Продолжение. Начало: https://zen.yandex.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/za-porogom-mechty-ch4-62d2323815d67a522fddde67
Прошла неделя напряженных летних трудов. Как только темнело, то в саду звучала гитара. Даже гуси переставали гоготать. Им, видимо, нравилось. Не то, что людям… некоторым. Наконец труд завершен.
- Где мой первый слушатель? Самый терпеливый. Помнишь, как Ваня Шамаев говорил, что теперь знает, почему со мной на мотоцикле только жена ездит. «А, ей деваться некуда». И еще, этот вариант песни по заявке, но от лица исполнителя. Поехали.
«Случилось так, что мне не повезло. Я волком взвыл, однажды на судьбу.
В мои года, отчаянно, за то, что полюбил народного судью.
Теперь судьба моя,- судья. Моя душа за пазухой у ней.
И вот, что рассказала мне душа. Там место, как в раю, между грудей.
Душа зовет. Туда я прорывался. Уверен был, ведь действовал любя.
Судья, тогда статьею сто семнадцать, остановила вовремя меня.
Я стал хитрить, и «доводы» менять. И, вроде бы, нечаянно задел.
Она статей уменьшила на пять. Я почитал, и вроде, «посидел».
Но, повторив попытку на сближение, узнал, что я не только оптимист.
Она сказала мне без сожаления. Да ты же друг, у нас, рецидивист.
Все кончено, я бросил притворяться. В бою с судьбой не выгоден обман.
Я, вынужден был, полностью признаться. В любви рецидивист и меломан.
Она, при этом, мило улыбнулась. Сказала. что закроет все дела…
Потом душа моя назад вернулась. И целый вечер грустная была.
А дело в том. Да ничего ужасного. Не зря, студент с «юрфака» говорил.
В отличие от строя буржуазного. Им Кодекс… Камасутру заменил…»
- И ты, хочешь сказать, что все придумано?
- Конечно.
- Вот только мне не сочиняй. Не может человек такое придумать. Судья у тебя знакомая есть. Студент- недоучка с «юрфака» тоже. Признавайся. На кого «глаз положил»? Не на Тамару ли?
Автор хохотал.
- Вот это оценка. Спасибо тебе. Значит, можем кое-что. Помнишь, как один критик говорил. Читаем у Гоголя «Дверь открылась, и вошел Черт»- верим. А читаем «Дверь открылась, и вошла Марья Ивановна», не верим. Цель достигнута. Все. Больше эту тему не развиваем. Других забот много. Скоро юбилей родного училища. Хорошо бы побывать там и песню про «альма-матер» спеть. Но… возможности не будет. Дорого. А песню я «даром» напишу.
Об юбилее училища помнили многие. Но, «лихие девяностые» не позволили организовать «сбор личного состава». Максимум, что смогли сделать, это встретиться группами. На день Авиации в Черноморку приехали однокашники с семьями из Николаева.
- Заки, не волнуйся. Мы у тебя жить не будем. Лето же. Ты нам место на берегу найди. Там и отметим свой день.
Семьи Колотилова и Чернышова, на двух машинах, «набитых» продуктами и людьми, жаждали праздника.
- А Ирина где?
- Она в «Лагере труда и отдыха» вместе с группой школьников. И оставить их одних, понимаете, нельзя. А место, не проблема. Едем. Есть пустая база на самом берегу.
На второй день автор проснулся с гитарой в обнимку у себя дома. События помнились смутно. Что пел, и что говорил друзьям неизвестно. Но то, что жены друзей проводили до дома, четко отложилось в памяти. Глубокое разочарование вновь посетило грешную душу. Истины в вине не было. Интересно, у друзей такое же состояние?
Вечером следующего дня кортеж отбыл в областной город. Прощание было коротким.
- Спасибо, Заки, за гостеприимство. Нам понравилось. Мы, правда, хотели тебя утопить, но передумали.
- Понятно. Я плохо себя вел? А говорил, наверно, еще хуже. Извините. Не надо было будить «Лиха».
- Нет. Пока ты пел, все было в порядке. А потом… Мы на второй день только поняли, что ты совсем не закусывал. Да еще жара. Ирине привет.
Друзья уехали. Хорошо, что юбилеи частыми не бывают. К осени, к шестидесятилетию училища текст был готов. Но слушателей не было. Песня ушла «в стол», чтобы стать эпиграфом к главам книги «За железными вратами».
