Три друга заранее сговорились прибыть к месту службы на один день раньше, чем было указано в предписании. 4 декабря 1966 сумеречный Мурманск, освещен огнями уличных фонарей. Пронизывающий ветер при холоде -10. Работающие все магазины и киоски, по причине дневного времени полярной ночи. В здании Главпочтамта было тепло, и ожидание встречи прошло легко и незаметно. Наконец в дверях показались, осматриваясь, лейтенанты Кашин и Еловиков и я пошел навстречу к ним.
Мы все были одного роста, одного выпуска Челябинского училища штурманов и в одинаковой форме. Еще месяц назад мы были курсантами, делясь секретами и мелочью. Мы помогали друг другу, не пытаясь переделывать никого. Поэтому не хотели, чтобы кто- то переделывал и нас. За четыре года мы устали от этого, основного занятия командиров. Кашин неплохо рисовал и оформлял почти все стенды в ленкомнате. Еловиков расписывал их своим шрифтом, мне же доставалось подбирать материалы и сокращать их до необходимого количества. Все трое любили литературу, поэтому имели допуск в библиотеку в любое время по причине наличия ключа. Заведующая, увидев наш интерес, сама предложила ключ в обмен на уборку и порядок. Нас это устроило, иметь свой кабинет на службе, не каждому дано. Кашин женился на третьем курсе, я на четвертом, а Саня Еловиков уехал в отпуск холостым. Службу на Северном флоте выбрали сами, надеясь и служить вместе. Погоны на плечах со звездочками означали одно. Мы уже другие. А вот какие именно, предстояло еще узнать.
Оказалось, что они уже устроились в гостинице Север в «полулюксе». Мне милостиво сообщили, что есть свободный диван, и они с меня дорого не возьмут, если я решу воспользоваться приглашением. Я с удовольствием согласился, сэкономив их расходы. Да и свои тоже. Магазины ошеломляли обилием рыбных деликатесов, консервов и всем тем, что водится в морях. С продуктами на ужин, прошли в номер на втором этаже. Нас встретила жена Кашина с ребенком. В номере была еще одна молодая женщина по имени Люда. Оказывается, Еловиков женился в отпуске. Это была главная новость. Мы ничего не знали об избраннице друга раньше. Неужели за такое короткое время он нашел ту единственную. За ужином познакомились. Роза, с тенями под глазами уставшей женщиной, больше молчала. Жена Сани пыталась изобразить саму невинность, хитрила, и мы это прекрасно видели. Четыре года жизни в казарме сделали из нас почти психологов. Мы не спорили, позволяя до поры до времени обманывать себя. Это касалось не только женщин.
Ложь улавливалась мгновенно в речах командиров, замполитов и даже радио. Я видел, что Саня стал немного другим. Наверно это естественно. Женатые всегда отличаются от холостяков.
Мы вспоминали курсантские годы, отпуск и последние новости. Выяснилось, самые хитрые выпускники уже все получили назначения в полки и покинули Мурманск. Кто же знал, что можно приезжать за несколько дней раньше предписания и, иметь поэтому, выбор места службы. Проблема была в одном, дате прибытия 5 декабря. Государственный праздник День Конституции и были сомнения, что в этот день нас кто- то ждет в штабе.
В конце- концов решили быть педантами и ехать в Североморск завтра.
Дорога меж сопок, убогих финских домиков и столбов электролиний в колодцах из камня первый раз была неутомительной.
Проверка документов и вот мы уже в закрытой зоне Авиации Северного Флота. Поселок Сафоново и худшие опасения оправдались. В штабе выходной и только дежурный зафиксировал нас в своем журнале. Вот и делай после этого все как положено.
Это значило два дня в гостинице, расходы и понятие первой неудачи. Наши скромные бюджеты были не готовы к тратам.
Изучать город при такой погоде не было никакого желания, и мы просидели весь день в номере с редкими выходами в магазины за едой. Чтобы не мешать семейным парам, я иногда уходил бродить по городу, и забрел однажды в «Культтовары». Чешская шестиструнка стоила тридцать рублей. У меня в кармане была эта сумма и все. Я знал, что на ней умеет играть только Саня Бычков, который тоже выбрал Север. В любое другое время я бы без сомнения купил инструмент, потом как-нибудь выкрутился. Но слишком много проблем впереди, что-то меня удержало и отодвинуло покупку хорошего инструмента на… тридцать лет.
9 часов утра, штаб Авиации работает. Мы ждем своей очереди к начальнику отдела кадров подполковнику Владлену Бондаренко. Интересная семья у нашего ротного Кима Алексеевича. Не каждый догадается, что Ким это коммунистический интернационал молодежи, а Владлен - Владимир Ленин.
В кабинете нас встретил подтянутый офицер. Представившись и выслушав наши доклады, пожал всем руки. Мою руку на секунду задержал и, как- бы между прочим бросил.
- А ВАС, ЛЕЙТЕНАНТ, Я ЗНАЮ.
