Предыдущая глава: https://zen.yandex.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/krai-strany-ch2-62d52157dcd5e07f1ff5b44e
Я не могу ездить на полеты каждую летную смену. Работы и в штабе хватает. Поэтому прошу командиров загружать меня полностью в летную смену. Заместитель командира эскадрильи подполковник Матяш, с особым чувством юмора, соглашается. Вечером после разведки погоды и трех маршрутов подряд, выхожу у автовокзала. Сегодня я не за рулем, поэтому подхожу к бочке с пивом. Я почти никогда его не пью, но жара и сухой воздух кабины, кажется, высушили меня до костей. Очередь внезапно отходит в сторону и я беру запотевшую кружку. Штурманский портфель на асфальте, фуражка в руках. Летный комбинезон болтается как на вешалке. Рядом пристраивается незнакомец и тоже с кружкой. Я интересуюсь.
- А чего вы меня без очереди то пропустили? Не инвалид вроде.
Мужик перестает пить.
- Там в зале есть зеркало. Ты сходи и посмотри. Интересно будет.
После пива значительно легче. Но к зеркалу иду. На меня смотрит страшилище. Под глазами синие круги. Губы потрескавшиеся. На шее черная полоса от ларингофонов, как у повешенного и только что снятого с петли. Да, сегодня я перестарался с полетами.
В следующую летную смену начальник разведки просит сфотографировать поселки на побережье лимана. Я догадываюсь, что это заказ не командования, а сельского Совета. Командиром экипажа подполковник Баранов, бывший летчик испытатель авиаремонтного завода. Все было хорошо до выхода на берег. Командир начал разворот с опозданием и я вижу, что кадры не «захватывают» часть берега.
-Командир, крен влево добавьте, а то не весь берег захватываем.
Я делаю ошибку, не сообщив на сколько градусов. Мы уже вышли из разворота и идем над самым берегом. Вот и весь поселок как на ладони. Но уже во время съемки я слышу как винты начинают хлопать. Высота начинает терять свои прежние показания в тысячу двести метров.
- Вывод Командир. Съемку закончил. Держите горизонт.
Дальше все как по учебнику. Заход и посадка. На стоянке я получаю свою порцию упреков.
- Штурман. Ты что, сдурел? Баранову нельзя говорить «увеличить крен». Он же бывший истребитель. Он всегда нарушает ограничения самолета. Его за это и с завода убрали. Мы уже срывались с потока… .
Оформляя карточку аэрофотосъемки, я вставляю слово «секретно» и сдаю специалистам. На второй день весь штаб возмущен моим поступком. И больше всех негодует начальник разведки.
-Ты понимаешь, что наделал. Почему засекретил съемку? Как теперь эти снимки я повезу в сельсовет?
- А ты что? Не знал, что объекты морского побережья страны секретны. Читай приказ Министра Обороны. Когда я был лейтенантом, то уже имел взыскание за нарушение приказа с нулем впереди. А меня второй раз никогда еще за одно и тоже не наказывали. Думай сам как выполнить просьбу. Есть несколько способов. Но все под твою ответственность. И последнее. Не пытайся «подставлять» других, зарабатывая. Или фотографируй сам.
В дальнейшем, летая с Барановым я всегда просил выполнить маневр с конкретными данными. Этот летчик никогда ни на что не жаловался. Ростом выше среднего, легко управлялся самолетом. Но в общении был часто чем- то недоволен. Может быть в семье «нелады». Уходя на пенсию, решил в последнем полете показать руководству завода, все на что способен летчик и самолет. После полета в районе аэродрома он прошел над зданием заводоуправления с таким креном, что неминуемо должен был «свалиться». Командир нарушил все ограничения самолета, но благополучно приземлился. Потом бросил шлемофон на бетон и ушел с аэродрома. Наверно действительно это был неплохой летчик. Но рисковать чужими жизнями ради морального удовлетворения? До какой грани может дойти человек, неизвестно. А может быть довели до края пропасти?
Третий год я служу Родине на самом ее краю. Первые впечатления исчезли, как не оправдавшие надежд. Здесь ничего не напоминает Рай из сказки Андерсена. С удивлением отмечаю, что никто не использует ни класс тактики для занятий, ни мой класс радиоэлектронной борьбы. Создается впечатление, что к войне никто не готовится. Для чего же все делалось? Может быть для девочки по имени Галочка? Даже по тревоге все ходят, как «моряк вразвалочку сошел на берег». В этом главное отличие боевой части от учебной.