«Тополя облетели белым пухом в июле.
За конспекты расселись сотня новых ребят.
Напоследок вздохнули. Потому что шагнули.
За ворота стальные. Нет дороги назад.
Пели песни о дядях, тех что «брали за ворот,
По ночам заставляя, нас полы натирать.
А еще месяцами не пускали нас в город.
И учили наукам, как людей убивать».
В тренажерах взрослели. Там в «кино» города.
Выбирали мы цели. Там, Где храм без креста.
А потом сожалели. Вот опять «невпопад».
Бомбы с неба летели. Нет дороги назад.
Из учебы, как с боя. В золотые погоны.
Обнажив перед строем, офицерский парад.
Чтоб потом разлететься. Кто на год, кто на годы.
А кому-то обратно нет дороги назад.
Командир экипажа станет мамой и папой.
В каждом вылете будет нашу жизнь продолжать.
Ну, а если придется, этот вылет прервется.
То поймут даже жены. Нет дороги назад.
Станут частью машины наши мысли и тело.
Избегая отказов. В небе тоже есть АД.
Облака, как лавины. Обойти можем смело.
Но не строчку приказа. Нет дороги назад.
Где-то птицы под нами. Где-то церкви с крестами.
Мы над ними проходим, не заметив утрат.
Меж людьми и меж Богом столько раз мы бывали.
Что плевали на славу. Нет дороги назад.
Тополя облетели. Солнце снова в зените.
За конспекты расселись сотня новых ребят.
На последок взгрустните. Потому что, поймите.
Тем, кто приняты в Небо, нет дороги назад.»
Год юбилеев заканчивался. Тридцать лет семейной жизни требовали осмысления. Но было уже понятно, что когда-то мама майора была права, сомневаясь, как воспитывают детей. А теперь вот внуки. Стараясь учесть прежние ошибки, внуков уже не баловали. У всех были свои обязанности. Жить в своем доме, бездельничая, нельзя. Но то, что творилось в стране, понятным не было никому. Внешне, все вроде правильно. Принята новая конституция. Где «все разрешено». Утверждены новые деньги – гривны. Было понятно одно. Произволу чиновников и власти уже ничего нельзя противопоставить. Беспрерывная смена руководства совхоза добила хозяйство. Металл вывозили «Камазами», днем и ночью. Селяне тоже не спали. По ночам виноградники безжалостно «вычищались» до последней кисти. Пару песен, про депутатов и власть, написались легко, но никому не были интересны. На день рождения Высоцкого появилась новая запись.
«Приснилось мне, что он еще живой.
Лежит одетый, вроде как больной.
Его я по наивности спросил.
Ты почему не «там»? Ведь уходил.
И он ответил, тихо, не хрипя.
Не стала пухом мне еще земля.
Я обречен, и в этом все грехи.
Я душу всю растратил на стихи.
Жалей теперь об этом, не жалей.
Из песен этих сделал мавзолей.
А голос без души не проживет,
Тем более, когда для вас поет.
Мы говорили долго, не скорбя.
Я про него, а он не за себя…
Потом проснулся, сел и записал…
И от души кусочек оторвал.»
Тем вокруг было много. Но негативных. Казалось, все, дальше некуда. Ошибались. Хуже прежнего, всегда было, куда. Боясь реставрации социализма, власть сознательно создавала псевдо-левые партии. Да еще амбиции руководителей не позволяли объединяться. Древний лозунг «Разделяй и властвуй», показал свое практическое действие. По селу ходили доморощенные политики и проповедники. Вот и сейчас. Белая «копейка» остановилась у ворот дома.
- Хозяин! Будь ласка! На хвилиночку.
- Чем могу помочь? Случилось, что-нибудь?
- Та, ни. Треба бумагу подпысати. Щоб комуняк запретить. Сгоды?
- Давайте сюда. Подпишем. А сами-то, от какой партии?
- Ми с РУХа. Вот туточки, будь ласка, мол треба…
- Диктовать не надо. А на русском языке можно писать?
- А як же? На любой мове… Яка гарна людина?
Майор взял листок. Осмотрел. Еще ни одной подписи селян. Но сверху неразборчивая закорючка после «запретительного» текста. Крупными, почти печатными, буквами вывел.
