Давным-давно, когда миллениум еще едва лишь брезжил на горизонте, мобильные телефоны размером с кирпич имели лишь очень богатые люди, а видеорегистраторы ставили только на военную технику и полицейские автомобили в западных странах, в небольшой российской деревушке N-ской области женщина всегда точно знала, куда чаще всего заезжает ее муж на своей тарантайке...
***
- Всю жизнь! Всю жизнь ты мне испортил, ирод! - выговаривала терпеливо поджавшему губы супругу крупная, дородная женщина с чуть заметной проседью в густых темных волосах.
Гнедая кобыла Лада, запряженная в телегу, на которой восседала ссорящаяся чета, неспешно шагала вперед, изредка настороженно прядая ушами, когда голос ее хозяина Александра становился громче, чем обычно.
- Ну что ты говоришь такое, Тоня?! - не выдержал мужчина и слегка подстегнул лошадь до того лежавшими на его коленях без дела вожжами, - Я ж всегда - с работы домой, ночами не пропадал, деньги не прогуливал!
Лада ускорила шаг, но, чувствуя, что до нее снова никому нет дела, вернулась к прежней неторопливой походке и тяжело вздохнула: жарко.
- Думаешь, я не знаю, как ты к Нинке Алексеевой захаживал? - все больше распалялась Антонина, сверля гневным взглядом своего уже немолодого, но еще не растерявшего мужественного шарма и природной сухощавости и готового провалиться сквозь землю мужа.
Тот лишь досадливо фыркнул и отвернулся: до дома еще полтора километра по проселку, а слушать все время пути нападки разъяренной женщины ему очень не хотелось.
- Н-н-н-о! - прикрикнул Саша на лошадь и вновь взмахнул вожжами.
Нужды в этом, как и в самих вожжах, конечно, не было: по плохой дороге быстро ехать на телеге себе дороже, а управлять кобылой, которая прекрасно знает, где ее дом, тоже ни к чему.
- Оставь Ладку в покое! Эх, умела бы она говорить, она бы быстро мне тебя выдала - сама ведь тебя по бабам возила!
- Какие бабы? Какие бабы?! - рассердился Александр и повернулся к жене, - Что тебя заело сегодня, женщина? Молчи! Молчи, я говорю! Хватит перед людьми меня позорить!
- А ты меня не позорил, когда на глазах у всех по чужим домам-то шлялся?
- Я шлялся? Я?! Да когда такое было? Я же всегда - с работы домой! А ты...
- Хватит! Все врешь! Сорок лет мне врешь, и не краснеешь!
- Баб Тонь, дед Саш! Вы чего это тут? - из зарослей малины с соседнего участка выглянула до ушей усыпанная веснушками девчушка лет семи и озадаченно наклонила рыжую головку, глядя на не на шутку разошедшихся супругов.
Подняв глаза, оба с ошеломлением поняли, что Лада давно уже свернула во двор и остановилась в тени растущего рядом клена. Они разглядывали резные белые наличники на окнах, чуть выгоревшую и местами облупившуюся голубую краску на стенах дома, массивный ржавый замок на покосившейся от времени двери...
Это был дом Тониной подруги, Нины Алексеевой... когда-то был...
Смахнув набежавшие от воспоминаний слезы, Антонина вновь повернулась к мужу.
- Домой, говоришь, сразу ехал? Да так сразу, что Ладка дорогу до сих пор забыть не может? Ну, поехали. Дома я тебе ужо покажу...