— Что? Ты слышал? Что происходит со звуком?
Ли де Форест смотрел на своего помощника и его глаза наливались кровью. Помощник хлопал глазами и еле шевелил своими губами. Это потом Ли де Фореста назовут одним из отцов «Века электроники», наградят Оскаром за вклад в мировой кинематограф. А пока шел 1933 год, и это был день, когда Форест не мог превзойти своего кумира Томаса Эдисона в поиске нового изобретения. А изобретал он в ту пору звуковое кино. Вернёмся к этому милому диалогу Фореста и его помощника.
— Теперь я не слышу тебя! Что происходит? Я оглох? Что ты там мямлишь своими влажными губами? Громче!
Ли бросил в своего помощника бобину с пленкой. Тот еле увернулся и боязливо спрятался за киноаппаратом. Американский изобретатель начал мерять своими большими шагами комнату, где происходило таинство.
— Мы на пороге великого открытия, которое затмит деятельность самого, мать его, Томаса Эдисона. Каких-то пару ярдов отделяют нас от успеха. Скажи мне на милость, почему в звуке такая рассинхронизация?!
— Я думаю, потому что мы записываем это на разные объекты. Может, нам попробовать записывать звук не на граммофонный диск? - робко спросил помощник маэстро.
Мгновенно лицо де Фореста сменило гнев на напряжение. Он рысью сорвался с места к своему рабочему столу. Ученик, едва покинув своё убежище как мышь юркнул обратно за киноаппарат.
— Верно! Черт подери! Верно, говоришь, мой мальчик! Я использую изобретение Томаса, мать его, Эдисона. Его проклятую лампочку с нитью накаливания, которое уже не будет нам бельмом на глазу, а будет спасательным кругом в бушующем океане совершенно немого кино.
Скромный ученик заулыбался и, боязливо покинув безопасное место, подошел ближе к верстаку.
— Что приготовить к эксперименту, сэр?
— Лампы! Много ламп! Киносъёмочный аппарат, рожок для записи голоса. - заорал де Форест. - Сынок, всего через каких-то пару десятков экспериментов, мы будем сказочно богаты. А самое важное, обо мне, наконец, заговорят в научных кругах и я смогу переплюнуть заслуги старика…
— Томаса, мать его, Эдисона? - робко спросил помощник.
— Именно, мой мальчик, именно!
Лицо де Фореста стало пунцовым, брови превратились две маленькие вершины гор, пальцы скрючились и оказались возле лица, он весь как-то надулся и разразился таким громогласным хохотом, что ученик даже на мгновение подумал, что маэстро спятил.
