Спустя полчаса дверь в спальню тихо отворилась. Матвей лежал с закрытыми глазами и прислушивался, притворяться спящим он умел, глубокое дыхание не сбивалось. Рядом сладко спали Лиза и дочь.
В просторной комнате медленно передвигалась Елена. Она подошла к кровати, где на полу горел детский ночник и подняла его повыше. Отодвинув балдахин с кроватки, она посмотрела на спящую младшую дочь, потом перевела взгляд на Лизу и Катю, Матвей знал, что его дрожащие ресницы женщина не увидит и продолжал глубоко дышать. Елена уже была одета, хотя Лиза дала ей свою футболку и тонкий шелковый халатик, который носила беременной.
На Матвея тут же накатило чувство несправедливости. Она уходит! Не останется до утра!
С дорогой и любимой Лизкой они разговаривали обо всём на свете, всё лучше и лучше узнавая друг друга, но сейчас… тема матери была для неё самой тревожной и печальной. И, похоже, утро будет недобрым для жены.
«Надо было остаться и поговорить с ней, а не ложиться со своей малышкой, вот черт, хоть бы не разбудить никого!»
Ему всегда сносило крышу от своего темперамента, с которым он любил Лизу, а так же он балдел от её нежного и в то же время сладкого голоса - высокий девичий, а у ее матери всегда с какой-то ноткой фальши. Низкий, женский в искренние моменты или в разговоре с дочерью, и высокий, когда она игриво общалась с мужчинами.
Матвей был в восторге от живо меняющихся эмоций Лизы. Она была романтичной, нежной, веселой и очень страстной. Любила смотреть в глаза, рассматривать, любила слушать его голос.
А её мать была сдержанна на эмоции, но особенно они были непохожи в том, что проявляли совершенно противоречащие чувства к другим людям.
«Моя любимая не должна страдать…»
Елена рассматривала его, может быть дольше, чем своих дочерей, слышал, как подошла ещё ближе, успел полностью закрыть глаза, но вскоре мужчина услышал удаляющиеся шаги. Моментально освободил руку, уложив голову Лизы на подушку, вскочил натянул джинсы схватил футболку и вышел в зал. Елена уже была в коридоре в шубе.
— Я так и знал, дорогая горячо уважаемая тёща. И даже знаю куда ты сейчас собралась. — он подошел близко и сказал тихо, но твердо.
— Да, да, ты всё про меня знаешь. А спал так чудесно, как ангел. Я не могу остаться, Матвей. Передашь ей, что мне внезапно стало очень… плохо или хорошо, неважно. — Елена подняла уставший взгляд. Глаза были красные, губы без глянцевой помады смотрелись уже не пластилиновыми, но несоразмерно большими.
— Ты понимаешь, что я больше тебя не буду пасти? Понимаешь что тебя могут увезти в неизвестном направлении?
— Я прошла точку невозврата, Матвей. Не могу… Виталя может приехать к вам, я не хочу видеть своего мужа. Я боюсь.
— В последние две фразы не верю, скажи заново.
— Хорошо, мне нужно уехать, пока я … не пойму что мне делать дальше.
— Ты, Лен, меня извини. Но вот ты… никогда не поймешь, что тебе делать дальше. Потому, что ты стала курицей и всё, что не делаешь, все превращаешь в паскудство какое-то. Преступление ты совершаешь против детей своих. Лизку мою я тебе, ****, обидеть больше не позволю. Лучше я ее расстрою, когда ты получишь от меня в свою сторону оскорбления, сказанные дочери. Останься! Утром с Машей поиграешь, включишь на пункте управления в башке материнский инстинкт, потом пойдешь по своим куриным делам гордой походкой.
— Ты сам знаешь, что это ничего не изменит.
— Ты же любишь Машку. И Лизу тоже. Почему не изменит? Они хотя бы будут знать, что ты их любишь. Пока эта вера жива, девчонки будут улыбаться… И встречать твоих новых избранников. Не уходи.
