В Европе — ужасная жара, от которой я уехала на море, оно правда, ни капельки не освежает. Но я все равно ежедневно посещаю пляж, где вынуждена часами слушать разговоры других отдыхающих.
Так справа возлежит англосаксонский джентльмен, состоящий в совете директоров некоего инвестиционного банка, решившего с опозданием уйти из России. Джентльмен подолгу висит в зум с остальными директорами и обсуждает пресс-релиз, посвящённый экзоду. Но каждый раз в текст из трёх строчек закрадывается фатальная ошибка — нормы правописания слова Россия так и не выработались.
— Хай, гайс, говорит он терпеливо, плохая новость, пиар-компания, представившая свой вариант пресс-релиза про уход из России, пока не согласилась, их комплаенс выясняет можно ли сотрудничать с Россией.
— А если Россию написать с маленькой буквы, не поможет? — предлагают гайс.
Джентльмен вздыхает. Параллельно он обсуждает с товарищем свою московскую любовницу.
— Ши из э риэл голдиггер. Очень дорого. Даже если продать поштучно одну за другой все поправки к конституции, а затем декларацию о независимости. Короче, из России надо уходить.
Слева тем временем возлежит Россия в крестах (ближайшие купола порядка 15 км по направлению к Монако), из которой можно уйти, но она все равно придёт за тобой, доедет до чинного, буржуазного пляжа.
— Это ваш там, беныч лиловый припаркован? — спрашивают столицу регионы.
— Наш, пригнали в феврале, успели.
На столике у России между маслом для загара и розовым покоится на секундочку «Архипелаг Гулаг», в упаковке.
Ну а сзади лежит автохтонное. Читает газету «Утренняя Ницца».
— Жак, пишут, что из-за Украины конфитюр подорожал на 30 сантимов.
— Кошмар — отвечает Жак. И идёт мимо России и англосаксонского мира в воду, подмышкой — надувная акула, для внуков.