Я мгновенно понял, что ничего хорошего из этого не получится, так как мои отношения с командиром были взаимно неприязненными. Но мысль так и осталась неподкрепленной ничьим действием. Подполковник тут же перешел к делу и сказал, что все места за полярным кругом уже заняты, но нам очень повезло, так как остались места в разведывательном полку в Вологодской области. Полк организован недавно, там идет большое строительство жилья. Семейные офицеры получат очень быстро квартиры. Кроме того там есть перспектива так как штурманы кораблей имеют звание капитана.
На остальных типах самолетов ст. лейтенанты. О том, что там нет полярной надбавки, он умолчал, но расхвалил природу, надежность самолетов. В этот день мы узнали, что есть самолет ТУ-95рц – разведки и целеуказания, аналог гражданского ТУ-114. В училище мы его не изучали, поэтому легко согласились ехать в самую южную точку Авиации Северного Флота, Вологодскую область. Я мельком для себя отметил, что в ракетоносный полк нам и не предлагали мест.
Предчувствие, что этого не должно быть оправдалось. К тому же одно слово «разведка» перевесило все виды боевой деятельности. Любимые герои книг детства незримо одобрили наш выбор.
С новыми предписаниями на руках мы покинули Сафоново и вот вновь в Мурманске. Поезд отходит в пять вечера, билеты приобретены, и мы решили немного осмотреть город. Зашли погреться на «Главпочту». Я подошел к окошку выдачи писем до востребования и спросил: нет ли на имя Ибрагимова корреспонденции. Кинув на меня взгляд, работница попросила удостоверение, и я достал свою новую книжку.
Рядом легли еще два документа. Друзья часто подыгрывали мне, надеясь поддержать шутку. Веселились потом вместе. Мне документ вернули вместе с письмом, а друзьям сказали, что пишут еще.
Два озабоченных лица уставились на меня и требовали объяснений. Первый вопрос был: что в письме? Я ответил: сейчас узнаем, и вскрыл конверт.
В письме была поздравительная открытка. Текст тоже поздравительный с новым назначением на должность и всяческие пожелания успехов в боевой и политической подготовке.
Подпись-Командир. Друг. Родственник.
Неожиданно возникло много вопросов, кто такие? Почему мы не знаем? Откуда они узнали о назначении, ведь оно произошло только сегодня? Я ответил, что обо всем расскажу в поезде, а сейчас некогда, пошли на вокзал. Приближалось время отъезда, а надо было еще забрать всех из гостиницы.
Да и вещей было много, так как у каждого был полный набор форм одежды. Новые, из черного сукна, военно - морские мундиры пошили еще в училище. Принадлежность к авиации выдавали только голубые просветы на погонах.
Пассажирский поезд дернулся, и здание вокзала медленно стало уплывать за рамку окна. Наступила тишина. Все встали и прильнули к стеклам. Правда, смотреть было не на что. Темнота скрывала сопки. Небо в черном омуте. Ни тебе северного сияния, ни звезд. Молчание затянулось, все понимали важность момента. До станции назначения полтора суток неизвестности дальнейшей судьбы. Женщин интересовало жилье, зарплата, близость города к гарнизону, наличие магазинов все то, на что не было ответа. Нас беспокоило одно, в чем заключается смысл должности штурмана оператора на самолете где еще два штурмана. Почему начальник отдела кадров был так любознателен и буквально выспросил все о семье, родителях, увлечениях. Обсудив этот интерес, мы пришли к выводу, что, видимо, существует неофициальная картотека данных офицеров. Ведь не секрет, что в личных делах написано то, что должно быть, а не то, что есть на самом деле. К этому выводу мы пришли еще тогда когда прочитали свои характеристики в летных книжках. Три разных человека имели одни и те же свойства на бумаге. Еще беспокоило, почему кадровик так расхваливал гарнизон, что беседа закончилась нашей просьбой направить нас именно в разведполк. Истинную причину его поведения мы поняли много лет позже. Человеку надо было заполнить штатные должности, но выглядеть это должно было так, что он выполняет наши просьбы.
При самом неблагоприятном исходе службы в авиации, он мог всегда заметить, что офицер сам выбрал место службы.
Кстати, заметили друзья, давай колись, откуда письмо?- Какое письмо, заинтересовались жены.
- Да вот мы были на почте, и этот тип получил поздравление с назначением на должность, а от кого не говорит.
- А почему только он получил, а вы нет?
Кашин терпеливо объяснил жене, что поздравляют только бывших нарушителей, или не русских, засмеялся Еловиков своей шутке. Сам Александр был похож на цыгана с кудрями, с которыми он успешно боролся в училище.
Из нас на русского походил только один Леша, круглолицый и светловолосый. Я сделал вид, что не заметил шутку о национальности. Иногда друзей надо прощать.
- Вообще- то он сам обещал рассказать о письме в поезде.
Я пояснил, что письмо написал сам, еще дома, в отпуске.
- Хорошо, допустим, верим, а подпись- командир?
- Ну, вы же понимаете, что теперь сам себе командир, то есть лейтенант.
