- Ну что, Любашка, так твой Михаил и не хочет приехать хоть раз с тобой? Сходил бы в баньку, под шашлычок рюмашку дернул. Отдохнул бы, расслабился.
Сестры – младшая из трех, Люба, и старшая Вера, сидели на веранде после баньки. Распаренные, благодушные. Травяной чаек с мамиными ватрушками – ах, хорошо!
- Ой, Вера, ты же знаешь: он считает, что раз официально мне не муж, так и нечего в чужую семью соваться.
- Ага… А может, просто боится, что отец ему рожу набьет. Как в тот раз Надиному Генке.
- Да не боится он! Просто воспитанный человек, вот и все! Ну, и ты же знаешь – это я за папу боюсь. Вот когда поженимся, тогда и будет приезжать.
- Когда поженитесь… - хмыкнула Вера. – Когда рак на горе свистнет.
- Вер, ну я же сто раз объясняла. Мишу в той семье ничего не удерживает, кроме дочки. Вот ей восемнадцать исполнится, тогда уйдет. Не может же он ее без отца оставить!
- Ну да. Дочь не может. А вашего Темку, значит, может. А Темка, между прочим, младше.
- Так он Темку и не оставляет. Пусть хоть и «выходной папа», но ведь есть! А девочке отец важнее!
- Ну да, ну да. Важнее тебе лапши на уши навешать, - вяло ответила сестра и замолчала.
Этот разговор у них повторялся уже много раз, и обе знали, что ни к каким результатам он не приведет. А настаивать – значит, поссориться, Любу обидеть. Ну, что она-то может поделать в этой ситуации?
***
Люба познакомилась с Михаилом на работе. Классическая история – пациент и врач…
Новоиспеченный врач – гастроэнтеролог, она искренне переживала за каждого больного, старалась быть внимательной и ласковой. И веселой. Прекрасно понимая, что хороший настрой пациентов тоже помогает им выздоравливать.
Ее сокурсницы почти все обзавелись мужьями еще во время учебы. А у Любы как-то не получилось. Ну что ж, бывает.
После учебы вернулась в родной город. Тут и родители, и сестры с семьями, тут дом. Тем более что бабушка решила пойти жить к сыну с невесткой в их коттедж, а свою квартиру оставить ей, Любе. Ну, а что? Старшие сестры к тому времени уже были замужем и жили отдельно.
И вот – Михаил. Симпатичный, обаятельный, уверенный в себе мужчина. Комплименты («Вы, Любочка, самый красивый врач не только в нашей больнице, а во всем городе»), шуточки. Потом – шоколадки, букеты.
Выписался – и в тот же вечер встретил ее с работы: «Я без Вас, Люба, не смогу. Нельзя жить без любви. И без Любови – тоже».
Пригласил в кафе. Потом погулять. Еще – кафе, прогулки… Красивые слова, красивые ухаживания… В общем, все красиво. Романтично. Приятно. Родство душ – показалось тогда Любе: разговаривать они могли часами. И суждения их совпадали во всем и обо всем.
А уж как она его любила! И вполне взаимно! Их нежность, их любовь все росла и росла, длилась и длилась… Казалось, вот оно, счастье! И теперь так будет всегда!
А дальше - все вполне ожидаемо. Взрослый влюбленный мужчина и молодая влюбленная женщина…
Люба мечтала, как и дальше все будет красиво. Она скажет о беременности, он радостно ахнет, схватит ее на руки, закружит. Потом – он на одном колене, просит ее руки… Колечко… Свадьба, белое платье, фата… Хорошо бы, животик к тому времени не сильно вырос. А то беременная невеста в символе невинности – как-то не смотрится!
Он встал. Только не на одно колено, а на два. Прощения просить.
Банально. Люблюжитьнемогубезтебя. Но женат. Конечно же, по глупости. Не знал, что Любушку встретит и голову потеряет. Там, в той семье – никакой любви. Но дочь. Пять лет, малышка совсем. Не может он подло дочь бросить. Она же ни в чем не виновата, бедное дитя! А как девочке без отца расти? Какой пример мужской низости подаст? Чтобы она потом всех мужчин предателями считала?