«Требую, решительно, на законодательном уровне, запретить по всей Украине партию РУХ, как дестабилизирующую силу…»Дописать не дали. Вырвав опросный лист из рук офицера запаса, «руховец» начал плеваться, словно увидел перед собой черта. Он даже не заметил, что перешел на русский язык.
- Ах, ты гад такой. Мы тебя первого в подвал запрем. Там и сдохнешь, чертяка.
- Ну, что вы так? Вы даже свой РУХ не смогли сохранить. Где уж вам страной управлять.
Стоящая напротив ворот соседка тетя Женя, все слышала и выдала…
- Эй вы. Недобитки бандеровские. «Когда были коммунисты, было что попить и исты. А явились демократы, нечем стало и посрати».
Сколько они собрали подписей, неизвестно. Наверняка мало. Больше их не видели.
«Иоговисты» дом майора обходили стороной. Первый раз они попытались заговорить с женой пенсионера. Та, просто из вежливости, слушала их. Но вмешался «хозяин».
- А у вас и книжки есть, наверное? Можно посмотреть?
Обрадованные Свидетели Иогова вытащили из сумки библиотеку. Это была удача. Еще, почти ничего не сказав, получили такой интерес.
- Так. Отлично. Посмотрим, где же это все издано? Ого! Франкфурт на Майне. Так. А чего вы пришли к нам? Ведь вы считаете, Землю царством Сатаны и ждете Армагедона. Секта основана в Америке в 1872 году. Обычная коммерческая организация. Давайте побольше книг…на растопку. Не жадничайте. Давайте все. Вы же одни останетесь на земле…во Франкфурте…
Делегация, во главе с молодым человеком молча, побрели дальше. Трудная у них задача. Православие выжило и в более сложные времена.
Телефона в доме не было. Иногда секретарь райкома КПУ Медведев сообщал о планируемых мероприятиях.
- Завтра пикет на дороге Одесса – Николаев. Автобус с солдатами НАТО будет следовать на Широколановский полигон. Мы с плакатами собираемся стоять вдоль дороги. Блокировать движение не имеем право. Ты сможешь присутствовать?
- С удовольствием. НАТО – мой вероятный противник еще по Северному флоту. А в дороге буду вам песни петь, чтобы не скучно было.
Мелкий осенний дождь долго держал пикетчиков в автобусе. Но вот поступил сигнал. Люди развернули плакаты и выстроились вдоль дороги. Отряд ОМОНА внимательно всматривался в пикетчиков, выискивая террористов. Пожилые люди, в поношенной одежде никак не подходили под эту категорию. Правда, один из них выделялся из толпы. Высокий и крепко сложенный, секретарь райкома заинтересовал руководителя милиции. Два человека в форме медленно, словно случайно, оказались рядом с Медведевым. В проносившемся огромном автобусе сидели негры, закрыв глаза очками, а уши наушниками. Плакаты на русском языке они не могли прочитать. Но, чтобы те хоть что-нибудь поняли, руководитель пикетчиков погрозил им кулаком. Длилось это недолго. Два омоновца повисли у него на руках. Предусмотрительные. Автобус промчался мимо. Акция закончилась. Милиция задержала одного из пикетчиков, заподозрив в нем организатора. Но, извинившись, отпустили. Он оказался депутатом Облсовета. На обратном пути майор поинтересовался у одного из знакомых.
- Славик. Вот ты поехал с нами. И ты единственный, кто отошел в сторону и спрятался за автобус. И плаката у тебя никакого не было. С чего бы это?
- А я не коммунист. И я …наблюдатель.
- А, может быть, ты просто… трус? Не стесняйся. Страх - естественное чувство самосохранения. Или собираешь материал для новой книжки? Ты их подписываешь все время разными фамилиями…поэтому?
- А ты видел, что всех «засняли» на камеру? У тебя же внуки растут…
- Нас «америкосы» снимали в воздухе всегда. Так, что одним снимком больше, или меньше, значения не имеет. Как говорил Абдулла из «Белого солнца пустыни»- Аллах даже не заметит. А ты … теряешь лицо.
- Да ладно тебе, про лицо. Мы не китайцы. Кстати, о книгах. Ты не хочешь печататься в газетах со стихами?
- Я пробовал. Даже одно стихотворение отдал Матвееву, первому секретарю Обкома КПУ. Но через некоторое время узнал, что напечатать не могут. Причина, оскорбительные строки о президенте Украины.