-А кто тебе такой друг, что мы не знаем?
- Ну, вы даете, что я себе враг что ли?
- А родственник?
- Да я сам себе командир, друг и родственник, и я не виноват, что ни вы сами, ни ваши жены вас не поздравили. Вопросы есть? Вопросов нет.
- А твоя жена тоже не поздравила и ничего,- встряла «наивная».
- Моя жена еще не знает где я, потому что, я уехал не из Челябинска, а из Миньяра по причине болезни матери и наверняка уже обижается на мое молчание.
- Получается, ты уехал, даже не сообщив, ей причину задержки дома, и как теперь будешь оправдываться?
- Оправдываются только трусы. Вот открытку с артистом, она открытки киногероев собирает, пошлю сразу же по приезде в Кипелово. И фото я уже купил?
- Покажи.
- Пожалуйста, вот Юрий Никулин в кадре из фильма «Самогонщики».
С открытки смотрело всем известное лицо «алкоголика» в нелепой шапочке.
- Если бы мне прислали это фото, я бы обиделась еще больше,
промолвила Роза.
- Хорошо, что ты не моя жена, моя не обидится…. может быть.
Наверно я говорил неправду. Вернее то, что хотелось бы. Ирина обидчива, но отходчива.
Поезд набирал скорость, в купе выключили верхний свет, меня выгнали на свое место. Потом друзья рассказали, что женщины еще долго расспрашивали обо мне и о моей жене, пока Кашин не заявил. – Он наш друг, и мы знаем, когда он говорит правду, когда нет. Что он может выкинуть в следующую минуту, не знает никто, и поэтому отстаньте, давайте спать.
Шла четвертая ночь на Севере. Ничего особенного кроме сплошной темноты, темных облаков и туманного будущего. Позади четыре года учебы, службы, конфликтов и дружбы, вопросов и ответов. Впереди служба в закрытом гарнизоне, изучение новой техники, нового района полетов. Я даже представить не мог, как можно его изучать в пределах 7000 км радиусом. Успокаивало одно, другие же летают, значит, и мы научимся. На это позитивной мысли я и задремал. Сработало мое личное изобретение - во всем, что происходит находить, что- то хорошее и поэтому не переживать.
«Надейся на лучшее, готовься к худшему», еще оставался моим девизом. Надеяться я умел всегда, а вот готовиться к плохому все еще нет.
На второй день друзья заявили, что в вагон-ресторан идти не хотят. Я отправился один, понимая, что наша дружба уже не та, что месяц назад. Жены стали «объективной реальностью». В вагоне «для приема пищи» официантка мгновенно обслужила меня, в парадной форме морского офицера, и села рядом.
- Что будем пить?
- Компот.
- Что, больной что ли?
- Понимаете, я везу секретные документы, и пить мне нельзя. Трибунал.
- Ничего себе, а вопрос можно?
-Вам можно.
- Вот на Вас морская форма, а просветы на погонах голубые, что это значит?
- Военно - Морская Почта.
- Как это понимать?
- А так, много, много лет назад почту с кораблей доставляли голуби. Вот в честь них и сделали на наших погонах голубые просветы.
Из за соседнего столика вышел подвыпивший штатский,и бросил.
– Привет морской авиации!
- Причем здесь авиация, не унималась официантка.
- Притом, что теперь почту возим на самолетах.
- Класс! Заходите еще,…. голубок.
Обедали мы все вместе, кроме Розы, оставшейся в купе сторожить дочку и вещи.
Официантка, увидев меня, расцвела,
- Привет голубь, да ты не один у нас такой.
Потом, выбрав минутку, подошла и заговорщицки прошептала, а письмо то с собой?
- Конечно, хочешь, покажу. Я достал из кармана конверт с фотографией.
- А чего печатей то нет?
- Так я же и говорю, секретное.
- Аа.
Вечером, когда друзья остались одни, Люда заявила.
- А ваш дружок гулена, сразу видно, секреты у него в вагоне-ресторане.
Кашин задумался и выдал.
- Он три года встречался с одной девушкой, потом на ней женился и никогда после, мы не видели его с другими.
- Это было раньше, а сейчас форма, может, повлияла. Я сама видела.
- Запомните женщины: не форма определяет содержание, а наоборот. А вот «разговорить» он может любую, у него на это талант. Так что осторожнее… с ним.
На этом и решили. Подъем в четыре утра. Прибытие в пять.
Вологодский вокзал растянулся вдоль путей в виде старинного здания с цветной окраской стен и удобным расположением автовокзала. Мы не успели даже замерзнуть в двадцатиградусный мороз, как оказались в теплом автобусе. Полтора часа езды среди огромных елей и шлагбаум КПП остановил всех для символической проверки. Дежурный матрос заглянул в автобус и махнул рукой водителю, мгновенно определив, что шпионов в автобусе нет. Остановка около штаба и мы услышали
– Вам туда.
