Когда дочь художника Макунина Татьяна сдала экзамен по физике на отлично, отец ее был очень рад и в один из январских дней пригласил преподавателя Андрея Аскольдова в свою мастерскую на Проспекте.
Танечка Макунина была очень красивой девочкой, оченъ серьезной, умницей и очень старательной. Все очень, очень, очень! Одним словом, у Аскольдова закружилась голова от близости этого ангела, ребенка четырнадцати лет, и он буквально прилетел в мастерскую Макунина, втайне надеясь увидеть ее там.
Ему было двадцать три, Макунину лет на двадцать больше. Они угостились чем бог послал, и хозяин стал показывать ему свои работы.
Молодого физика приятно поразили цвета и свежесть красок, живость кисти и сюжеты картин, хотя Макунин, показывая работы, все время что-то недовольно ворчал. Наконец он извлек откуда-то сверху особенно замечательную работу.
На полотне среднего размера был изображен с воды крутой глинистый берег реки. Середина весны. Ледоход уже прошел, но у самой кромки воды от ночного морозца по утрам все еще нарастает тонкий лед. На самом берегу, как два кита, выскочивших из воды, две лодки, перевернутые вверх дном. Весеннее небо непроглядно серое.
– О! – восхитился Аскольдов. – Вот это здорово!
– Нравится? – мрачно спросил Макунин.
– Очень! – откликнулся Аскольдов.
– Ну, тогда забирайте, она ваша.
Картина казалась чуть-чуть незаконченной, поэтому Аскольдов вопросительно посмотрел на Макунина. В центре чего-то явно не хватало, чего-то объединяющего.
– Давно бьюсь. Не знаю пока, – как бы прочитав мысли Аскольдова, проворчал тот.
Аскольдов согласно кивнул головой. Огромный лохматый Макунин ловко упаковал работу. Он смотрел на Андрея очень доброжелательно, но как-то трудно и неохотно разговаривал, обходясь мимикой и жестами. Они допили бутылку и расстались.
С тех пор прошло три года. Картина Макунина висела на стене против окна, так что, проснувшись, Аскольдов мог сразу видеть ее. Как бы запрограммированный художником, он каждый день с утра некоторое время думал о том, что нужно сделать, чтобы чувство незаконченности исчезло. Потом мысли обязательно переходили на Танечку и всегда заканчивались одним острым желанием: бросить все и поехать в Подмосковье, чтобы увидеть ее.
Макуниных давно уже не было в городе. Как только дочь окончила училище, они всей семьей уехали на родину отца.
Аскольдов вообще-то не был знатоком живописи, хотя и любил бывать в музеях и на выставках. Однажды на просмотре в питерской Академии художеств он увидел студенческую работу, которая заставила его в буквальном смысле слова вибрировать. Он даже сел среди зачетной суматохи и мелькающих студентов и просидел на стуле часа полтора, пока картину не сняли.
И вот теперь эта неожиданно подаренная ему незаконченная работа, совсем другая по сюжету и исполнению, тоже притянула его и перенесла в восторженно-спокойное состояние, не мгновенное, а длящееся бесконечно. Ему казалось, что он сам сидит под этим крутым глинистым берегом, невидимый за лодками, с удочкой или просто с прутиком в руках.
Показывая друзьям картину, Андрей в шутку говорил, что это его портрет, на котором, к сожалению, видна только удочка. Остальное художник нарисовать не успел или просто не захотел, потому что он, Аскольдов, ему не понравился.
В то весеннее утро молодой физик проснулся и, взглянув на картину, буквально обалдел: в сером мрачноватом небе появился крошечный просвет, откуда било солнце, а на одной из лодок заиграло всеми цветами еще одно, но гораздо большее, солнечное пятно! Дно одной лодки под лучами высветилось яркими бурыми, зелеными и блестящими черными пятнами. Центр картины теперь волшебным образом изменился, наполнился смыслом и был великолепен! Одним словом, картина была чудесным образом закончена.
Аскольдов посмотрел на занавешенное окно и сразу понял, в чем дело. В шторах в двух местах были небольшие дырки – работа любимого рыжего кота по прозвищу Зараза. По вечерам Зараза как сумасшедший носился по комнате, забирался по шторам вверх и точил там свои когти. Сейчас он спал в ногах у Андрея и не знал, что продрал два самых важных отверстия в своей жизни. Именно через них весеннее солнце соорудило два самых нужных пятна на картине – одно в тучах, другое на лодке.
– Зараза, да ты гений! – сказал коту Аскольдов.
Кот поводил одним ухом, как локатором, и ничего не ответил.
Это было чудо, оно длилось не более полуминуты. Когда Аскольдов вскочил и стал собираться на работу, солнечные пятна на картине исчезли.
Вспомнив о давней договоренности с художником, Андрей Аскольдов по дороге на работу лихорадочно думал, что предпринять: позвонить ему, написать письмо или все-таки поехать?
* * *
Когда студенты, наконец, уселись, успокоились и погрузились в решение задачи, Аскольдов отправился в курилку, чтобы узнать от коллег координаты Макунина. По идее, там должно было быть чисто и пусто, но опытный Аскольдов в дыму почти на ощупь отыскал двух преподавателей живописи и рассказал им о чуде с картиной, не сообщив при этом, чья это была работа. Ему не хотелось всяких пересудов и сплетен о подарках преподавателям, взятках…
Преподаватели выслушали историю, совершенно не удивились, затянулись по последнему разу так, что из ушей пошел дым, и хором сказали:
– Знаем такую. Это работа Макунина. Покойника.
– Какого покойника? – оторопел Аскольдов.
– Макунин примерно час назад умер. Его брат звонил из Подмосковья.
– Вот тебе раз! – только и смог вымолвить Аскольдов. – Такой художник!
– А Она не смотрит: хороший – нехороший, всяких забирает. Инфаркт! Что поделаешь? – донеслось до него, когда он вынырнул из дыма в коридор.
«Час назад он умер – и час назад я проснулся! – лихорадочно думал Аскольдов. – Три года ничего не было! Я мог спать в другой комнате, мог открыть глаза раньше или позже... Я мог убрать эти шторы, собирался и не снял… Нет! Совпадение невозможно! Это знак! Это он, Макунин, в последнюю минуту показал мне, как нужно закончить картину!»
Андрей все-таки нашел адрес Макуниных и, договорившись с завучем о переносе занятий на неделю, хотел бежать в авиакассы за билетом на ближайший рейс в Москву.
Однако дома, собираясь снять и упаковать картину, он спохватился. Он понял, что сейчас ехать не нужно, хотя и очень хочется. Он очень мало знал Макунина и совсем не знал его семью. Смерть художника, конечно, огорчила его, но не как близкого человека, а в той плоскости, что теперь некому будет поправить картину. И кроме всего прочего, чего греха таить, ему хотелось хотя бы взглянуть, какой стала его ангел Танечка.
Аскольдов был застенчивым молодым человеком. «Лучше вообще не появляться, чем появиться не вовремя, – вспоминая высказывание какого-то серьезного человека, думал он. – Нельзя с радостью, которую невозможно скрыть, ехать на похороны».
Все еще возбужденный, он хотел снять шторы, но потом тоже передумал, надеясь следующим утром еще раз увидеть чудо…
Евгений МАЛЬГИНОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!