В общем, много говорил. Плакал даже. Уверял, что без Любы не жить ему. Обещал, что не бросит.
Люба тоже плакала, конечно. Прогнала. Честно – даже мысль о глубокой речке мелькала…
А Михаил от нее не отставал. Приходил к работе, караулил у подъезда… И говорил, и уговаривал, и просил.
Люба сдалась. А, пусть идет как идет.
Ну и шло. Как уж Михаил «там» выкручивается, она не знала. Но все выходные он проводил с ними – Любой и Темой.
Будни и праздники – «там». А и пускай. Праздники они - сестры с семьями – все равно всегда проводят у родителей.
Самое сложное было объяснить маме и папе – почему у нее нет мужа. Вернее, почему ребенок будет, папа вроде бы есть, а вроде бы и нет. И ни за что не сказала, кто именно папа, отделывалась общими фразами.
Хорошо помнила тот случай с Надюшкой.
Надя, средняя сестренка, вышла замуж по большой любви. И все у них хорошо: муж работящий, заботливый, и жену, и детей любит. Но. Ревнивец ужасный. Что называется, к каждому столбу ревнует. Все должен знать: куда пошла, с кем, когда вернется. И не дай Бог, Надя где-то задержится, с работы, например… Даже к родителям Надя только вместе с ним ездит. И никогда они не ночуют. Сколько раз мама просила: да побудьте до завтра! И сами отдохнете, и ребятишкам весело! Нет. Домой – и точка.
И однажды приехали, а у Нади на руках синяки. И она, глупенькая, маме проговорилась, что это Генка ее опять приревновал, за руки хватал, чуть не сломал.
Ох, отец тогда взъярился! Генке пару раз так врезал, что тот аж свалился. Вскочил, хотел на отца броситься, да тут уж его всем скопом скрутили. В машину засунули, Надя следом запрыгнула. Как они тогда в аварию не влетели, чудом, не иначе.
А у отца сердце прихватило. Боялись, что инфаркт, но обошлось.
Надя тогда у родителей месяца два не появлялась, только по телефону звонила. Потом все же сумела как-то мужа уговорить. Явился, даже и с повинной. Мол, понял, больше Надюшку не тронет. Бес попутал. От большой любви. Не трогал, и правда. Ревновал, злился, наорать мог, но – не трогал.
А Люба боялась. Не за Мишу, за отца. Поэтому и не рассказывала про него. Вере только, да та тоже понимает, помалкивает.
***
С годами Любу такой приходящий муж даже больше устраивать стал. А подруги, семьями да бытом замотанные, ей откровенно завидовали. А что? Ни тебе стирки-готовки лишней. Ни тебе лежащего на диване ленивого тюленя, ни «стрелялок» на компе, футбола и пивка с друзьями, и прочих «мужских радостей». Пришел в субботу с утра – чистенький, гладенький. С улыбкой и цветами. Что надо – починил, передвинул, решил, помог. Денежек подкинул. Даже все ремонты – все Миша. И денег даст, и работников наймет, и материалы закупит-привезет. С ребенком погулять, сходить куда-то всем вместе – пожалуйста. Папа – праздник. И Любе – любовь и ласки достаются, а не ворчание или раздражение. Красота! Еще и подарки к праздникам. Дарил всегда с виноватым видом: «Любушка, это тебе. К завтрашнему празднику. Ты уж прости, что опять не с тобой. Но дочка…» Вот тут бывали варианты. То приболела, то у нее утренник, то выступление (она танцами занималась). Люба понимала – откупается. Ну и пусть!
***
Через два дня после дочкиного семнадцатилетия был очередной Мишин «папский день» - суббота.
Пришел Михаил – а Люба видит: что-то он не такой, как обычно. То улыбается, то серьезность на себя напускает. Поглядывает на нее. Явно что-то сказать не терпится, но при Темке не хочет.
С утра он сыну алгебру объяснял, потом обедали, потом в парк пошли. У Темки новое увлечение – ролики. Так он и папу с мамой заразил! Теперь втроем в их скейтпарке отрываются.
После роликов – кафешка.