- Тогда я тебе подскажу, кто сможет опубликовать твои стихи.
- И кто же?
- Прогрессивная соцпартия. Газета Витренко. «Всесвитны огни» называется. Ты Марии Васильевне отдай текст. Вы же знакомы.
Автор повести «Провокатор» оказался прав. Через неделю майор впервые увидел свое стихотворение «Ветераны» на первой странице газеты.
- Ирина. Поздравь. Слушай, что напечатано.
«Порой воспоминания, как раны,
Застрявшие под планками наград.
Мы, Армии Советской, ветераны.
Эпохи уходящей, авангард.
Мы путь прошли под Красною Звездою.
Победой осветили ратный стяг.
Сегодня под символикой другою
Такого никогда не повторят.
Мы с воинской присяги начинали,
Где нет прощенья трусу и врагу.
Мы Родине своей не изменяли,
А вот за власть, ответить не могу.
История рванула киноленту.
Всевышний же обратно закрутил.
Мы ждали до последнего момента.
А он, как и всегда, не наступил.
Так почему страна у нас разбита?
Нас по частям удобнее сдавать.
Второго не нашлось на юге Шмидта,
Способного приказы отдавать…».
- Ну как тебе?
- Я не поняла. С чем поздравлять-то?
- С подписью. Смотри, тут написано «майор Ибрагимов». Они просили еще, и сказали, что в каждой газете найдется место. Заранее согласны печатать все мои стихи и песни. Завтра сама Витренко приезжает в Очаков. Мне предложили на встрече выступить. Придется уважить просьбу. Хотя бы в знак благодарности.
На второй день площадь Ленина заполнилась народом. Заметно было, что большинство - женщины. Причина понятна. К назначенному времени подъехала иномарка. Оттуда выгрузили усилители и установили микрофон. Два человека подошли к стойке. Заместитель лидера партии, высокий мужчина кратко рассказал о стоящей рядом женщине. Уже немолодая, с намеком на бывшую фигуру, она оказалась доктором экономических наук. Это впечатляло. Умных женщин в политике мало. Потом слово взяла виновница собрания. Коротко, за десяток минут, доказала несоответствие избирательной системы Украины Основному Закону. Потом, держа в руках свою газету, призвала присутствующих выписывать издание. К Витренко подошла председатель районной организации и сообщила, что на площади присутствует автор стихотворения, напечатанного в этой газете. И есть ли возможность ему выступить с песней в поддержку организации. Ответ был четкий и недвусмысленный.
- После лидера партии никто не может выступать. Кто бы он ни был. Понятно?
Разочарованный майор, как невеста с зря мытой шеей, вернулся в село. Больше с газетой он не сотрудничал. Никогда. Он не знал, что с подобным явлением еще встретится.
Но в более крупном масштабе.
В дороге люди легко знакомятся. В плацкартном вагоне все к этому располагает. На обратном пути из Челябинска до Харькова ехала целая группа крымских татар. По дороге, казалось, обсудили все проблемы. Старшим группы был невысокий мужчина. Он представился директором школы. Даже без этого было понятно, что разговариваешь с интеллигентом. Он обстоятельно обосновал возвращение земляков на историческую Родину.
- Александр Шевкетович, а вот еще один вопрос. Вы в Крыму кого больше, скажем так, уважаете? Русских или украинцев?
- Конечно Украину. Она нам Родину вернула. Землю обещали. На работу устроились. Дома строить начали.
- И вы, вместе с украинцами, постепенно так, будете вытеснять русских.
- Ну, это как получится.
- Получится. Ну, не за год, или два, а за десятки лет. Согласен?
- Пусть даже лет двадцать - тридцать пройдет. И что?
- А потом. В один прекрасный день. Нет. В одну ужасную ночь вы всех «хохлов», скажем так, «попросите уехать». Насовсем. И Крым ваш?
- Я думал, ты умный. Зачем такое сказал? Это нельзя даже думать.
- Правильно. Рано еще. И говорить об этом нельзя. Это тайна. Но я знаю татар, потому что сам татарин. Не крымский, но, какая разница? Ты послушай радио. Что в Косово творится? И они, будь уверен, своего добьются. И Европа их поддержит. Маленькими государствами легче управлять. И грабить их легко. В политике нет такого слова - благодарность. Главное слово там – выгода.
