Софи стояла у запертых дверей пятого "Б" класса и ждала. С другой стороны раздавались сдавленные смешки и шушуканье, но девочка уже давно к такому привыкла и перестала обращать на это внимание ещё во втором классе. Сейчас она просто ничего не предпринимала — дёрнув пару раз дверь и услышав смех, она поняла, что это очередная "смешная" шутка Ромины. Подыгрывать Софи не собиралась, поэтому спустила рюкзак с плеч и оперлась о стену, дожидаясь, пока одноклассникам надоест и они её впустят.
В коридоре почти никого не было — урок должен был вот-вот начаться, перед приходом учителя дверь Ромине всё равно придётся открыть. Но в этот момент подошла завуч — Ирина Георгиевна, и, грозно зыркнув на Софи, поинтересовалась, почему она всё ещё не в классе. Софи не успела ничего ответить, как Ирина Георгиевна потянула дверь на себя, а когда та не поддалась ни во второй, ни в третий раз, дёрнула со всей силой.
С Софи такое уже случалось — в этот момент с той стороны ручку отпускали и тот, кто тянул, с размахом падал на пол, вызывая всеобщее веселье. Именно поэтому она предпочитала переждать. Но завуч, по всей видимости, с таким еще не сталкивалась и, как и следовало ожидать, сделав пару шагов назад, всей своей немаленькой массой приземлилась на пятую точку. Открытая дверь громыхнула о стену, в проёме показались радостные лица главных подпевал Ромины — Вадима и Сени, за ними толкались остальные, желая разглядеть упавшую Софи, и у каждого мгновенно вытягивались физиономии при виде сидядей на полу завуча.
Ирина Георгиевна покрылась красными пятнами и, как паук, тянула полные белые руки, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы подняться, при этом пучила глаза, собрав губы бубликом, что, как вся школа знала, являлось высшей стадией завучевского гнева. Как только она поднимется — будет буря.
Софи, открыв рот, в растерянности даже не попыталась помочь Ирине Георгиевне. Впрочем, как и все остальные. Время будто застыло и только слабые звуки "пфых, пфых", вылетающие изо рта завуча, раздавались в тишине коридора. Ей, наконец, удалось ухватиться за стену и тяжело подняться на ноги. Она молча отряхнула юбку, приобретая обычный цвет лица, и Софи на секунду показалось, что завуч сейчас просто уйдёт. Но Ирина Георгиевна набрала в грудь воздуха и заорала:
— В класс!!!
Казалось, от её вопля колышутся стёкла. Весь пятый "Б" мгновенно залетел внутрь и ученики расселись по своим местам, примерно сложив руки на партах и ожидая, что будет дальше. Софи тоже прошмыгнула на своё место, получив пару тычков и уничтожительных взглядов — конечно же в произошедшем винили только её. По какому-то негласному правилу, доставать и травить Софи было можно, а вот стучать учителям — это предательство и карается смертью. А сейчас всё выглядело именно так — будто Софи нажаловалась завучу.
Вздохнув, девочка уселась на последнюю парту, стараясь отгородиться от одноклассников и не думать о том, что скажет Ромина. Несмотря на то, что Софи всегда находила чем ответить на дурацкие шутки и привыкла сливаться с мебелью так, что в последние полгода её почти не задирали, при мыслях о Ромине где-то в груди что-то противно дрожало, переходя в кончики пальцев. Софи не понимала — почему именно она стала целью насмешек? Что она сделала, что Ромина который год продолжает развлекаться, задирая её и настраивая остальных против.
Из-за её внимания у Софи не было друзей. Никому не хотелось стать еще одним объектом для травли. Софи смирилась и с этим и научилась существовать одна. Обращаться к старенькой бабушке за помощью было бессмысленно, а мама итак редко появлялась, чтобы ещё доставать её своими проблемами. После смерти отца мама переехала в другой город, где нашла хорошую работу, а Софи оставила жить с бабушкой.
Как-то, в первом классе, Софи попробовала пожаловаться классной руководительнице, Алине Семёновне. Ромина постоянно портила тетради Софи или кидала их в мусорное ведро, а потом смеялась, наблюдая, как Софи их достаёт.
— А Софи бомжиха, копается в мусорке! — кричала она, тыча в неё пальцем, а остальные подхватывали:
— Бомжиха! Бомжиха!
Софи тогда и не знала, что значит бомжиха, но подозревала, что это что-то плохое. Тогда-то она и решилась пожаловаться. И уяснила, что обращаться к взрослым за помощью — плохая идея.
Классная вызвала Софи и Ромину посреди урока и устроила перекрёстный допрос с пристрастием. Ромина всё отрицала, делая невинные глаза, а потом и вовсе разревелась до истерики. На следующий день с Софи разговаривала мама Ромины, угрожая расправой, если она посмеет снова врать. Одноклассники поддержали Ромину, а Софи прослыла ябедой.
Ирина Георгиевна не стала искать виновных, просто наказала весь класс отработкой и ушла, предварительно отчитав учителя математики Петра Васильевича за опоздание. Он появился как раз, когда завуч говорила про отработку и сейчас нервно хлопал глазами, не понимая, что происходит.
Как только Ирина Георгиевна скрылась за дверью, класс взорвался возмущенным гомоном, не обращая внимания на Петра Васильевича. В сторону Софи посыпались угрозы о расправе, обзывательства и скомканная бумага. Ромина, сидящая двумя партами впереди, развернулась и одними губами проговорила:
— Тебе конец!
P. S. Пишу на марафоне — каждый день новая часть.
Снегурочку почти закончила)