Командир полка был на полетах и нас принял начальник штаба подполковник Мугатаров. Он коротко обрисовал обстановку из которой исходило, мест для устройства офицеров с семьями в гостинице нет. После оформления всех документов нам предложили устроиться в ближайшей деревне.
Такой поворот событий глубоко разочаровал. Группа начала совещание, что делать. До ближайшего села семь километров. Начинать жизнь в условиях глухой деревни как то не хотелось. Женщины успели привыкнуть к мысли, что они жены офицеров. Надежды на комфорт таяли снежинками на лицах. Начальник клуба, по совместительству офицер по поручениям, решил проблему просто.
- Сейчас мы поедем в деревню, там есть целый пустой дом лесника, вот и занимайте его. Через месяц в жилом гарнизоне, отсюда метров пятьсот, сдается гостиница, и вы получите по отдельной комнате. Давайте, грузитесь, девочки.
А Вам, лейтенант, место найдется.
Мне надо было решать, то ли устраиваться в гостинице, то ли ехать в деревню. Я выбрал второе ради сохранения дружбы и надежды, что вскоре и моя жена к нам присоединится. Семь километров пролетели незаметно, разговорчивый капитан сразу огорошил нас известием, что в полку будет не до нас, так как идет восстановление части после тяжелой катастрофы. В январе этого года погибло все руководство полка и гарнизона.
В их числе первый командир полка Федотов. Старший штурман, командиры эскадрилий и другие. Почти полгода полк был небоеспособен. Вновь назначенных на должности командиров «возили» инструкторы дальней авиации. Своих не было. План боевой подготовки был безнадежно «завален». Только недавно приступили к плановым полетам.
Вот и сегодня командир полка впервые возглавил полет на разведку говорят, что через Северный полюс даже.
На окраине поселка, у самого леса нам показали дом лесника. Хозяйка очень радушно предложила целый дом в наше распоряжение за символическую плату с семьи «по пяти рублев». В доме была огромная русская печь, просторные сени с туалетом, колодец.
Сарай для дров, правда пустой. На наш вопрос - а где дрова, она показала пилу, топор и опушку березового леса.
Женщины ушли в магазин, а мы направились к лесу. Ангел- спаситель умчался на служебной машине обратно.
Через час тепло русской печи всех раздело, мокрая обувь вся сложена для просушки, большой стол накрыли простыней и разложили походный обед. Стук в дверь и на пороге вновь появился капитан, весело объявив.
– Принимайте кровати и постели и еще одного гостя.
Вошел лейтенант Бычков, наш однокашник с молодой женщиной.
За обедом выяснилось, Бычков женился еще весной, жену зовут Люся и она в положении. Молодая женщина вышла замуж, не успев закончить школу. Комната была настолько просторной, что кровати разместили вдоль стен и даже закрыли шторами из покрывал, устроив, таким образом, маленькие комнатки. Я свою кровать поставил в угол, а закрывать не стал по понятным причинам, спать я собирался один. Общежитие да и только.
Вечером составили план покупки радиоприемника, питания. Для решения этих вопросов выгребли из карманов почти все деньги. А вот дрова решили заготавливать после получения летной формы. В ботинках по снегу не набегаешься.
Первая ночь на новом месте началась часов в 10 и закончилась ровно в двенадцать. Тяжелые шаги по чердачному полу разбудили всех. В наступившей тишине было слышно, как земля, от чьих - то шагов, сыплется из щелей на потолке. Я пытался успокоить всех, объявив, что на чердаке видел связку веников, видимо хозяйка пришла за ними.
Но звуки шагов не прекращались, и мужчинам пришлось одеваться и лезть на чердак. Там действительно висели веники и никаких следов присутствия кого- либо. Около получаса было тихо. Но потом. Звук шагов был настолько осязаем, что был слышен скрип досок. Пришлось заглянуть на чердак еще раз. Я отправил друзей к женам, а сам остался в засаде. Услышав шорох, заявил, буду стрелять мать вашу так. Следующую фразу печатать нельзя, кроме запятых.
Опыт работы в ремонтном механическом цехе № 21, Миньярского металлургического завода был использован полностью. Когда- то даже старые слесари удивлялись моему запасу таких слов. Секрет был прост. Я сам их придумывал. Стало тихо.
Я спустился вниз и объявил, что доска, прибитая к стропилам, одним концом упиралась в потолок и при ветре качалась. Пришлось в очередной раз сочинить легенду, в которую все поверили.
Утром, первым автобусом мы отправились на службу, развеселившись от того, что одна местная жительница попросила:
- Шофер, открой задний проход-то.
Удивлял местный говор, все на О. Иные слова изменялись до неузнаваемости. Что ответил водитель, писать уже нельзя.
Но вот мы в гарнизоне, и впервые попали на завтрак в летную столовую.
Оставив шинели в раздевалке на первом этаже, поднялись в зал. В глубине зала находился духовой оркестр, столы были украшены цветами.
- Ничего себе встреча, улыбаясь, заявил Кашин вчерашнему капитану – не ожидал, спасибо.
Но наш спаситель был весь в суете и только попросил нас скорее найти себе места и освободить центральный проход.