Обидевшийся учитель замкнулся. Но, уже выходя, заметил.
- Не говори так. Никому. Даже, если ты окажешься прав. Я войны не хочу.
- Хорошо, дорогой. Давай забудем плохие слова. Я тоже этого не хочу. Но нас с тобой не спросят.
А война назревала. Двадцать четвертого марта НАТОвские самолеты сделали первый налет на Белград. Утром у сельского дома вновь машина секретаря.
- Заки, привет. В курсе, что происходит?
- Война. А у нас, что в городе?
- В одиннадцать часов митинг на площади. Сможешь выступить? Своими словами, хотя бы.
- Зачем словами. Давай, зайди в дом и послушай.
«Война для сердца, как порок. Неотвратим летальный срок.
Безумной силе не до излечения.
Мир генералам надоел. Полвека не было им дел
До православной армии спасения.
Балканы в центре. Европы сердце. Солдатам НАТО говорят.
Стреляйте в серба. Стреляйте в сердце. И убивайте всех подряд.
А сербы знают, что война, всегда неверная жена.
Но и они уже не дети.
Мишень на грудь, и на мосты. На площадь с музыкой. Кресты
Над городами ночью светят.
Там наших бьют, а наш «уряд»? Целует руки у Олбрайт.
И поздравляет НАТО с юбилеем.
Позор несут в свою страну в законе воры, а главу.
На новый срок пророчат фарисеи.
Стреляйте в сердце. Точнее цельтесь. Так на расстреле Овод говорил.
Стреляйте в сердце. Стреляйте в серба. И мир надежду пристрелил.
И «а ля гер, ком а ля гер». Теперь Европа нам пример.
Мы без войны «мильены» потеряли.
Там наши бывшие враги. Они сегодня прощены.
Но кто сказал? Что нас они прощали?
Стреляйте в сердце. Стреляйте в серба.
Своим молчаньем говорим.
Стреляйте в сердце. Сегодня в серба.
А мы, судьбу их… повторим.»
- Можно это петь на митинге?
- Не только можно. Нужно. Молчать нельзя. Ее бы по всей Украине…, но возможности нет. Поехали. И не дай Бог, если ты окажешься …прав.
Впервые на площади собрались разные партии. Беда всегда сплачивала народ. Неужели это единственное, что всех объединит? Вновь майор своей песней подводил итоги всех докладов. Он не жалел ни гитары, ни голоса. Стоящий рядом дворец администрации своими огромными окнами разносил по окрестностям гром гитарного боя. Удивленные работники выглядывали в окна, но на улицу не выходили. У них так много неотложных дел. Одних бумаг со стола на стол замучаешься перекладывать. Впервые, люди после митинга не расходятся. Многие подходят к исполнителю.
- А ты молодец. Каждое слово, как гвоздь… в гроб. Жаль только, что его…нет. Пока.
Впервые офицер запаса чувствует свою сопричастность к чему-то большому и важному. Как в далекие годы полетов над Атлантикой. Когда вероятный противник, с ракетами «наизготовку» сопровождал воздушных разведчиков. Каждую секунду мог поступить приказ на уничтожение. И обе стороны знали об этом.
Дома, бытовые проблемы ушли на второй план. Но, жизнь продолжается. Несмотря ни на что. Хоть камни с неба. На улицу выносится радиоприемник. Новости узнаются мгновенно. Ничего хорошего нет. Бомбардировки продолжаются. Цветущие абрикосы в один день осыпались, как после пожара. Сообщение о разрушенном химическом заводе в Белграде пока никто не связывает с происходящим на юге Украины. Погода. Но, ветер с запада продолжает уничтожать надежду на урожай фруктов. И дело не в холодном дожде.
Летом семья решает главный вопрос. Что с планами переезда.
Теща отказала в приеме всей семьи, даже на время.
- Буду выписываться. Пенсию переведу. Видимо, мы тут и останемся. В России мы хороши гостями. Да и тебе климат не рекомендовано менять.
Сказано – сделано. В июле пенсионер выписывается из дома в Ессаулке и прощается с обрадованной мамой жены. Просто она беспокоится за судьбу сына. Чтобы тому было, если что, куда приткнуться. Плацкартных билетов нет. Скрепя сердцем, пенсионер берет купе. В Миассе путешествие в одиночестве прекращается. Мужчина лет сорока, но очень широкого вида, втискивается в двери.