Единственное к чему здесь очень серьезно относятся, это к продвижению по службе. Новый начальник разведки везде раструбил о том какой он создал хороший класс. Сам частенько приходит навеселе. У него постоянные проблемы в семье. Со всеми коллегами по работе у меня ровные отношения, но друзей нет. Даже мои однокашники по училищу «словно чужие». Никто не приглашает на дни рождения. Это разительно отличается от жизни в Кипелово. Я прихожу к выводу, что причина в том, что все живут в городе, а не в закрытом гарнизоне. Здесь даже соседа по подъезду не знают. Что уж говорить о каком- то однокашнике, живущем на другом конце города. Еще одна проблема причиняет массу неудобств. Штаб полка в Очакове, а эскадрилья в Николаеве. Постоянные поездки «туда и обратно» выбивают из колеи. Постоянно сниматься с довольствия невозможно, поэтому я чувствую себя неудобно, питаясь в столовой перед полетами. Слишком много «негласных» разрешений. Они мне не нравятся.
Однако есть и хорошие стороны. Жена легко устроилась на работу в больницу. Дочери учатся в школе. Все рядом. Можно пешком пройти за час весь город.
Музей имени художника- мариниста Судковского. Я впервые слышу эту фамилию. Он оказывается по уровню нисколько не хуже Айвазовского. Просто мало жил, поэтому почти не известен. Памятник Петру Шмидту напоминает всем о героическом прошлом города. Памятник Суворову бронзовой рукой показывает в сторону Турции и взятой им крепости. Достопримечательности на каждом шагу. В середине лимана раскинулся бетонными берегами искусственный остров Первомайский. Его в городе зовут просто Майским. Там воинская часть Главного Разведывательного Управления страны (ГРУ).
Спецназ частенько тренируется и на нашем аэродроме. В городе несколько танцплощадок, матросы рвутся в увольнения. В селах вокруг изобилие любого вина. Все окрестности засажены виноградом. В посадках дикий абрикос и другие неизвестные пока нам деревья.
Прав был начальник. Природа здесь прекрасная. А вот люди? В этом сложность. Потихоньку и я начинаю приспосабливаться к существующим порядкам. Весенние и осенние праздники встречаем приказами командира полка об итогах службы. Мне постоянно объявляют благодарности. Претензий по службе нет. Полк выходит в отличные. Полковника Фадеева Н. Н. повышают по службе. К нам переводится с Камчатки новый. Вскоре на торжественном построении нам представляют полковника Разенко Леонида Васильевича. Никаких крупных изменений. Но самые информированные офицеры узнают, что новый командир не так строг к спиртному, как прежний. Это радует тех, кого вычеркивали из списка на банкеты. Не более.
Пятница самый лучший день. Начальник штаба собирает всех на совещание. Мы уже знаем, что это его последнее доведение обстановки в соединении. С Дальнего Востока «довлеющим ветром» переводят и нового начальника и нового замполита. После собрания ко мне обращается один из кабинета.
- Заки, ты у нас самый молодой. Мы тут скинулись. Привезешь пару бутылок и закуски. Если не хватит, добавишь.
- А с чего это вы решили, что я «побегу» за «пойлом»?
- Очень просто. Ты моложе всех нас в среднем на десять лет.
- Когда я родился, папе было уже тридцать два года.
- А зачем нам автобиография? Ты по делу говори. Не на партийном собрании же.
- Так я по делу и говорю. Папа старше меня на тридцать два года, а я и ему не бегал за водкой. А это папа, улавливаете?
- А он тебя не бил?
- Ну как же без этого. Скажем так, поколачивал.
- Жаль, что поколачивал. Тебя убить надо было еще тогда. Сейчас бы на твоем месте другой сидел, сговорчивый… .
Новый заместитель начальника штаба Завьялов тоже никогда не участвовал в подобных мероприятиях. Мы с ним одни из немногих «северян» в соединении. Но общаемся только по службе. Он слишком педантичен. Это многим не нравится. Когда он оставался за начальника, то непременно возникал конфликт по причине неисполнительности некоторых офицеров. Вот и сегодня, он обнаружил, что оперативный дежурный не получил пистолет и в наряде без оружия.
