Поезд последний раз вздрогнул и остановился.
«Вот я и дома, - подумала Нина, женщина лет шестидесяти, - с рождения знакомые места».
Она подняла две сумки и зашагала давно известным путём. Перед родным домом остановилась, огляделась, желая сам воздух вобрать в себя поглубже. Сквозь редкий забор видела цветущие деревья ирги, кусты малины и крыжовника, готовые к скорому материнству на радость хозяев.
Ворота открыла невестка Зина.
- Батюшки! Да каким чудом вы здесь?
- Всё, Зиночка, я насовсем в родные пенаты, - устало улыбнулась и указала глазами на сумки.
Лицо тридцатилетней крепко сложенной молодухи посерело, губы поджались, глаза неспокойно забегали.
«Впущу, - наскоро рассуждала Зина, - узнаю, в чём дело, а потом уж придумаю, как выставить».
Десять лет назад поехала Нина по путёвке в дом отдыха за тысячи километров от дома. Молодой себя считала, активной, любое дело спорилось в работящих руках. Первый раз за долгую одинокую трудную жизнь без мужа с двумя детьми позволила себе отдохнуть. И надо же такому случиться, что встретился мужчина, тоже хлебнувший горя без жены. Развели они костёр, а он и разгорелся ярким пламенем. Прямо оттуда Нина поехала к Славе, в его частный дом. В её же доме жил сын с совсем юной женой Зиной и новорожденным. Молодые радовались за мать. И за себя, конечно. Кому же не хочется быть полным хозяином в доме?!
Слава не раз предлагал официально оформить отношения, но Нина отказывалась: какая она мать его взрослым детям? Дом - это наследство, при чём тут она, посторонняя женщина? У неё свой дом на всякий случай имеется. Ездили два пенсионера почти каждый год к Нине на родину. Подарками всех одаривали. Нянчилась женщина с внучком, наблюдала из года в год, как растёт. Двое старших внуков приезжали сами на автобусе и проводили с бабушкой время. Слава всем нравился, рукастый, трудолюбивый. Наводил порядок снаружи дома, ходил в лес за грибами, баловал жарёхой. Зинаида радовалась каждому приезду свекрови и Славы: после их отъезда красовались новые сараи, аккуратные паленницы нарубленных дров.
В доме Славы припахивали оба, конечно, как лошади. Ежегодно машину угля перекидывали с улицы в углярник. Там дровами не топили, только углём. Детей мужа с семьями потчевала Нина каждую субботу, гостинцы им накладывала полными сумками да свою консервацию. Самогончик умела гнать знатный, настаивала на травах и получала нечто вроде коньяка. Очень любили Славины дети посиделки у хлебосольной Нины да после баньки. Девять лет пролетели быстрокрылой птицей. А потом Слава умер. Шёл по улице домой, упал и всё.
Дети, конечно, попросили Нину удалиться восвояси и оставить дом папы.
Вот поэтому женщина и приехала в родное гнездо.
Зинаида накрыла на стол, сказала, что муж на работе, сын к другу ушёл. Когда узнала все подробности, не откладывая в долгий ящик, огорошила свекровь:
- Рита как чувствовала, что приедете, звонила вчера, чтобы я сразу проводила вас к ней. Автобус как раз через час. Нужно ещё дойти. Идёмте.
Рита была старшей дочерью Нины и жила в соседнем городе с мужем и двумя сыновьями – подростками.
Зинаида оставила свекровь с сумками на остановке и ушла.
Пожилая женщина сидела, словно оглушённая сильным ударом. Она понимала, что Рита не могла звать её к себе. Дочь писала на адрес Славы, что муж пьёт и бьёт её. Перечисляла, как перебит нос, в каком месте шишка в левой груди, что часто болит живот. Мать от той же Зинаиды знала, что и сама Рита пристрастилась к спиртному, и пьют на пару с мужем. В тот бедлам никак не могла ехать.
«Почему же Зинаида меня выгнала? – говорила сама с собой Нина. – Этот дом строили ещё мои родители. Нас было девять человек, и всем хватало места, хоть комнатки небольшие. Потом двое утонули ещё маленькими, один брат погиб на фронте, другой женился и с женой и ребёнком уехал на стройку, там и остались навсегда, а у меня с мужем родились двое детей. Всегда в доме жили большой семьёй. После смерти мужа этот дом полностью был на моих плечах долгие годы: ремонт, покраска, уборка, дохаживание отца и матери. Убрала русскую печь, которая занимала полдома, места прибавилось. Я ещё не нахлебница, могу и работать по дому, и помогать в огороде, с внуком».
Никакой автобус не приезжал. Едва ли Нина выглядела человеком, у которого всё нормально. Поэтому вздрогнула, когда невесть откуда взялась незнакомая молодая женщина и взволнованным голосом спросила: «С вами что-то случилось? Я могу помочь?». Видя, что в ответ даже губы не разжались, женщина уверенно сказала: «Идёмте ко мне. У меня девять дней назад умерла мама, я себе места не нахожу. Вас сам Бог послал мне. Я все для вас сделаю». Взяла сумки и пошла к своей машине, кивая идти за ней.
Там выяснилось, что у Нины из-за стресса что-то случилось с памятью. Она утверждала, что у неё нет детей. Новая знакомая, Светлана, при оформлении пенсии для Нины узнала про неё все данные, но перечить не стала. Зачем лезть не в своё дело? В остальном новая мама, как называла Светлана, не жаловалась на здоровье. В атмосфере добра и заботы отошла от душевной раны, ожила и с удовольствием принялась хозяйничать, потому что хотела, любила и могла. Женщины сошлись друг с другом лучше родных. Одна нуждалась в другой. Нина заменила чужому человеку заботу и тревогу родной матери, а сама получила искреннюю дочернюю любовь.
Месяца через два после этого дочь Нины на одно из редких писем на адрес Славы получила ответ обо всём, что там произошло. Собрались двумя семьями, поговорили между собой, пожимая плечами: куда пропала мать, что с ней вообще, где она сейчас. Дальше вопросов дело не сдвинулось. Так сильно хотели видеть мать, что и пальцем не шевельнули для её поисков. Зина, конечно, помалкивала. Проходило время, а дети и внуки по-прежнему не имели никаких сведений. Да и откуда им взяться? Под лежачий камень вода, как известно, не течёт.
Нина же прожила до девяноста лет и упокоилась на красивом и дорогом кладбище.