По ступенькам поднимались экипажи, и оркестр грянул во всю мощь духовых труб. Я обратил внимание, что многие из них с портфелями. Неужели так много штурманов? Шедший впереди всех коренастый человек с суровым лицом прошел к столу и встал в центре.
–Прошу садиться- сам остался стоять. В зале наступила тишина. Официантки, словно бабочки, замерли на месте.
- Сегодня наш полк выполнил еще один пункт плана боевой подготовки, впервые осуществив групповой полет на боевую службу через Северный полюс. По результатам разведки всем экипажам объявлена благодарность от Главкома ВМФ СССР, поздравляю!
Раздались аплодисменты, оркестр сыграл туш. Аплодисменты не прекращались, это все остальные экипажи стоя продолжали приветствовать виновников торжества. Командир полка вновь встал
– Спасибо.
В конце завтрака он объявил.
–Экипажам сутки отдыха,- и вышел из зала.
На построении нам зачитали приказ о назначении на должности штурманов – операторов восемнадцати выпускников Челябинского училища. В полк попали выпускники и фронтового и транспортного профиля. Сразу было сформирована учебная группа, выдан полный аттестат летной формы, заведены секретные тетради и для служебного пользования. Я попал в экипаж майора Коробкина, где штурман капитан Георгадзе, второй штурман ст. лейтенант Сорокин. Штатный состав 12 человек.
Мы еще не знали, что от первого распределения зависит очень многое, если не все. Так Еловиков попал в экипаж к Потапову, в дальнейшем командующему Авиацией и служба его прошла в основном по штабам. Мой же командир оказался на редкость не карьерным и сумел, спасибо ему, и мне привить эту черту. Его Величество Случай начал свою неутомимую работу. Штурманские портфели носили и радисты и операторы. Карты и документация у большинства экипажа. Только летчики с планшетами, оно и понятно.
В первый день службы нас отпустили пораньше. Мы стояли на остановке с полными мешками с летной формой. Служебный гарнизон был очень компактным. Столовая, казармы, штаб, склады все рядом.
Я достал коробку из под обуви и вложил в нее силикатный кирпич
На недоуменные взгляды друзей заметил- Сейчас увидите, и положил коробку у дороги. Рота матросов, под командованием рослого сержанта, строем перемещалась из столовой к казарме.
- Не сработает. Авторитетно заявил Еловиков, оператор экипажа заместителя командира полка.
- Нет, сработает. Возразил Кашин. Надо знать психологию…чуть-чуть.
Рота уже почти прошла мимо, когда из строя выскочил матрос и изо всех сил пнул по коробке. Вскрикнув от боли, он присел. Мы молча и с участием посмотрели в, глубоко возмущенное лицо.
- Уставы пишутся не зря, товарищи офицеры, особенно о дисциплине строя. Но, я думаю, что товарищ матрос больше не будет так делать. А вы как думаете?
Матрос, не стал дожидаться окончания нашего разговора, и хромая, побежал догонять своих.
- Заки, ты уже не курсант. Неужели не привык еще.
- Э, ребята. Это только в философии переход количества в качество осуществляется скачком. Вы, что, думаете форму одели и уже офицеры? Сомневаюсь я.
- И у тебя есть доказательства?
- Вы двое и есть доказательства. Вспомните. За этот месяц вы все делали правильно? На все нужно время, особенно на совершенствование. Доказательств много, но я не буду вас огорчать ими.
На попутном автобусе доехали до своей станции. В доме было холодно, замерзшие женщины под одеялом и что эта чертова печь не горит. Пришлось учить их делать щепу, потом шалашик, потом порядок растопки плиты. Когда стало тепло, то хозяйки принялись готовить обед и ужин.
Суп из консервов и жареная картошка с хлебом вполне всех устроили. С вечера приготовили щепу и дрова, сложили их на печи и объявили, что теперь будем на службе с семи утра до шести вечера.
Ночью шагов я не слышал, но меня разбудили друзья и сказали, чтоб я поправил доску, так как, видимо, она опять отлетела. По потолку ходил неизвестный, земля сыпалась из щелей. Поднявшись по приставной лестнице в сенях, еще раз обложил матом призрак, в наличии которого я уже не сомневался и пошел спать. На удивленье стало тихо. Теперь я понял, почему лесник переехал в новый дом, а этот забросил. Но пришлось еще неделю лазить на чердак, женщины стали меня подозревать в сговоре. Одна заявила.
– Я слышала, Заки там с кем то разговаривает и почему после того как он там побывает становится тихо, а если кто другой полезет, то никакого толка, а?
- А Заки всегда с кем ни будь разговаривает. Он у нас…. Разговорчивый.
Зевая, заметил Леша.
После обсуждения проблемы решили оклеить потолок новыми обоями и вообще украсить дом к Новому Году. Последний лист клеили по середине потолка от двери в окну. Мы развели тушь в тазике с водой, и я прошел босиком по обоям, оставив серые отпечатки своих ног. Когда обои высохли, то следы ног на потолке стали видны только при включении света. Как раз к этому моменту хозяйка решила увеличить квартплату в два раза. Мы начали спорить, говоря жить тут не будем, так как по потолку кто- то ходит.