— Мне надо прийти в себя, Матвей. Я уже такси вызвала.
— Отмени. Или я с тобой, то есть отвезу тебя, куда ты там пожелала сбежать. А потом вернёмся вместе, и, надеюсь, они еще не проснутся.
— Она будет ревновать тебя, дорогой, что ты со мной уехал.
— Очнись, Лена. Она знает, что у меня ни на кого и никак. Я уже понял, там у тебя …Макс после смены где-то на нейтральной территории отдыхает. Что ты хочешь от него? …. Могу в машине подождать, неважно, сколько тебе надо времени.
— Я хочу, чтобы он всё мне рассказал… Что у них с Эльзой и … Валерой происходит.
— Ничего он теперь тебе не расскажет. А вот мне расскажет… Или получит тяжелой рукой, а потом расскажет. У нас есть всего два часа, давай вместе. Хочу, чтобы ты поняла – я люблю свою жену настолько сильно, что готов тебя пасти и на территории самых злачных притонов Бангкока, потому, что без тебя она плачет и боится, что тебя убьют, или ты умрешь. — Еще более серьёзно произнёс он, и стал надевать куртку.
Они выехали рано утром вместе, всю дорогу молчали.
Сворачивая на парковку перед пятиэтажным домом, в котором теперь проживали Макс со своей сестрой, Матвей глубоко вздохнул, медленно выдохнул и достал сигареты – новую пачку.
«Бросишь тут с ними…» подумал он и мысленно произнес: «Только бы он не сказал лишнего, а я бы не отвесил ему лишнего. Господи, спаси».
Крещение Матвей уже прошел, а вот венчание из-за этих событий пришлось отменить до лучших времен, когда его жена скажет - «Я готова».
Макс долго не открывал, но когда Матвей стукнул пару раз по железной двери, услышали его шаги и заспанный голос: «Сейчас, открываю, успокойся».
Они вошли в небольшую, но уютную прихожую.
— Привет Матвей. Я готов, можешь убивать.
— Ты один?
— Один. Кристина живет у Сашки, она уже давно к нему переехала.
— Врешь. Ты не один…
Мавтей показал глазами на кусок розовой куртки, под темно-синим бомбером Макса.
— Это моя.
— Розовая?
— Модный цвет. У тебя футболка розовая есть.
— Я не понял, как ты еще живой ходишь по таким районам…
— Я её почти не ношу. Проходите.
Они зашли на кухню, маленькую, стерильно-чистую, как будто ее только поставили, и никто не живет, сели на легкие дешевые стулья.
— Давай так – я не спрашиваю. Ты сам рассказываешь. Понял? Потом я вопросы начинаю задавать – ты отвечаешь. И предупреждаю – соврешь, скотина, плохо тебе будет!!!
— О чем, Матвей? – Губы у Макса подрагивали, ресницы тоже. Он пристально смотрел на мужчину и не садился рядом.
— О чем? О жизни твоей собачьей. Что у тебя с Эльзой сейчас происходит, что с твоей шкурой Яковлевич обещал сделать.
Елена молчала, Макс на нее даже не поглядывал.
— Эльза не хочет от меня заразиться, ребенка бережет. Она сначала сама сказала, что я могу таскаться с кем хочу, а потом решила, что я – отец и больше никто. Ночевал у них сначала, после того, как ты привез. Нормально всё было, жена была. Потом… приезжаю, иногда задерживаюсь до утра, мы болтаем. Так… обо всём. И ни о чем. Я устал, Матвей. Эта вся кухня не для меня, сначала нормально было, а сейчас так всё достало. Я не умею, как ты… работать стоя. Разговор поддерживать, я молчу. Не могу, блин. Бабы все, как один, кружатся, требуют, пошлят. Хреновая работа, тяжелая. Унижают много. За каждую провинность унижают. Твой друг, сын владельца … еще сначала нормально относился, а сейчас совсем плохо, я уже сдался, быстрее бы домой и отлежаться. Как ты столько лет барменом там впахивал? Я не понимаю….
