.
.
.
Кто лучше как поэт, Есенин или Гумилев? Чисто природно, одареннее Есенин, при этом очевидно одареннее, не надо одевать очки. В качестве примера можно вспомнить его ранние стихи Не бродить не мять в кустах багряных ...Есенин далеко не любимый мой поэт, и его деревенские переживания о девушке мне не являются такими уж близкими, но прочитайте эти стихи и найдите что то подобное у раннего Гумилева, так чисто, глубоко по чувству, так красиво по языку , музыке, повествованию. Вот эта одна строфа как природно ювелирно выписана В тихий час, когда заря на крыше, Как котенок, моет лапкой рот, Говор кроткий о тебе я слышу Водяных поющих с ветром сот. Как хорошо это и про зарю которая моет лапкой рот. Но Есенин понимает, что котенок, это все таки слишком детский щемящий образ, который в любовных стихах. нужно уравновесить чем то отдаленным, отрешенным , (в этом и состоит отличие Есенина от Рубцова, не чувствующего так свою же поэтику ), "взрослым ". И потому неожиданно дополняет первые две строки так , "Говор кроткий о тебе я слышу Водяных поющих с ветром сот". Хотя, скорее всего, строки про водяные соты Есенину пришли первыми.
И это звучит уже таинственно и не детски, а главное гармонирует с первыми строками про котенка, создавая причудливую и естественную и глубокую картину. И главное, все это стихотворение написано будто языком природы, смыкающимся с языком души. Все звучит и вокруг и внутри., все друг в друге о отзывается .У молодого Гумилева же лишь очаровательная литературщина, и его оттеняющий эту книжность , мужественный темперамент. Но нужно отдать должное зрелый и поздний Гумилев развился в большого почти гениального поэта, ибо вышел к философским глубинам, к поэтической метафизике. .
А Сергей Есенин не развился, хотя, и не испортился.
Х Х Х
.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
Зерна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук,
Но остался в складках смятой шали
Запах меда от невинных рук.
В тихий час, когда заря на крыше,
Как котенок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.
Пусть порой мне шепчет синий вечер,
Что была ты песня и мечта,
Все ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи —
К светлой тайне приложил уста.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
1916 г.
Есенин
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЮДАИЗМЕ РОЗАНОВА, И ПОЭТИКЕ БЛОКА
.
.
.
Все таки, можно найти, что Розанов и Есенин, при всей своей несомненной одаренности , и личном обаянии - которому трудно противиться, оба по существу гениальные мещане., которые не видели ничего более далекого и духовно зримого за плотью, природой, вином, и обычной чувственностью. Как интересно и меж тем точно заметил А. Лосев, в самой русскости Розанова оторванного от опыта святости и духовной аскезы было нечто глубоко юдаистичное , хотя, то же самое можно наверное отнести и к Есенину. Это не юдаистичность Фрейда, (можно не любить Лакана, спорить с ним, но Лакан точно не иудастичен, в чем и состоит его разница с Фрейдом) ибо это чисто русская иудастичность. Это замечание не имеет ничего общего с антисемитизмом, ибо нельзя отрицать и роли еврейских пророков, и роли гениев и героев рожденных евреями , как и положительной роли обычных евреев. Ветхий Завет мощен, потому и мощен поздний Мандельштам. Это мощь рода, мощь производительной силы земли, которую поздний Мандельштам выразил сильнее Клюева и крестьянских поэтов. Но иудаизм не знал души, которую знал например Блок , ее особого статуса и в христианстве и в поэзии.
Х Х х
.
Какой-то вышний серафим
Принес мне чудных звуков море.
Когда я был везде гоним, —
Я шел к нему — поведать горе;
А он речам моим внимал,
Моим словам он вторил страстно,
И этим мне познать давал,
Что? в мире зло и что? прекрасно.
Моя душа жила тогда, —
Тогда я молод был, — а ныне
Годов умчалась череда, —
Повсюду мертвая пустыня…
А. Блок, 23 сентября 1889
*
Интересно, что если сравнить Есенина и Бунина , которых роднит и пейзажность, и любовная чувственность, не найдешь и в Бунине "юдаистичности ", вся природа у Бунина просветлена в Христе, или стремится к этому просветлению....
Х Х Х
.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
Иван Бунин
НЕМНОГО О ЛЕВИТАНЕ, БЛОКЕ, ЕСЕНИНЕ, ВАГНЕРЕ
.
.
.
Как в картинах Левитана много исконно и подлинно русского, и не фальшиво православного не только в куполах храмов, но и в куполах деревьев, так и в русскости Есенина и Розанова было нечто глубоко юдуаистичное, может быть потому что не просветленное в Логосе, Христе, Троице , хотя ни в коем случае не оторванное от Бога. Может быть и Блок не пришел к Христу, сбился по пути, (ибо слишком верил в Прекрасную даму, которая привела бы его к Христу как рыцаря известной и самой романтичной вагнеровской оперы) но у Блока нет ничего иудаистичного. Его блуждания были иными. Это блуждание романтического парусника в море. Переживания Блока , на что они похожи? Если сказать языком музыки, это и Шуман , с его грезами, лугами, и горными туманами и Рихард Вагнер с его грозами, бесконечностью, странствиями, морем , и одной любовью . Жизнь — как море она — всегда исполнена бури. Зорко смотри, человек: буря бросает корабль, как писал ранний, еще юношеский Александр Блок .Или как Блок писал позднее, В час глухой разлуки с морем, с тихо ропщущим прибоем, с отуманенною далью ...
_____________
P. S.
.
Конечно и Есенин знал душу, и Розанов, (кто лучше их знал душу?) , но они знали лишь земную чувственную душу. А Блок знал иную душу., небесную....Пусть и влюбленную в Бога , но не вступившую с Ним в Брак.