- Да кто ходить- то будет? Никого и нету- то.
- Ага, нету. А вон даже следы есть.
Свет включили и хозяйка заметила отпечатки босых ног.
- Ах вы, охальники….. Политотдел разберется, чьи это следы- то.
Мы были поражены. Хозяйка прекрасно знала чем можно на нас подействовать. Вот тебе и глухая деревня, куда свет провели всего три года назад. Хорошо что комнаты в гостинице обещали сразу после новогодних праздников.
15 декабря получили первую зарплату 200 рублей минус налог и взносы и на руках по сто семьдесят. Скинулись на продукты и на праздничный стол.
Сто рублей я отправил переводом родителям в ответ на письмо отца, что корову нечем кормить, нужны деньги, купить сена. Со следующей зарплатой купил позолоченные часы «Заря» и браслет с рубином и бандеролью отправил жене.
До Нового Года на занятиях узнали, что район полетов изучается в радиусе всего 500 км. Это радовало. Все крупные реки, города и озера выучили за один день. Данные самолета впечатляли.
При весе 183 тонны половина вес керосина и шестьдесят тысяч лошадиных сил, в сумме четырех двигателей.
Остальные данные пришлось записывать и учить наизусть, особенно трудно было понять работу спецоборудования. Вся земная или водная поверхность в радиусе 420 км отображалась на экране локатора и могла передаваться узким лучом на приемник подводной лодки. Все частоты были под грифом совершенно секретно, и записывать было нельзя. Не зря самолет назывался «рц» то есть разведки и целеуказания.
Система посадки, данные запасных аэродромов по всей европейской части Союза и многое другое мы должны были изучить за два месяца.
Перед Новым Годом выбрали в лесу небольшую ёлочку и поставили около моей кровати, больше негде. Бутылка Советского шампанского и бренди украсили стол. Надев новые рубашки и галстуки, стали садиться. Бычков пытался приступить к трапезе в обычной одежде но, посмотрев на нас, стал переодеваться. Новый Год по Челябински, то есть за два часа по московскому времени встретили стоя. Тост был один – за то, чтобы в новом году приступить к полетам, женщины добавили – и определиться с жильем.
Единственная пластинка Анны Герман «танцующие эвредики» была музыкальным сопровождением всего вечера. Впервые бытовые и служебные заботы отошли на второй план. Оттаявшие женщины поинтересовались и моей женой.
-Ты все время делаешь нам замечания. Жене тоже? Вообще, какая она?
- Мне по плечи, худенькая, волосы золотые. Немного играет на пианино, пишет стихи, иногда печатается в местной газете, и самое главное… умная. И учится на фельдшера.
-Да мы и не сомневаемся, что умная. Это мы дуры, в лес приехали. А она явится, когда все наладится, может быть даже квартиру получишь… .
- Может быть. Спасибо, что напомнили, пойду телеграмму отправлю.
В час ночи я вышел на улицу. Огромная луна залила серебристым светом поляну, размером с футбольное поле. В летном зимнем комплекте я через все поле шагами написал – Ирина! Поздравляю с Новым Годом! Заинтересовавшаяся моим отсутствием, вся компания вышла на улицу.
- Ты чем это тут занимаешься?
-Да вот телеграмму отправил на Урал. Я говорил вам.
- Как?
- Мысленно, через Луну. Почта же закрыта.
- Как это, через Луну, заинтересовались женщины.
- Понимаете, до Луны 400 тысяч километров и если ее видно в Кипелове, то видно и на Урале и если два человека посмотрят с разных точек земли на Луну, то можно передавать мысленные сообщения на любое расстояния, научный факт.
- А почему наши мужья об этом нам не говорили?
- Не успели наверно, это открытие сделано не так давно.
- Когда?
- Часа два назад всего. Вы их, девочки, не ругайте они хорошие ребята. Если их попросить, то они вам тоже что ни будь расскажут…. А замечаний я вам больше делать не буду. Для этого у вас мужья есть.
- Кстати, вступил в разговор Кашин – Я изобрел новый вид поцелуев. Вот, к примеру березовый, вначале целую березу, а потом сразу жену.
Еще осиновые, ольховые, сосновые, так до бесконечности. В общем, мы пошли гулять, а ты иди домой, охраняй дите и суши унты.
Через час все вернулись, и было видно, что уже поссорились.
-Ну, давайте рассказывайте новогодние истории, может быть полегчает.
- Я не виноват, начал Кашин, около вокзала целый пакет новых рельс. «Железный» поцелуй жене тоже не понравился, ну Саня решил его повторить.
Перед поцелуем не вытер губы и прилип. А Люся нас всех ругает, потому что Саня еще долго не будет целоваться.
- Да ладно ребята не переживайте, завтра возьмем в санчасти бальзам и будут у него поцелуи Шостаковского .