- Здравия желаю. Что, тоже плацкарт не достал? Везде жулики. Я специально постоял и посчитал. На нашей станции вышли десять пассажиров из тех вагонов. Звание какое?
- Майор. А как Вы узнали?
- На войне побываешь, научишься. Я подполковник… уже запаса. Командир танкового полка…. Бывший. Все привыкнуть не могу. Училище какое?
- А я штурман полка, и тоже, бывший. ЧВВАКУШ. А на какой войне, если не секрет?
- Так. Давай вначале откроем бутылку. А я с танкового, земляки значит. Куда едем?
- До Уфы, пока. А Вы?
- Никаких, Вы. Я до Самары. Давай за дружбу родов войск… по пятьдесят грамм.
Майор достал упаковку валидола и, молча, поставил на столик.
- Понятно. Не настаиваю. Не дурак. Ну, тогда я сам… за нас двоих. Будь здоров.
Вагон качало. Темнота за окном скрыла уральские горы.
- Ну, вот мы и в Европе. Рассказать, за что меня ушли из Армии?
- Окажи доверие. Мне тоже пришлось уйти несколько раньше.
- Мой полк отправили в Чечню. По замене. Хотя. Какая на хрен замена? Предшественник увозил «ошметки» своего полка. Но меня кое-чему научил. Вот и слушай. Получаю я директиву. Покинуть расположение части всем составом и к такому-то времени, прибыть туда-то. Я звоню в Москву и сообщаю, что обнаружил неисправность у пяти танков. И прошу изменить время выхода. Мне милостиво разрешают. – Окончание ремонта доложите. Ночью, под утро, по тревоге, я делаю марш-бросок и… докладываю о прибытии. Потом ни одного боя без разведки, без прикрытия. Ни одного боя без ремкомплекта и динамической защиты. И так все три месяца. Все равно семь танков подбиты. Но ни одного не оставил в поле. Дальше, самое интересное. Москва требует заказать количество платформ только для исправных машин. Я заказываю на весь полк и краном, за свой счет, гружу своих «раненных». Оставлять подбитые машины не собираюсь. Приезжаем домой, и меня вызывают в штаб округа. Там один вопрос. Почему не выполнил директиву, оставить неисправные машины «на месте»? Я отвечаю, что место моих машин на Урале. И вижу ли я себя на военной службе? Правда, это уже второй. Поэтому- будь здоров еще раз. Уже дома узнаю, что я уволен… с правом ношения. Получаю компенсацию за восемнадцать месяцев и… еду в Самару за машиной. Вопросы есть?
- Потери были?
- Не поверишь. Ни одного экипажа. Раненных всех спасли. Ну и чего не спрашиваешь. Где предатели?
- Неудобно как-то. Я делаю вывод, что все ваши официальные передвижения были известны боевикам. И поэтому предшественник попадал в засады.
- Молодец, майор. Это я сразу усек. Все «сливалось» в Москве. Поэтому я и не пришелся ко двору. Не заработали суки на мне и моих ребятах. Я ведь и маршруты менял самовольно. Мы же с Урала. У меня два пацана растут. За то, чтобы им было легче, чем отцу…
- А танки как?
- Хуже чем «Абрамс», но воевать можно. Правда, при взрыве боекомплекта башню срывает. Но нас от этого Бог уберег. Да много чего еще. Всего не расскажешь. Да и нельзя, видимо, война не кончилась.
- Кто же увольняет офицера с боевым опытом?
- Штабные крысы. Они сейчас командуют Армией…
Несколько часов офицеры проговорили. Подполковник частенько останавливал сам себя.
- Повоюешь, узнаешь. Зачем тебе это знать. Спать будешь плохо.
- Радиоигрой занимались?
- Чего?
- Тактический прием такой есть. У вас радиостанции цифровые или аналоговые?
- Да откуда «цифра» то возьмется? Проект танка 73 года.
- Дело в том, что такие станции легко прослушиваются. Можно было «дезу» кидать…
- А что? В авиации это возможно?
- Еще как. Пример. Мы всегда летали парами. А однажды разошлись по разным маршрутам. Потом два летчика одного экипажа, каждый со своей радиостанции, имитировали радиообмен пары.
- Зачем?
- Перехватчики тогда крутились, как бешеные осы,… искали второй самолет. И не нашли. А это серьезный прокол для НАТОвца.
