В канун Рождества 1961 г. в доме резидента ЦРУ Френка Фрайберга раздался звонок. Фрайберг был удивлен, так как в это время он не ждал гостей. На пороге стоял невысокий коренастый мужчина, а с ним рыжеволосая женщина и девочка. «Я Анатолий Голицын, майор КГБ – представился визитер – Вы меня знаете?».
ЦРУ обратило внимание на Анатолия Голицына еще в 1954 г., когда он работал по линии контрразведки в посольстве в Вене под фамилией Климов. Там он следил за эмигрантами из СССР. В тот год один из его коллег, Петр Дерябин, сбежал на запад. Он то и посоветовал ЦРУ обратить внимание на Голицына. Но тогда Голицына очень быстро отозвали в Москву и ЦРУ не успело установить с ним контакт. Теперь же, спустя 6 лет, Голицын сам пришел к резиденту ЦРУ и уже под своей фамилией. Резидент ЦРУ в Хельсинки не знал русского. а английский Голицына был далек от совершенства. Поэтому Фрайберг не сразу понял зачем к нему пришел агент КГБ. Он постоянно повторял слово «assail». В конце концов Фрайберг протянул ему лист бумаги и Голицын написал «Assail». Только тогда Фрайберг понял, что имеет ввиду русский – он просит убежище. У агента ЦРУ не осталось сомнений – перед ним перебежчик.
Фрайберг был уверен, что заместитель советского резидента был носителем ценной информации. Голицын убедил Фрайберга, что КГБ идет по его следу, поэтому он срочно должен покинуть Хельсинки. В тот же день беглец с семьей в сопровождении Фрайберга вылетел в Стокгольм. Дальше их путь лежал во Франкфурт. С самого начала Голицын стал изображать из себя очень важную персону и заявил: « Я не могу поверить, что у ЦРУ нет специального самолета, который мог бы меня доставить прямо в Вашингтон». В Вашингтон семья Голицына попала, но только через несколько дней. Перебежчик был очень недоволен и вместо благодарности он начал высказывать своим новым хозяевам притензии, что ему не обеспечили должный уровень комфорта. Он всячески пытался набить себе цену и вел себя соответственно. В США Голицын получил новое имя – Джон Стоун и псевдоним «Levil».
Голицын выбрал для своего побега очень удачный момент. Отношения между СССР и США ухудшались с каждым днем. 1 мая 1960 г. под Свердловском был сбит американский разведовательный самолет U-2. Кроме того, приближался Карибский кризис. Американцы всячески поддерживали кубинских эмигрантов в их стремлении свергнуть режим Фиделя Кастро. В Вашингтоне планировалось вторжение на Кубу, а в Москве подумывали о размещении на острове свободы советских ядерных ракет. В такой ситуации Голицын мог быть уверен, что его ждет повышенное внимание со стороны ЦРУ. Информация о действиях и планах СССР была на вес золота.
Голицын потребовал, чтобы ему дали переговорить напрямую с президентом США и с главой ЦРУ, которого на тот момент не было в Америке. В итоге сотрудники советского отдела Дейв Мерфи и Тенит Бэгли допросили его и признали, что он действительно обладает ценной информацией. Голицын раскрыл состав советской резидентуры в Хельсинки и рассказал о содержании нескольких секретных документов, с которыми он ознакомился в Москве.
Голицын объяснил американцам, что начал готовиться к побегу за полтора года. В качестве причины он называл постоянные придирки начальства, которое считало, что он не слишком упорно работает. В действительности, ни начальство, ни коллеги, не испытывали к нему особой симпатии. Его кличка в КГБ была «Горбатый». Он попал в органы госбезопасности сразу после войны, но из полутора десятка лет, проведенные на службе, большую часть учился – сначала в высшей школе КГБ, затем заочно в высшей дипломатической школе. По долгу службы он имел не слишком широкий доступ к секретной информации, но он внимательно изучал анонимные донесения советских агентов из США, Великобритании и Франции. Блестящая, почти фотографическая память позволяла ему запоминать детали, по которым можно было бы вычислить этих агентов.
На момент побега Голицыну было 35 лет. Он был в звании майора и имел весьма туманные перспективы по службе. Дело в том, что в хельсинки он оказался втянут в конфликт между советским послом и резидентом КГБ. Голицын принял сторону проигравшего – посла. Это грозило отзывом на Родину, а возвращаться ему не хотелось. Все эти версии казались американцам малоубедительными, но они продолжали слушать историю подтолкнувшую его к предательству.
Американцы колебались, насколько можно верить новому советскому перебежчику – не двойной ли он агент и не блефует ли он, ведь информацию, которую он передавал по крупицам, невозможно было проверить молненосно. Время шло, а деньги, выделяемые на его содержание, уходили. Голицын так умело выстроил отношения с американцами, что те выполняли фактически любой его каприз.
Голицыну организовали встречу с братом президента США, министром юстиции Робертом Кеннеди и директором ЦРУ Джоном Маккоуном. Но Голицын не получил от этой встречи того, чего хотел – 15 миллионов долларов на организацию собственной спецслужбы по борьбе с советским режимом. Тогда он пошел на шантаж – написал письмо президенту США Джону Кеннеди и заявил, что не будет более давать никакой информации, пока письмо не доставят аодресату. В письме говорилось:
«Поскольку президент, который обещал мне кое что через своего брата Роберта может не быть президентом в будущем, каким образом я могу быть уверен, что правительство Соединенных Штатов сдержит свои обещания в отношении денег и пенсии?»
Но шантаж Голицына не сработал. Сотрудники советского отдела ЦРУ начали терять терпение. Голицын висел на волоске, но тут на него обратил внимание директор контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон. Это был единственный случай, когда с агентом стал работать сам глава контрразведки. Голицын понимал, что благодаря положению Энглтона, его голос усилится тысячекратно, пока Энглтон не потеряет свою силу. [Продолжение по ссылке ниже]