- А причем здесь Шостаковский – обиделась Люся – я не буду с ним целоваться. У меня муж есть. Вот.
А с ним и не надо этого делать. Он старенький уже. Женщины обиделась еще больше, а мы хохотали, так и встретили утро нового 1967 года.
Весь январь прошел в непрерывной учебе. Самолет был буквально «забит» оборудованием. Одна система «Успех», на которой нам предстояло работать, весила около девяти тонн. Огромное обилие информации навалилось водопадом необходимости. Запомнить все было невозможно. Одно радовало, что к концу месяца нам все- таки дали комнаты в гостинице. Теперь мы не опаздывали на построения и тревоги. С январской зарплаты я купил письменный стол и кровать. Книжную полку сделал сам. Мне вначале не хотели давать отдельную комнату, но я убедил командование, что жена сразу после выпускных экзаменов приедет. Семья Кашиных поселилась рядом. Но посещения друзей были редкими. Все вечера уходили на изучение несекретных материалов. Мы торопились, командование назначило начало полетов на февраль.
В самом начале февраля друг заглянул ко мне.
-Все зубришь. Смотри мозги не сломай. Закрывай свои книжки и давай в гости. У Танюшки день рождения. Готовь речь.
Я быстренько сбегал в магазин за подарком.
Маленькая девочка долго развертывала бумагу.
- Заки, ты дурнее не мог ничего придумать? Духи- то зачем маленькой девочке?
- Роза. Ваша дочь вырастет. У нее самой будут дети, а у вас внуки. А это ее первый в жизни настоящий подарок, а не игрушечный. Потому может быть и запомнится. А будешь себя хорошо вести, она и тебе даст пару раз надушиться. В общем, поздравляю вас обеих. С днем рожденья! Я все сказал.
Первый экзамен почти все завалили. Нам, словно маленьким, терпеливо объяснили, что троек при допуске к полетам не бывает. В сложной обстановке она мгновенно превратится в двойку. Еще в училище мы слышали о нем, «коэффициенте обалдения». И не роптали на придирчивость учителей. Через неделю завели летные книжки, прошли тренажи на самолете, экзамены пересдали. Стали ждать первого вылета. Наступил самый важный день.
При подготовке нас всех предупредили, в связи с особенностями полетов в нейтральные воды, форма одежды тоже особенная – черные брюки, черная рубашка, галстук и кожаная куртка. Летные дни были распределены по эскадрильям, поэтому в один день летало не больше десяти самолетов. Выяснилось, что рабочего места оператору нет, и он сидит рядом со вторым штурманом, подменяя его по мере надобности. Второй штурман в длительных полетах может подменять штурмана, при наличии всех допусков. На первый вылет мой наставник сам сел на боковой стульчик, а мне предстояло работать по полной программе.
Позади целый день предварительной подготовки, тренаж на самолете, контроль готовности, заполнение документации. Утром медицинский контроль и мы на аэродроме. Меня доктор не стал проверять, а только спросил о самочувствии. Давление контролировали только у командира и штурмана.
Я еще не дорос, значит. Экипаж принимает самолет, командир расписывается в журнале.
Мы на рабочих местах. Запущены поочередно все четыре двигателя и вот машина двинулась в сторону старта. Полоса длиной три с половиной километра и мы двигаемся по «рулежке» со скоростью «быстро идущего человека». Вот и стартовый осмотр и самолет стоит в начале полосы, осевая по центру, «добро» на взлет получено. Двигатели переведены на максимальный режим. Бортинженер доложил – двигатели нормально. Командир передал по внутрисамолетной связи «экипаж, взлетаем» и отпустил тормоза. Рев тысяч лошадей слился в один гул, дрожь машины стала осязаемой, стрелка указателя скорости поползла к отметке сто пятьдесят. На этой скорости мой первый доклад и далее через двадцать километров в час. На скорости 180 переднее колесо оторвалось от бетонки и дрожи стало поменьше. Скорость 250, вибрация мгновенно исчезла- мы в воздухе. Я уже не докладываю скорости, теперь за скоростным режимом следит штурман корабля, она продолжает расти и вот уже 350 км/час. Убраны закрылки и скорость четыреста. Шасси не убираются, так как сегодня полеты только по кругу, каждый по 15 минут. Выполнены три разворота, впереди четвертый, посадочный.
Я стараюсь запомнить ориентиры, глядя в боковое окошко, но видно только два двигателя, часть крыла и немного леса внизу. Наконец выполнен и четвертый разворот, командир заходит на посадку по приборам, для этого закрылся шторками, имитируя полет в облаках.
Штурман, капитан Георгадзе, докладывает высоту и скорость. С земли идут подсказки относительно траектории снижения. Помощник командира, перворазрядник по гимнастике, ст. лейтенант Рыков следит за своим сектором обзора.
Он готов в любую минуту прийти на помощь.
До полосы четыре километра, командир открывает шторки, докладывает – полосу вижу- и выводит самолет на осевую линию. Уменьшается мощность двигателей и вот уже самолет катится по бетонке в конец полосы.