- Я-то знал, что меня слушают. Поэтому мы переговаривались…фарами.
И хоть посуда уже опустела, но контроля он не терял. Общее настроение майор уловил.
В Очаковском райвоенкомате предупредили.
- Пенсию мы Вам уже начислили. А вот льготы только после получений гражданства.
Майор, молча, положил паспорт на стол.
- Как? Вы гражданин Украины? Правда, документ-то еще советский. Надо менять.
Через неделю все формальности были улажены. А через месяц произошел обвал национальных валют в России и на Украине. Успел. Но радости не было. Как-то в один из вечеров настроение разговора с участником боевых действий в мирное время (парадокс), удалось передать мелодией и ритмом с текстом.
«Солдат всегда солдат. И я не виноват.
За то, куда меня ведут.
Прикажут пострелять. И я готов опять.
Пока не ранят, или, не убьют.
Война всегда была бедой народа. Воюет власть, а падает народ.
Полвека пролетело, как полгода. Нам правды о войне недостает.
Здесь, у своих, разрушили дома.
Но, оказалось, что не все бегут.
Оставшимся, вручили ордена.
Теперь они в почете доживут.
Здесь нет окопов. Нет и блиндажей.
Здесь пули прилетают сквозь дома.
И вера здесь Чечено- Ингушей.
А у меня ни звезд и ни креста.
Быть может, этой ночью упаду.
Спасая всеми брошенных ребят.
Потом меня из бронзы отольют.
Но только, если наши победят.
А может, повезет. И я проедусь.
Не по частям на горестном пути.
Куда же я с собакой этой денусь,
Которая теперь в моей груди.
Война всегда была бедой народа. Воюет власть, а падает народ.
Полвека позади, а как полгода. Нам правды о войне недостает.»
Жизнь продолжалась. Младшая дочь вышла замуж. Находясь в декретном отпуске, заботы по дому взяла на себя. Дача достроена. Огород приведен в порядок. Что еще делать?
- Ирина. Я, наверное, на работу пойду. Дома уже делать нечего.
- И куда?
- Баз много. Найду.
Вечером, пришедший из школы старший внук Виктор, сообщает.
- У нас в классе есть мальчик. Вот его родители хотят переехать в город. А у них дом на косе, Лагерной. На Приморской улице.
Весь день идет дождь. Редкое для весны явление. Вечером небо просветлело.
- Пошли, жена. Посмотрим дом на косе.
- Так сыро еще. Может быть, завтра.
- Только сегодня и сейчас. Если дом протекает, то мы все увидим. А по дороге асфальт.
Через полчаса они в гостях.
- Мы по поводу обмена. Ах, да, здравствуйте. Посмотреть можно?
Внутри сухо. Но в прихожей нет потолка. Видимо у молодежи просто кончились деньги. Жена смотрит на задумчивого майора.
- Ну что скажешь?
- Вначале ты. Тебе место нравится? До школы далековато. Говори о первом впечатлении.
- Место и дом неплохие. Но уж больно много недоделок. Справишься?
- Пенсию нам обещали добавить. Будет здоровье - справлюсь. А не будет, его и в квартире не получишь. Соглашаемся. Баш на баш. Без доплат. Вот и работа мне нашлась. На несколько лет.
Через неделю обмен под видом купли-продажи совершен. В новый дом перевезли мебель и… кошку. Открыв дверь, впустили в помещение врага мышей. Через некоторое время решились войти сами. В образовавшуюся щель вылетела обезумевшая «хозяйка».
- Ничего себе. Что это с ней?
- Все просто. Домовой ее не пускает. Но я знаю, как с ними …договариваться. Поэтому, вхожу первым.
Через некоторое время стало понятным желание прежних жителей переселиться. В доме действительно что-то было. Один из углов дома пугал внуков своей мрачностью и вылетающими оттуда темными пятнами.
- Дедушка. Что это было? Мимо телевизора пролетело… Оно.
- У вас, мальчики, плохое боковое зрение. А у меня, хорошее. Без этого в авиации нельзя.
- Ну и что? А ты видел, ЭТО?
- ЭТО, была ворона за окном. А тень ее пронеслась мимо экрана. Я видел их одновременно.