— Деньги нужны были, тяжело. А как ты думал? Я до армии просто впахивал, а после сразу на бабки попал. Приходилось спать по три часа. Иногда по два. И ничего, выжил, встретил человека, который стал матерью.
Матвей включил бармена сразу, как понял по взгляду Макса, что Лизу он трогать даже намёками боится.
— Хочу уйти. Я не могу там больше. Зарплата большая, конечно. Эльза ничего не требует, потихоньку коплю на машину… Хотел бы уехать куда подальше, да не могу – сын родится, матери могила здесь. Крис предлагает у них там дом купить. Но её псих еще сидит, а она еще ждет, поэтому не хочу. Достало все так, что готов хоть сейчас уйти. Не моя это работа. Там через одну наркоманки и … разврат. Носишься перед ними и делаешь вид, что это все так легко, а я хреново состав запоминаю, путаю. Вкус получается не тот, подача не та, и на мой счет пишут.
Матвей молчал, Макс сел, наконец, расслабился.
В тишине он будто слышал стук его сердца, но понял - это тикают его наручные часы.
«Этот Макс почти не изменился» - с неудовольствием отметил Матвей. – «Будет дальше жаловаться на судьбу или скажет что-то по делу? … Вот и приехали! Значит он по жизни клиент, потребитель. Такие людям помогать, что-то давать, добиваться своего не любят. Это против существа. Берет и пользует, что само в руки идет.…»
— Макс, выйдем на минуточку, — пролепетала Елена сладким голосом. Она успела в машине накрасить губы и что-то сделала с лицом, посвежела.
— Сидеть оба на месте! Никаких уединений. Макс, что завис? продолжай!
— Эльза сказала, что отец из-за меня упал и чуть не умер, а я ничего об этом не знал. Она звонила, писала - я работал, потом домой уехал..
— Я уже готов ударить тебя!!!
— Ладно, не домой. Я был в гостях. Просто … был в гостях и ничего не делал! Отдыхал я, без этого самого… — Он опустил глаза и вздохнул, — Понимаю, что он мог подумать. Я не такой человек. Для меня это …неправильно…
— Ты хотел сказать – аморально?
— Не совсем. То есть да. Я же знаю человека, которому сделаю этим больно и не собираюсь никогда этого делать. Можешь бить, короче. Достало всё.
— А где волшебное слово, Макс?
— Извини. Я не хотел, чтобы она меня увидела.
— Так и думал. Значит кто-то другой, без совести и жалости этого хотел. Макс, тебе что-то Яковлевич сказал? Сделал?
— Нет, ничего. То есть, сказал, чтобы я сделал правильный выбор.
— И что?
— Выбираю одиночество. Никаких гостей … Эльза пока не в курсе, не говори ей, Матвей.
— Понял. Я с ней не общаюсь, а моя жена … не скажет, не в ее характере добивать.
И тут Елена быстро спросила, а Макс быстро ответил и Матвей не успел предотвратить. Вопрос был:«В какой он больнице?»
Он отвесил им обоим улыбку и сказал, что предупредит, её не пустят и пусть не фантазирует, наследство на двоих при разводе не делится.
Матвей уже хотел вернуться, но Елена все не могла отвести взгляд и он решил – была не была, скажет, что думает:
— Если у вас двоих что-то получится, надеюсь, что ты, Макс к нам и Виталию не заявишься. Иначе я тебя закопаю.
— Ничего не получится. — Быстро ответил он и отвернулся.
— Ты хоть … думай в следующий раз, когда в гости идешь… к одинокой женщине… С таким мачо, как ты ей нелегко рядом находиться…
— Я тебе этого никогда не прощу, Матвей! — Елена быстро встала и пошла к выходу.
Макс поднял глаза и покачал отрицательно головой:
— Ничего не было, я не смог бы так.
Матвей сделал добрые глаза и бархатным голосом бармена участливо спросил полушепотом:
— В семнадцать-то смог, Макс? А сейчас, почему нет?
