уже начала думать, что лучше бы он умер тогда, и не испытал всего того, что было потом: операцию, лечение, облучение. Сказать по правде, я думала не о нем, а о маме. Мне казалось, что смертельная болезнь передастся ей, я знаю, что это невозможно, но ведь все от нервов, я видела, как мама меняется, как она забывает о себе, она отсутствовала для остального мира, для меня, она хотела спасти своего любимого человека. И если бы она могла его спасти, я бы, наверное, тоже была счастлива за неё, что у неё получилось. Теперь я не знаю, что чувствовать, я живу и жду, но жить у меня не получается, поэтому я жду.
Когда любимого человека мамы забрали в больницу, мама не могла быть рядом с ним: ковид, все дела, ее не пускали к нему. Она была дома, я старалась быть рядом с ней, в школе занималась дистанционно. В эти дни, когда мы были с мамой вдвоём, все вернулось на круги своя, плотность воздуха стала прежней, как до прихода третьего в нашу семью, тот третий был лишним. Хотя были моменты, когда я считала, что этот третий лишний – я. Хотела уйти из дома, договорилась со Светой, что поживу какое-то время у неё. Света поговорила с мамой, и мама Светы сразу созвонилась с моей мамой и сдала меня, я не знала, что буду говорить своей маме, по-моему я так ничего и не сказала. Я осталась третьей-лишней в своём родном доме, но потом случилось то, что случилось, и я переехала уже не по собственной воле, а по воле рака, рока, ужасное слово.
Когда любимый человек моей мамы умирал, он похудел, переставал быть тем любимым человеком, в которого влюбилась моя мама, менялся внешне, но внутри он был тем же, и мама, кажется, любила его с каждым днём все больше. Он уменьшался в размерах, истончался, мама клеила обезболивающий пластырь на его тонкую кожу, через которую были видны вены, напоминавшие ниточки, его острое плечо было похоже на угол, в который закатывался мой шар. Мой шар до сих пор в этом углу, когда же он обретёт прежнее место, по центру?
На стене в комнате висели часы с маятником.
Корпус был сделан в виде чёрного кота, а вместо маятника была толстая мышь, держащая в лапах сыр. Эти часы помню с детства, они были с нами всегда, и я даже перестала их замечать, они показывали время, а потом в какой-то день остановились, надо было заменить батарейку, но мы с мамой этого не делали, потому что узнавали время по часам на микроволновке, или на телефоне.
В тот день я как обычно вернулась из школы, у меня был свой ключ, я привыкла возвращаться в чужой дом. Света после школы пошла гулять со своим парнем, мне, кажется, что он влюблён в неё по уши, а она в него нет, но, может, это мне только так кажется и я просто завидую. Мама Светы была дома, работала за компьютером, мы поздоровались, я прошла в комнату. Легла на диван, надела наушники, включила подборку из любимой музыки, по-моему тогда звучала Нина Симон, я люблю слушать ее низкий голос, он меня успокаивает. Потом в комнату вошла мама Светы со скорбным лицом и сказала, что всё, что приносит мне свои соболезнования, потом крепко обняла меня, я так и осталась лежать на диване, как лежала, все слышала, понимала, хорошо, что Нина Симон продолжала петь где-то там, вдалеке, и мне становилось спокойнее. В тот же день я собрала свои вещи, и уехала из квартиры Светы, хотя ее мама не хотела меня отпускать, но в то же время понимала, что моей маме сейчас нужна поддержка. Они не хотели брать у меня ключи, оставь себе, говорили, вдруг что, но я вернула ключи, положила их на тумбочку у входа и ушла.
Нет, смертью не пахло. Ничем не пахло. Все было по-прежнему. Я думала увидеть маму в слезах, боялась встречи с ней, вдруг смерть ее любимого человека оставила на ней свою подпись, я говорю бред, но вы ведь понимаете, о чем я хочу сказать, но просто не могу это в полной мере выразить.
Мама была странной для положения, в котором она оказалась, а, может, так и нужно вести себя в такой ситуации, я не знаю, и не хотела бы знать. Она была деловой, точной, решала вопросы с похоронами, созванивалась с бывшей женой любимого человека, даже смеялась, аккуратно и в меру. Когда закончила все дела, села на диван, и я видела в ее глазах то другое, настоящее, которое происходило у неё внутри, что спрятано так глубоко и грозит вырваться, но мама держит это в себе, под замком. Мама смотрит на часы. Часы стоят.
Я рядом.
В один из дней часы пошли, никто не вставлял в них батарейки, сами.
В это время мы завтракали. Мама первая услышала тикание, плавно встала из-за стола и подошла к часам. Я тогда ничего не знала. Я смотрела то на неё, то на часы, на мышь, на сыр, на кота. Мама села на диван и произнесла на выдохе:
-Долетел.
Потом перевела взгляд на меня и улыбнулась, ее глаза блестели.
Я тогда ничего не знала. Я понимала, что происходило что-то странное, жуткое, но в то же время очень важное для мамы.
Потом она рассказала мне, что в один из вечеров она говорила со своим любимым человеком о смерти, обычно она старалась не говорить об этом, а только о хорошем, но в тот вечер он заговорил о смерти первым. Мама старалась сменить тему и перевести разговор в шутку, она попросила его, видимо, тоже в шутку, ну и шутки, что как только он прилетит на тот свет, если тот свет вообще существует, он пошлёт ей какой-нибудь привет с того света, что у него все хорошо, вот, например, раскачает мышь, запустит часы, стоящие вот уже несколько лет.
И у него получилось.
Я вспомнила обрывки разговора моей мамы и мамы Светы, который я пыталась подслушать тогда, месяц назад: часы, пойдут… пошли.
Как это объяснить, как реагировать на всё это, я не знаю.
В какой-то момент мне стало жаль всех – и маму, и ее любимого человека, который так рано умер, и себя, почему-то.
Часы так и идут. Когда-нибудь они опять остановятся, и я точно замечу, когда это произойдёт, заменю батарейку, и не скажу об этом маме.
#ДенисСорокотягин #автортекстов #часыидут