В предыдущем посте по этой теме
я задал вопрос: а ПОЧЕМУ, собственно, все эти исторические эпохи (якобинство, термидор, брюмер, реставрация...), или элементы, с такой неумолимой закономерностью сменяют друг друга?
Наверное, теперь можно дать ответ, поскольку он уже был практически дан. Но на всякий случай повторю: новый правящий класс (или правящий класс нового государства) пробивает себе дорогу, создаёт нишу, в которой он может существовать. Вытесняя предшественников или осваивая "новую территорию". И речь идёт просто-напросто о стадиях этого процесса.
Пройдёмся вкратце по известным нам "историческим элементам".
1. Жиронда или двоевластие
Суть этой эпохи, или элемента, проста: два класса существуют в одной нише и борются между собой. По школьному курсу биологии всем, наверное, известен "закон Гаузе", или принцип конкурентного исключения: два вида не могут сосуществовать в одной экологической нише. По крайней мере, так в теории, хотя на практике наблюдательный человек сплошь и рядом обнаружит "исключения" из этого правила. (Ну, к примеру, заметит чёрных и рыжих муравьёв, или зелёных и чёрных тлей, сидящих на одних и тех же цветах и питающихся одним и тем же соком. Правда, в конце концов либо те, либо другие непременно должны вытеснить своих соперников). В истории действует тот же закон: два класса не могут сосуществовать в одной и той же общественной нише. Но на практике, пока один класс вытесняет другой, лишает его власти, они как будто "уживаются" рядом. Вот эта эпоха и называется "жирондой", или двоевластием. Но элемент этот, по понятным причинам, очень "нестойкий" и естественным образом самопроизвольно распадается на два других "исторических элемента": "Вандею" (реванш отжившего класса) и якобинство (победа нового класса).
2. "Вандея". Триумф прошлого. Нередко маскируется под что-то иное. Например, русская Вандея — белое движение — изображала, а возможно, и впрямь "изнутри" воображала себя "продолжением революции". Об этом есть интересное признание у Н. Устрялова: "Все мы «глядели в Наполеоны», но за Наполеона принимали Вандеи". Ещё будучи участником колчаковского правительства, он говорил: "Конечно, дай Бог победу Колчаку, и хочется верить, что победа будет. Но, знаете, всё-таки, несмотря ни на что, — насколько ярче, насколько интереснее лицо Москвы, чем здешнее… Всё-таки пафос истории — там… А здесь, — здесь достаточно пойти в «Россию» (омский ресторан), чтобы охватило сомнение… Это не новая Россия, это не будущее… Бывшие люди… Что-то не то…". А Ленин был абсолютно прав, когда говорил: "Поверьте мне, в России возможны только два правительства: царское или Советское... Большевиков никто не в состоянии заменить, за исключением генералов и бюрократов, уже давно обнаруживших свою несостоятельность".
3. Якобинство. Новый класс взял верх, победоносно расширяет свою нишу, наступает и решительно добивает остатки уходящего класса. С одной стороны, он переживает триумф и высший взлёт, с другой — само его существование обыкновенно висит на волоске, так как со всех сторон ему возникают разнообразные смертельные угрозы. Ради их преодоления молодой класс жертвует всем, чем только может, никто при этом не задумывается о гарантиях каких-то "личных прав", будь то сама жизнь, свобода или что-то иное. И такое положение в тот момент представляется естественным и единственно возможным: как же не пожертвовать всем ради главного — выживания революции? Значительная часть всего общества тоже захвачена этим порывом и готова идти на жертвы.
Но длится этот период ровно столько, сколько продолжается успешное классовое наступление, или сколько над самим существованием нового класса продолжает висеть дамоклов меч. Поэтому Лев Давидович был не так уж неправ, когда утверждал, что наступление "термидора" было предопределено тем, что красная революция, несмотря на отдельные вспышки (советские республики в Баварии, Венгрии, Ирландии...) не смогла победить на Западе в целом. А взяла верх поначалу только в бывшей Российской империи и Монголии. С другой стороны, если бы даже она победила на Западе, то это, конечно, продлило бы "якобинскую эпоху" — но, разумеется, не навсегда.