Парень зашептал:
— Я был такой… девчонок много вокруг, а все маленькие, трогать нельзя, так, потанцевать, поцеловаться… Или свои, боятся… Один раз … так получилось… Красивая, молодая, опытная…. Больше никогда! Она знает, я сказал…
— Окей, значит, могу один день тебя уважать. Сегодня. В остальные – ненавижу. Помни и не приближайся. Сашке скажу, может перевести, где потише.
— Я уйду оттуда. Не надо…
Он догнал Елену, которая попыталась отвесить пощечину, поймал ее руку.
— Это ты так хочешь спасибо сказать? Хватит жить в иллюзиях. Он бы тебя послал, когда ты уже привыкла … к ощущениям. Это намного хуже. Намного… Я знаю, потому, что Лиза пыталась от меня сбежать перед свадьбой… Вот где вселенское горе, даже смерть не казалась избавлением от мучений. А теперь скажи «Спасибо, Матвей … Сергеич» и поедем Машку завтраком кормить. А то она меня не только папой, но и мамой называть будет.
— Когда Виталя возвращается? Он не должен меня застать у вас.
— Не должен. Но может. Он, в отличие от тебя, не нарушал заповеди и может спокойно смотреть в глаза кому угодно. В том числе и вам, Елена Александровна. Обращения только официальные, никаких контактов и фраз про любовь и уважение. Ни того, ни другого я больше не чувствую.
— Матвей, давай посидим в машине и я тебе кое-что тоже расскажу. Ты должен меня выслушать, иначе я никуда с тобой не поеду.
— Условия мне не ставь, Елена Александровна. Жаловаться в тишине наедине сама с собой будешь.
— Я никогда в жизни не изменяла мужу. Никогда не дошла до этого, и не собираюсь …
— Хватит мне лгать! Достала уже со своей фальшью. Я слушаю только правду и ничего кроме правды. Пару раз у тебя было с отцом Элеоноры, один раз с Максом в его счастливом детстве, что-то еще … я, думаю, тоже было.
— Ты еще хуже, чем я думала. Но … Матвей, я до рождения Маши была совсем другой. Это меня подкосило… Такой шрам на животе, я совсем …
— Разваливаешься? Стареешь? Это от вредности. Счастье исключает старость. Сохраняй способность видеть прекрасное, любить детей, и никогда не постареешь, противной бабкой не станешь.
— Я люблю детей.
— Чёрт, опять лжешь! Ты мою Лизку подложить готова была под кого угодно. Машка тебя звала три дня и три ночи… За что? Красоту забрали?
— Пришло время, Матвей. Она была… готова!
Матвей замолчал и понял, что всё бесполезно. Можно только сочувствовать Лизе и благодарить судьбу, что у нее такой отец и он не бросил жену с дочерью. Как можно более мягко сказал:
— Мы сейчас вернемся, проведем вместе один день, а там будет видно. Если с Машей сложно - будет жить пока у нас. Я готов к нормальным нейтральным отношениям. Прошу не приставать и против меня не настраивать. Иначе будет очень плохо.
Лиза еще спала, а Матвейка с двумя девчонками завтракал на кухне. Увидев отца с Еленой он показал на Машку, которая одной рукой ела, а второй рисовала.
- Кажется, она левой рукой рисует лучше…
❤️Продолжение сегодня. Любимые читатели! Прошу прощения за неполную публикацию, опубликовала только фрагмент, пишу с мобильного и часть текста выделилась и удалилась 🙏 А часть осталась :) повторная публикация текста в дзен запрещена, поэтому сделаю продолжением.❤️
Начало и все части этой истории
Начало первой истории этих героев
© Все текстовые материалы канала «Свет моей жизни» являются объектом авторского права. Запрещено копирование и публикация, в том числе путем копирования на другие ресурсы, социальные сети и сайты в сети Интернет, а также любое использование материалов данного канала без согласования с правообладателем и размещением активной ссылки на источник. Вы можете поделиться ссылкой с обязательным указанием автора Алиса Елисеева.