- Все. Мне надоело говорить одно и то же. Как бы узнать кто у нас самый злостный нарушитель?
- Очень просто, Юрий Сергеевич. Возьмите вахтенный журнал и сравните у дежурного по части список офицеров, получавших оружие. В армии все делается под запись. Не мне Вас учить.
Через полчаса майор вернулся.
- Ну теперь они у меня попляшут. Я выписал данные за месяц. Все войдут в проект приказа о наказании.
- Не все, сказал Финдлей.
- Почему это не все? И кто такой Финдлей?
- Не все, потому что не имеешь право наказывать, если прошло более десяти дней с момента нарушения.
- Так я узнал только сегодня.
- Это твоя вина. Данные то были. А ты плохо контролировал подчиненных. Сам виноват. А Финдлей- это один шотландец, который ночью просился к девушке в дом. Это отдельная история. Могу рассказать. Роберт Бернс … .
- Не надо. Приказ будет сегодня.
На следующий день приказ о наказании зачитали. Часть офицеров перестали здороваться с майором. Я пообещал, что больше никогда не буду подсказывать службистам и меня простили.
Телеграмма от тещи заставила задуматься. Ну почему наши родители так экономят. Я понимаю, что запятые и точки в платном тексте излишни. Но номер поезда и вагон можно было указать. А так «встречайте Одесса мама». Хорошо, что хоть число указала. В шесть утра я собираюсь выезжать и слушаю напутствия жены.
- Сон мне сегодня снился. Плохой.
- Давай рассказывай, может быть не так и плох.
- А снилось мне. Что ты в дороге подбираешь девушку в Нечаянном. Ну в том селе, что сразу за поворотом на Одессу. Вы знакомитесь, всю дорогу рассказываете анекдоты. Мне страшно досадно. А проснуться не могу. Так что никого не бери по дороге.
- А чем сон то плох? Я не понял.
- А она похожа на Варлей. Такая же студентка, комсомолка и спортсменка, …. Кикимора.
Я смеюсь и ничего не обещаю. Мало ли чего приснится ревнивой жене. Дорога свободна. Скорость девяносто. У села Нечаянное вижу голосующую девушку и… останавливаюсь.
- Вы студентка, комсомолка и спортсменка?
- Да, да, да.
- И Вам надо на занятия в Одессу?
- Да.
- Садитесь.
Машина плавно набирает ход для разгона перед будущей горой.
- А как Вы так все угадали?.
- Это не я угадал. Я давно подозревал, что жена моя ясновидящая. Сегодня убедился. Она мне все в точности предсказала.
- А меня Наталья зовут. И учусь я в медицинском. А вы в Одессу по какому делу, если не секрет?
- Ну какой может быть секрет? Тещу встречаю из Челябинска. Может быть новый анекдот привезет. Она их собирает. Про тещ в смысле.
- А я тоже знаю анекдоты про тещ. Хотя в нашей среде большинство про медиков. Рассказать?
Сюжеты коротких рассказов приводить не буду. Марк Твен как то заметил, что в Америке от начала старого анекдота до похорон рассказчика проходило не более часа. Тем не менее дорога «пролетела» быстро. Уже у самого вокзала девушка заметила.
-Я тут рядом живу. Могу первую пару пропустить. Зайдете на чашку кофе?
Я смотрю «в упор». Она не отворачивается и в серых глазах мне подмигивают чертики. Маленькие такие.
- С удовольствием бы Наталья. Но ты понимаешь, что такое не встретить тещу.
- Что? Не подождет?
- Она сядет на такси и приедет в Очаков. Потом заставит меня с ним расплатиться.
- Сочувствую. Спасибо. Сколько я должна?
- Нисколько. Мне на жизнь хватает, а со студентов денег не беру принципиально. Сам впроголодь учился.
- Ну тогда прощайте. Удачи Вам. Хороший Вы человек.
На обратном пути рассказываю теще всю историю. Она молча, не перебив ни разу, слушает. Редкая ситуация. Внимательная такая. Потом советует.
- Ты Ирине все это не рассказывай. Расстроится.
- Как скажешь мать. Ты более опытна в таких вещах.
В кабинете меня все осудили.
- Ты, надеемся, не в форме был?
- Нет конечно. В сером костюме. В крупную клетку. А что?
