Старик отец в сказке "Морозко" должен был выполнить требование жены и отвезти Настеньку зимой в лес. Было бы несправедливо упрекать его в нелюбви к дочери. Не был он и настолько безвольным человеком, чтобы ради чьей-то прихоти обречь девушку на верную смерть.
Станционный смотритель Самсон Вырин не хотел, чтобы сгинула в Петербурге его Дуня.
Князь Николай Андреевич Болконский страшился разлуки с Марьей и признавался себе, что не желает, чтобы она выходила замуж: "Разве не живут в девках? Еще счастливее!"
Но отцы не в силах изменить заведенный порядок. Однажды приходит время расставания. Сама жизнь, обернувшись жестокой мачехой, выставляет детей за порог родительского дома, гонит их со двора в другой, враждебный им мир.
Мне, как и моим братьям и сестрам, пришлось оторваться от дома по достижении пятнадцати лет. В деревне была восьмилетняя школа, и, когда мы оканчивали ее, отец вез нас в город для продолжения образования. Я была четвертым ребенком в семье - отец совершал обряд в четвертый раз.
Я подала документы в педагогическое училище имени Ушинского, успешно прошла собеседование, от вступительных экзаменов была освобождена (так как у меня был аттестат с отличием), и мы с папой вернулись домой, в деревню. В последний день августа он снова привез меня в Тамбов, мы бродили по частному сектору недалеко от педучилища, папа спрашивал у случайных прохожих, не возьмет ли кто студентку на постой. Участливые люди направили нас к старухе по прозвищу Дегтянка, жившей на улице Тургенева. Папа коротко обговорил с хозяйкой вопрос платы за проживание, дал мне денег и, заторопившись на автобус, попрощался. Я осталась одна. Дальше - строго по тексту Валентина Григорьевича Распутина: "Училась я и тут хорошо. Что мне оставалось? — затем я сюда и приехала, другого дела у меня здесь не было, а относиться спустя рукава к тому, что на меня возлагалось, я тогда еще не умела... Но едва я оставалась одна, сразу наваливалась тоска — тоска по дому, по деревне.... Так мне было плохо, так горько и постыло! — хуже всякой болезни. Хотелось только одного, мечталось об одном — домой и домой". Я изменила только грамматику этого текста, написанного Распутиным как будто про меня, про мое невольное и горькое отпадение от родительского дома.