И вот, наконец, домой пришли. Темка в свою комнату улизнул, к компу. Ну, теперь это на весь вечер. Наденет наушники – и нет его.
Вот тут-то Миша взял ее руки в свои и выложил все, наконец:
- Любушка! Совсем ведь немного осталось тебе, бедненькой потерпеть! Всего год – и я свободен! Наконец-то мы сможем пожениться, и у нас будет нормальная семья! А что? Мне – всего сорок восемь будет, тебе - тридцать шесть, не молоденькие, конечно, но и не старые! Самый расцвет жизни! Да мы с тобой еще деток родим! Только уже в законном браке!
Михаил бурно радовался, целовал ее руки, обнимал, говорил разные приятные и красивые слова…
Люба тоже вроде обрадовалась. Вроде бы. А на самом деле, обнимая Мишу, вдруг поймала себя на мысли: «Нет! не хочу!!!».
И какое же она испытала облегчение, когда вдруг зазвонил Мишин телефон.
«Только бы он ушел! Только бы сейчас ушел!» - молила она про себя.
Миша выслушал, что ему говорили. Радость на его лице погасла.
- Любаша, прости. Что-то там дома с краном. Сорвало, что ли. Жена говорит, залило все. Надо ехать.
- Да что за черт, - злился он, одеваясь в прихожей, - уже и в выходной выдернуть нужно.
- Прости, Любушка. Скоро все уже это закончится, - и убежал.
А Люба наконец-то осталась одна. И стала вытаскивать за хвостик вот это свое внезапное «не хочу».
Вытаскивала-вытаскивала и поняла: да. Не хочет. Замуж за Мишу не хочет. И вообще, оказывается, с ним больше быть не хочет. Ни по выходным, никак. Совсем. Перегорела…
Вспоминала свои мечты, потом разочарование и слезы. Родителей, которые за столько лет ни разу так и не увидели «зятя». Подружек, которые на словах вроде и завидовали ей, а в глазах иногда читалось: «Да уж пусть хоть какой, но законный муж, чем так». Темкины вопросы, когда он был малышом: «А почему у нас папа только иногда приходит, а не всегда?». Сочувственные, насмешливые, «понимающие» взгляды знакомых. А то и откровенную злобу: «При живой жене…». Шипение бабусь на лавочках: «Змеища… разлучница… нахалка… бесстыжая…».
И так далее, и так далее, и так далее…
Люба плакала, оправдывалась – перед кем? Перед собой? Снова плакала, злилась, жалела себя и сына. И додумалась до того, что отомстит. Той же монетой. Мечталось: вот Михаил протягивает ей колечко, предлагая руку и сердце. А она гордо усмехнется, отвергнет его предложение. И скажет: «Ты опоздал». Повернется и уйдет с высоко поднятой головой. Да, пусть он непременно перед этим разведется с женой!
Придумала, поликовала. А потом ужаснулась сама себе.
За что мстить-то?
За то, что полюбил ее, Любу, когда был уже женат? За то, что дочку не бросил? За то, что у Любы есть чудесный сын? За то, что у Темки есть прекрасный отец?
Или, может быть, за то, что все это годы помогал ей, поддерживал, решал все ее бытовые вопросы? За ремонты в квартире? За то, что научил ее водить машину и заплатил бОльшую часть за машину же? За подарки, цветы? За нежность, порядочность, слова любви???
Нет… Глупость это – месть. Как сложилось, так и сложилось. Вот только надо уже это все прекращать. Как говорится, «ушла любовь, завяли помидоры», - усмехнулась Люба про себя.
Прекращать. Но – как? Как сказать это Мише?
И начались Любины мучения. Перед каждыми выходными она давала себе слово: вот в этот раз – точно скажет, что у них все кончено. Деликатно. Но твердо. Да. Точно скажет.
Но приходил Миша – глаза сияют. Выскакивал к нему Темка – такой же довольный: «Папка!».
И опять молчала. Улыбалась, шутила, делала радостное лицо… Потом ругала себя, что опять промолчала, снова сама себе решительно обещала… И все это тянулось и тянулось… А год-то не резиновый, бесконечно тянуться не будет…
А решилось все легко и просто. И вполне в Мишином стиле.