- Слава Богу. А то, что могут подумать девушки об офицерах. Ты мог весь Флот опозорить. Это же надо. Его приглашают, а он тещей прикрывается. Все. Слушать не хотим.
Комиссия Центрального Комитета партии нашла в организации крупный недостаток. Почему партийную организацию полка возглавляет техник? Выполнение боевой задачи зависит от подготовки и морального состояния летного состава. И как техник может воспитывать летчиков? Непорядок. Устранить.
Целый день командир с новым замполитом и начальником штаба перебирали списки летного состава, пока не наткнулись на мою фамилию. Командир задумался.
- Если он согласится, то вопрос решен. Отличник. Не пьет, говорят. Медаль за «боевые заслуги». А если нет, то я не знаю что делать. Молодого или пьющего политотдел не утвердит. Вызывайте Ибрагимова. Я с ним хочу лично поговорить.
Мы сидели в кабинете командира долго. Я больше молчал, а полковник находил все новые и новые доводы в пользу должности.
-Ты не думай, что это кабинетная должность. Согласно приказа Министра Обороны ты имеешь право летать и подтверждать классность. В парткоме девять человек. Распределишь обязанности и будешь только контролировать. Два заседания в месяц и одно собрание в квартал. Нагрузка не очень. Соглашайся. Я со своей стороны могу обещать только помощь. Любую. Давай принимай решение, собрание завтра.
- Командир. Да знаю я эту работу. И людей уже почти всех. И еще знаю, что все придется делать самому. Как королю Франции из фильма «Три мушкетера». Давайте договоримся. У меня всего одно условие. Я соглашаюсь … на один год. За год Вы найдете желающего. Я даже не сомневаюсь.
- Конечно договорились. Спасибо. Я сегодня же доложу в политотдел.
На следующий день меня избрали в состав парткома полка. Уже на первом заседании парткома секретарем.
Зачем я ляпнул, что работаю секретарем парткома, когда покупал «Капитал» товарища Маркса? Что же это получается. Все что я ни скажу, обязательно случится. Что это? Дар или наказание? Скорее второе.
Больше всех удивилась жена.
- Как же ты теперь будешь других агитировать, во что сам не очень веришь?
- Никого я агитировать не буду. Кто захочет вступить в партию, примем. Пьяниц выгоним. Нарушителей дисциплины накажем. Все просто. Сложнее будет не попасться на невыполнении требований партии. Их очень много. Но я что- то придумаю. Да и политотдел не даст отклонится от «генеральной линии». Я согласился пока на один год. Выдержу. И еще одна деталь, но самая важная. Коммунистическую идеологию я считаю правильной. А вот людей, ею занимающейся, не всегда. Ну как некоторые христиане. В Бога верят, а попам нет.
На лавочке сидел мой бывший начальник.
- Здравия желаю, Константин Ефимович. Как здоровье?
- Ты мне зубы не заговаривай. Кто тебя уговорил на секретарство?
- Командир. А что?
- Я ему уже высказал свое «ФЕ».
- За что?
- Как за что? Ты же неуправляем. В смысле не будешь ни под кого подлаживаться.
- А что в этом плохого?
-Для тебя, все. «У них» ты не станешь своим человеком. Поэтому любое происшествие спишут на тебя. Готовься.
- Ничего страшного. Даже интересно.
К этому времени эскадрилью самолетов у нас перевели в самостоятельную часть. Летать стало не на чем. Часть офицеров штаба, штурман полка и замполит были направлены на переучивание для полетов на вертолетах. Передо мной замаячила перспектива остаться «безлошадным». И я пошел к командиру.
- Товарищ полковник. Я к вам с просьбой.
- Давай не стесняйся. Все что в моих силах, помогу.
- Направьте меня своим приказом на переучивание. Скажем так «без отрыва от партийной работы». С понедельника по пятницу я на занятиях, а в субботу и воскресенье в полку. Так что с протоколами проблем не будет и с собраниями тоже.
- Надо подумать. Тебя в приказе начальника Центра нет. Я дам команду выписать командировку на две недели. Встанешь там на довольствие. И спокойно учись все два месяца. Командировочный лист выбросишь потом. Но питаться придется только там. Здесь за свой счет, чтобы не давать повод «доброжелателям». А экзамены сдашь со всеми вместе, Я договорюсь с начальником курса. Устроит такое положение?
- На все сто. Спасибо.