4. Термидор. Новый класс достигает естественных границ своей ниши, наступление его приостанавливается, поскольку встречает непреодолимое на этот момент противодействие. В то же время непосредственная угроза его существованию снята, уже не ощущается так остро. В массах и среди самого руководящего слоя общества после всех испытаний возникает непреодолимое желание "пожить для себя", в покое и безопасности. Вследствие этого термидор может пойти как сверху (как это было во Франции), так и снизу. В. И. Ленин совершенно правильно определял Кронштадское восстание 1921 года в качестве "термидора". Это был как раз классический случай низового, "народного" термидора. И он был порождён как окончательным разгромом "белой" контрреволюции (угроза непосредственного реванша исчезла), так и неудачей в наступлении Красной армии на Варшаву ("чудо на Висле"). Окончательной же точкой в процессе "советского термидора", видимо, следует считать 1956 год, когда руководящий слой общества получил гарантии личной безопасности от ареста или расстрела.
5. Брюмер. Брюмер является естественным продолжением и развитием термидора. Происходит закрепление новых общественных отношений, установленных революцией (гражданский кодекс Наполеона). Формируется новая общественная иерархия, которая выражается и во внешних формах (звания, мундиры, разветвлённая система наград и орденов и т.д.). Гарантии личных прав, полученные ранее, оформляются и расширяются. Апологет брюмера Устрялов писал о нём так: "В чём сущность бонапартизма? Он — подлинная кодификация революции. Он — сгусток подлинных революционных соков, очищенных от романтических примесей утопии с одной стороны, и от старорежимной отрыжки — с другой. Он — стабилизация новых социальных интересов, созданных революцией. Он — равнодействующая революции, её осуществленная реальность. Это — реакция, спасающая и закрепляющая революцию, по речению Писания: не оживет, аще не умрёт".
6. Реставрация. Новая "элита" (впрочем, не такая уже и новая) стремится достичь полной "преемственности" по отношению к своей дореволюционной предшественнице и занять "законное место" среди соседей, не переживших революции (ради этого ковриком расстилается перед ними и готова служить им "хоть тушкой, хоть чучелком"). Старорежимная реальность копируется вплоть до мельчайших подробностей, насколько это вообще возможно. Проводится "дереволюционизация", включая ритуальное осквернение памяти революционеров (эксгумация и посмертное повешение Кромвеля) и наказание тех из них, кто ещё жив (казнь "цареубийц" в Англии, изгнание их из Франции). Впрочем, реставрация очень скоро сталкивается с проблемой, о которой сказал изобретатель "принципа легитимизма" Талейран: "Они ничего не забыли и ничему не научились". Но дело даже не в возвратившихся эмигрантах, а в том, что реставрация, как и революция, не умеет останавливаться, "а если останавливается, то падает".
7. "Славная революция". Поэтому в какой-то момент терпение общества и правящего класса по отношению к причудам реставраторов лопается, и происходит "славная", по английскому календарю (или июльская, по французскому), революция. Крайних реставраторов, "якобитов" (не путать с якобинцами), изгоняют вон. Ценности и идеалы революции частично реабилитируются. Правящая "элита" и общество в целом отныне числит себя в наследниках как старого режима, так и революции. Если брать бывший СССР, то здесь этот этап пока нигде не наступил.
На этом элементе, может показаться, должно было бы настать некое равновесие и "конец истории" (ха-ха), но, пользуясь уже приводившимся выражением Мао, "хотел бы лес покоя, да ветер не даёт". Весь цикл повторяется, только уже в сильно ослабленной форме. Историки должны быть особенно благодарны французам за то, что в их истории все фазы второго цикла проявились достаточно ясно и отчётливо. Революция 1848 года — бледная и слабая тень якобинства, "18 брюмера Луи Бонапарта" — тень брюмера Наполеона Бонапарта, падение Второй империи и "недореставрация" 1870-х — тень первой Реставрации.
Вероятно, есть и третий, и последующие циклы, только они уже настолько слабы и призрачны, что почти неразличимы в общем потоке истории.
P. S. Ну, и разумеется, отмечу "секрет Полишинеля": что две темы настоящего блога, "волны жизни" и "исторические элементы" — это вовсе, как выясняется, и не две темы, а по сути одна и та же, просто освещённая под несколько разными углами зрения. Мне-то это было очевидно с самого начала. :) Думаю, это сейчас ясно уже и любому, кто имел терпение прочитать эти посты.