Однажды ей позвонила Мишина жена. Так и представилась. Попросила о встрече.
Пришла обычная женщина. Вполне себе приятная, ухоженная, симпатичная. Немного постарше Любы. И молча положила на стол тест. С двумя полосками.
- Это Вам. На память. Второй получил сегодня Михаил.
Видно было, что она очень нервничает, но старается держать себя в руках. Говорила отрывисто - наверное, чтобы не расплакаться.
- Я ведь все эти годы все знала о Вас. Но не могла Мишу отпустить. Даже не из-за дочки. Люблю его очень. И знала, что хотел от меня уйти скоро. Вот и решилась. Специально долго про беременность не говорила, тянула, чтобы срок был побольше. Чтобы уж наверняка. Возраст, знаете ли. Так что, Люба, придется Вам все-таки отдать его мне. Или тоже родить решите? - вдруг остро глянула прямо в глаза.
А у Любы камень с души упал! Она так обрадовалась: не надо ничего придумывать, подыскивать слова для Миши!
- Да нет, - улыбнулась она. – Не решу. Забирайте своего Мишу.
Она помолчала.
- Прощения просить у Вас не буду. Не за что. А «спасибо» пожалуй, скажу. Что терпели все эти годы, скандалов не устраивали, Мише с сыном видеться не мешали.
Помолчала еще, глядя в удивленные глаза женщины.
- Так что живите спокойно. Растите ребеночка, любите Мишу. И будьте счастливы! – вполне искренне пожелала. Встала и ушла.
***
- Ну что, Любань, Москва? Твердо решила? Окончательно?
- Да уж куда окончательнее, - улыбнулась Люба, глядя на Веру. – Егор мне там даже уже работу нашел. То же самое, но зарплата больше. И Темке школу. А с квартирой сказал: если мне не понравится, ну, что там жена его раньше жила, затеем обмен. Теперь же это просто, через куплю-продажу-то.
- Да это все понятно, - махнула рукой Вера. – А Темка-то как?
- Ты же видишь, - Люба тоже махнула рукой в сторону «мужской половины» их большой семьи.
Сегодня все здесь, все заняты дровами. Кто колет, кто носит, кто в сарай складывает. И папа, и Надин Гена, и Верин Иван, и их сыновья. И Егор с Темкой. Темка от Егора не отходит, делает то же, что и тот, смеется его шуточкам.
- И потом, Вер, знаешь же: главным моим условием было, чтобы Егор с сыном поладил. Ну, слава Богу, все сложилось. Да и то: Егор хороший, ты же видишь. А Темка к тому времени так по отцу истосковался! Виделись-то редко. Понятно – у Миши ребенок маленький, жена уже не молодуха, устает, помощи много требуется… И вот то ли поэтому, то ли Егор такой уж распрекрасный, но как-то они сразу общие интересы нашли, подружились даже. Ну а что? В шестнадцать лет парню нужен рядом умный взрослый мужик.
- Вот же везет тебе с мужиками! – улыбнулась сестра. – И Михаил хороший, и Егор, как по заказу. Да полгорода баб от зависти готовы были тебя чуть ли не разорвать! Ну, видано ли это: прямо тебе под ноги свалился! Ну, пусть не под ноги, на отделение с обострением, но все равно! Москвич, вдовец, обеспеченный, с квартирой!
- Везет… - вздохнула Люба. – Конечно, везет. Я же везучая, Верунька! По жизни…Вот только замуж первый раз в сорок лет вышла…
- Да ладно, сестричка. Как в том фильме? «В сорок лет жизнь только начинается»!
- Мам! Вынеси попить, а? – Темкин басок перекрыл даже стук топоров.
- Точно! Женщины, чё сидите-то? Мужики тут пашут, а они расселись на крылечке! – засмеялся Иван.
Сестры переглянулись и пошли на кухню, где мама с Надей уже заканчивали приготовления к обеду.
***
Понравилась история? Вот еще "семейный" рассказ: Вот тебе и свадьба!
***
#историяизжизни #семейные отношения #субботний папа #неполнаясемья #олюбви