Потом состоялся разговор с начальником штаба. Подполковник Гусев Г. С тоже обещал помочь с выделением писаря в партком. Один из матросов был призван с первого курса архитектурного института. Кумык из многонационального Дагестана с радостью согласился оформлять всю наглядную агитацию парткома. Я оставил ему ватман, краски и тушь. Секретарь комитета комсомола капитан Чугрин пообещал, что присмотрит и за матросом и за общим нашим кабинетом.
В центре переучивания летного состава мы поселились в одной комнате. Замполит и штурман полка отчаянно дымили. Но мы с начальником разведки сразу пресекли любую попытку курить в комнате. Два подполковника вынужденно подчинились двум майорам. За годы прошедшие после окончания училища изменилась методика обучения. Уже не требовалось изучение электронных схем. Наличие вычислительной машины требовало умение пользоваться оборудованием… и все. Принцип действия упрощенный. По блок схемам. Это было и легче и труднее. Просто нажимать кнопки в определенной последовательности было не трудно. Мне не нравилось, что я за этим не вижу происходящих процессов внутри приборов. За два месяца основное обучение закончилось.
Уехав на экзамены в понедельник, я оставил жену в постели.
- Лежи пока давление не снизится. Вечером позвоню.
Сразу после первой отличной оценки поехал на телеграф. Товарищи остались отметить «начало конца обучения». Количество поводов было бесконечным. Жена сразу успокоила меня, что давление прошло само. Тоже загадка организма. Возвращаться не хотелось и я спокойно просмотрел две серии нового фильма «Знахарь». Кинотеатр «Родина» рядом. Потом вернулся в гостиницу. В комнате было пусто. Минут через двадцать все были в сборе.
- Зря ты с нами не пошел. Сегодня в «Искре» премьера. Фильм бесподобный. «Знахарь» называется.
- Да видел я ваш фильм… давно.
- Как ты мог его видеть? Ты такое русское слово «премьера» знаешь? Оно означает… .
- Я знаю, что означает слово «премьера». И оно не русское… .
-Не придирайся к словам. Ты его не видел.
- Хотите сюжет расскажу.
- Ха, нашел дураков, книжку читал наверно. Ты же у нас это, «начитанный».
- Хорошо. Сюжет не надо. Хотите артистов опишу. Как они выглядят.
- Это можно узнать в журнале «Советское кино». Что бы такое спросить?.
Майор, начальник разведки догадался.
- Сейчас я спрошу у него такое, что он не ответит. Вот скажи. Что пил профессор сидя в кабаке после истории с женой?
Максин победно оглядел всех. Я понимал, почему он запомнил этот эпизод. Тут не надо быть Шерлоком Холмсом.
- Пил он… розовую жидкость из квадратной бутылки. И фильм Польский, наш журнал не при чем.
Майор обессилено сел на стул.
- Видел, гад такой. Когда?
- А вот этого не скажу. У меня в характеристике написано «Военную и Государственную тайну хранить умеет».
Три дня товарищи допытывались до тайны. Но я не хотел их разочаровывать слишком простым объяснением. Что премьеры фильма идут сразу в нескольких кинотеатрах города. Даже когда один из знакомых в беседе небрежно спросил, хожу ли я в кино, я не ответил. Так что «посланец» с заданием не справился. Новые заботы отодвинули проблему. А их у меня было побольше, чем у товарищей.
Моим коллегам было легче. Субботы и воскресенье они проводили в семье, а я на службе.
Заседания парткома по субботам. Остальное время занимало оформление документации.
Чтобы не попасться на невыполнении какого- то требования документов я решил использовать методику контроля летной подготовки. В кабинете командира полка во всю стену был годовой график выполнения заданий командирами экипажей. Во всю стену парткома мы с матросом сделали стенд годового плана партийной работы. В левой части двенадцать обязательных пунктов требований документов и тринадцатый. На случай дополнительных указаний. А в правой части двенадцать граф по месяцам. Таким образом наглядно было видно, что в полку все требования партии выполняются.
На многих контролирующих такой стенд действовал как гипноз. Они подолгу стояли и читали выполненные и планируемые пункты. Большинство Советских людей еще верили написанному. Единственного, чего я не мог добиться, это работы партгрупп в экипажах. Розданные мною дневники оставались незаполненными.