Командир докладывает руководителю полетов – полосу освободил- полет закончен.
Пять полетов подряд и вот мы на стоянке для дозаправки топливом. Экипаж построен. Командир первый поздравляет меня с успешным началом летной практики и разрешает экипажу, присоединится к поздравлению. Меня хватают за руки и ноги и легонько стукают по колесам шасси моей же задницей трижды. Традиция соблюдена. Все быстро и просто. Даже слишком просто. На календаре четырнадцатое февраля.
Полеты у экипажа закончены. Все свободны. Приподнятое настроение сохранилось до самого вечера. Теперь можно писать письма жене и домой родителям, что «начал работать по специальности». Там догадаются, что это значит. Холостые однокашники обычно отмечают начало полетов, но я не собираюсь этого делать. Пока отмечать нечего. Работал я только на взлете, остальное время «пассажирствовал». Но это только при полетах в районе аэродрома. Меня удивляют действия операторов разведки по другим техническим средствам. Им вообще нечего делать при полетах в районе аэродрома. Но штатность экипажа надо соблюдать. Вот они и сидят на своих рабочих местах, даже не включая оборудование. Одно хорошо, что налет идет всем. Это важно. Чтобы год службы засчитали за два надо выполнить норматив по количеству часов в воздухе. Таким образом лет через десять можно уже идти даже на пенсию. Если отпустят, конечно.
Экипаж сформирован недавно и командир использует каждую свободную минуту для бесед. Правда он предпочитает больше слушать, чем говорить. Я понимаю, зачем это надо, и всегда с удовольствием рассказываю о себе. Мне скрывать нечего и я рад, что старшие товарищи иногда слушают меня.
Это новое в отношениях. Курсантами мы были все на равных правах. А тут перебивать старших нельзя, говорить можно только когда спросят. Для меня это трудно.
- Ну что, лейтенант? Не жалеешь, что попал в морскую авиацию?
- Конечно нет. Главное, что не в ракетоносную, а дальнюю.
-Ну объясни, чем именно привлекателен наш полк.
- Да я с самого детства любил путешествовать.
-Интересно и почему?
- А все из- за пшенной каши на молоке.
- Давай послушаем. Время есть.
- Когда мне было шесть лет, то в гостях меня накормили очень вкусной кашей. Время было голодное. Жили мы за городом Усть- Катав, на станции. И однажды, оставшись один на улице, я пошел искать родственников. Дорога шла вдоль реки Юрюзань, холодильники еще есть такие. С другой стороны дороги железнодорожные пути, заблудиться трудно. Километров пять прошел. В городе я нашел дом, где был всего раз. Родственники обрадовались. Они подумали, что родители меня оставили у ворот, а сами пошли в город за покупками. Я у них попросил пшенную кашу с молоком и они сварили мне целую миску. Я поел досыта, сказал спасибо и ушел на улицу. Обратную дорогу закончил уже в темноте. Около дома стоял один папа.
- А где мама и сестры?
- Тебя ищут… уже полдня.
- А ты почему не ищешь?
- Так я это,… уже нашел.
- Папа, а зачем у тебя веревка в руке?
- Да я колышек еще ищу. А веревкой привяжу тебя… как козу.
Чтобы больше никогда не убегал без спросу. Теперь будешь у нас на веревочке играть… путешественник.
Больше меня одного сестры не оставляли.
- А у тебя много таких историй?
- У меня вся жизнь- история. Одна другой интересней.
- Вот как. Будем считать, что нам повезло. Свой… сказочник в экипаже.
Следующий летный день был 28 февраля, тоже в районе аэродрома. На этом мои полеты прервались по семейным обстоятельствам. Из Челябинска пришла телеграмма от тещи, что Ирина «тяжело больна госпитализирована областную больницу сообщи возможность приезда». Я не знал, что делать. Попросить дней десять отпуска? А где взять деньги на дорогу? Когда командир экипажа прочитал телеграмму, то взяв ее, ушел к командиру эскадрильи.
Через пять минут я узнал, что мне представлен отпуск за 1967 год. Это было исключением из правил, обычно в отпуск уходили всем экипажем. Очередь нашему экипажу еще не подошла. Ключи я отдал Кашину и уехал на Урал. Приготовленное шампанское, к восьмому марта, осталось на столе. Ехать пришлось в военной форме. Гражданской одежды еще не было. Я был рад досрочной предстоящей встрече. О том, что жена «тяжело больна» не верилось. Наверняка теща что- то путает или, как обычно, «нагнетает обстановку». Тем более, что в феврале Ирине предстояло сдавать государственные экзамены. Вот выздоровеет и обратно поедем вместе. Может быть.
Чем ближе поезд приближался к Уралу, тем больше было беспокойства. А если действительно болезнь тяжелая? Так не должно быть. Ведь мы практически не были семьей со своим углом. Неужели судьба бывает такой жестокой? Ну что же? На месте разберемся. Будем, как обычно, надеяться на лучшее. А о второй части девиза лучше не думать.