А секретари партбюро не контролировали эту работу. Но это было уже секретом. Я никогда не выносил сор из избы. Никого не вызывал на партком. Я понимал, что это лишние усилия. Но об этом тоже нельзя было никому говорить. Полк был отличным. Этого достаточно.
Один из экипажей направили в командировку на Кубу. Партгруппоргом партком назначил старшего лейтенанта С. Этот летчик мог убедительно отстаивать любую точку зрения. Осталось только направить его энергию в нужное направление. Я вручил ему документ в виде книжечки по размерам кармана.
- Давай Евгений. Пиши все, что сочтешь нужным. А уже потом мы отметим это как опыт работы. У тебя прекрасная возможность отличится… по партийной части.
В конце января приходит весть, что в ОДРАПе новая катастрофа. ТУ-95ый упал сразу после взлета. Экипаж погиб. Но ни состава экипажа, ни причины не сообщают. Я нахожу подполковника Тютюнника. Он тоже на курсах переучивания.
- Валерий Николаевич, можно что- то спросить?
- Да я знаю, что тебя интересует. Твоего друга «там» не было. Но причину найти не могут. Возможно самое плохое, ошибка экипажа. Вскоре приходит и телеграмма. Версия ошибки подтверждается. Я не понимаю, как может летчик первого класса «свалиться» на взлете. Может быть опять «показной» стиль взлета с максимальным набором высоты. Так же когда- то никто не понимал как можно «сорваться» с высоты над океаном. Дома страшно огорчены новой бедой в родном гарнизоне. Но ничего сделать нельзя. Это самое плохое в нашей профессии. А может быть и не только в нашей?
Вскоре я почувствовал изменение отношения политработников к себе персонально. Мою методику работы посчитали «технически перегруженной». Ее не рекомендовали для распространения. Ведь эта методика шла не сверху, а снизу. Идея, что основа партии в ее первичных организациях оказалась элементарным блефом. Никакая партийная власть на самом деле так не считала. Непрерывные указания «сверху» создавали иллюзию, что «внизу» одни дураки. Я был не согласен и постоянно спорил с инструкторами из политотдела.
- Ни одно Ваше замечание не является новым. В моем графике все учтено. Контролируйте выполнение и не больше. Мы даже решения Пленумов ЦК КПСС раньше Ваших указаний выполняем.
- Как это раньше нас?
- Очень просто. Вчера прошел очередной Пленум. Под диктовку программы «Время» я выписываю основные вопросы. Ночью наш писарь все это наносит на большой лист ватмана. Утром весь штаб и эскадрильи знают об обсуждаемых вопросах. Днем приходит газета. Вечером на заседании парткома мы принимаем решения дополнить план работы. А ваши рекомендации придут только через неделю. Так кто лучше работает? Мы или вы?
Зря я так говорил. Но пойму я это много позже.
Замполит полка тоже в своем кабинете во всю стену расположил график своей работы по нашему образцу. Плагиата он не стесняется. Но взаимодействия у нас с ним нет. После обучения в Центре мы приступили к полетам на вертолете. После первого его вылета я лично сфотографировал и поздравил в наглядной агитации подполковника. Его сорок минут полета стали последними. Больше он не летал. Двух вылетов, контрольного и самостоятельного было достаточным, чтобы получить весь летный аттестат и питаться в летной столовой. Мало того перед самыми учениями по торпедометанию (раз в год), основной воспитатель личного состава ушел в отпуск.
Утром, сразу после построения, командир сам пришел в наш кабинет.
- А Вы тут неплохо устроились. И график знаменитый. Смотрю, регулярно закрашивается. Но я не об этом. Как здоровье?
- Да вот врачи после ангины летать запретили, на целую неделю.
- Нет худа без добра. Я хочу чтобы секретарь парткома согласился выполнять обязанности замполита. В понедельник перебазирование в Крым. Ну как?
- Командир. У него же в каждой эскадрильи по замполиту. Назначьте кого то из них.
- Я предлагал такой вариант. Но Политотдел категорически против. Там считают что мы должны назначить «максимально ответственное лицо».
- Да понял я. Чтобы в случае провала учений снять меня, а не своих ставленников. Пишите приказ. Я согласен.
У же в коридоре, отбросив официальный тон командир похлопал меня по спине.
- А ты смелый парень. Впрочем я и не сомневался.
(Продолжение следует)