Детей пугать нельзя. Когда над мрачным углом установили икону Казанской Матери Божией, тени исчезли. Еще некоторое время ночные шорохи мешали спать, но вскоре все неожиданно прекратилось. Младшая внучка Ирочка ставила блюдечко с молоком в углу кухни и утверждала, что за ночь «маленький дружок» все выпьет. Детям надо верить.
- Ты, что действительно веришь в чертовщину? А еще майор.
- Не в чертовщину. А в другое. У моего дедушки в деревне Абраево был большой дом из липы. Зимой, во время отела коровы он никогда не дежурил в хлеву. Как другие, чтобы не заморозить теленка. Он спокойно ложился спать, говоря бабушке, что когда надо «Он», даст знать. В одну из ночей, дома раздавался громкий стук. Дедушка одевался и возвращался уже с теленком. И обязательно благодарил «Его».
- Кого?
- Откуда я знаю. Я никогда не видел, кто это, но…чувствовал. Конфликт всегда крайняя мера. Не зря, даже в мультфильме говорят «давайте жить дружно». Вот и мы будем… дружить. Пока шкодить не начнет.
- Кто?
- Энергетическая субстанция. И те, кто уехал из этого дома….пожалеют.
- Почему.
- Так их бросать нельзя. Они, как дети, обидчивые. Мстить будут и семью могут… разбить, или разорить… Бабушка рассказывала.
( Через несколько лет бывшие хозяева дома… развелись.)
В старом доме осталась собака Динау. Название она получила за «брехливость» по аббревиатуре такого же информационного агентства новостей Украины. Но охранять брошенное хозяйство не захотела. Пришлось везде повесить замки и выставить дом на продажу. Вскоре нашелся и покупатель. Еще одной заботой стало меньше. Этой же весной у нового дома заложили сад. Уже третий по счету. Плюсы нового места проявились летом. До пляжа семь минут ходьбы. Минусы тоже. Водопровода не было. Но новый и молодой председатель сельского Совета клятвенно обещал «этот вопрос решить» осенью. И решил. Частично за счет селян. Обычное дело.
Первым из гостей был руководитель районной организации КПУ Медведев.
- А вы неплохо устроились. Поздравляю с новосельем. Правда, забора нет, но это поправимо. Скоро день Победы. Приглашаю на митинг. Как всегда, с гитарой. И еще один вопрос. Предлагаю компьютер. Цена символическая. Хватит тебе с машинкой мучиться. Я помню, как ты ее с Урала вез. Восемнадцать килограмм. Кошмар. Да и мальчикам пора уже осваивать новые технологии. Вначале игры. Потом все остальное. Решайте.
- Спасибо. Я уже думал об этом. У меня есть «заначка». А вредных привычек нет, тратить не на что. Аж, обидно. Теперь о митинге. Послушай.
« Среди уходящего века
Есть даты огромной беды.
И вся мировая Победа,
Не стала ценой тишины.
Победу порвали на части.
Союзники в бывшей войне.
Вот так не увидели счастья
Защитники в нашей стране.
Кто после войны, как с работы,
Домой без награды не шли.
И в горе , и в мире, заботы
Ту память стереть не смогли.
И общая наша Победа
Для всех стала, значит, ничья.
Все меньше забот человеку.
Все больше из камня литья.
И власть привыкала к Победе,
К себе примеряя не раз…
Сегодня никто не ответит
Когда она предала Вас.
И как, побежденные, дружно
Командуют миром моим?
Вы их победили оружием,
Они нас, достатком своим.
С годами уходят из строя,
Места оставляя другим.
Все меньше участников боя.
Все больше, приравненных к ним.»
Андрей молчал. Потом осторожно, чтобы не обидеть автора, предположил.
- Пожалуй, последние строчки будут обидными для ветеранов «приравненных». Они ведь тоже очень достойные люди. Я не говорю о тех, кто сам себя «прировнял». Ты же о них именно сообщил…Подумай, что можно изменить.
- Моя проблема не в том, что пишу. А в том, чтобы выбрать, какой вариант окончателен. Теперь я вижу ошибку. Частное, подал, как общее. Меняем. Последние строчки будут такими.
«Все меньше участников боя…
Давайте, поклонимся им.» - Подойдет?
- Вот теперь хорошо. А «власть», я надеюсь, сегодняшняя?
- Это уже на усмотрение слушателя. Тут я бессилен…
- Согласен. Ждем вас на празднике.
После митинга и празднования на площади, дня Победы, майор запаса с женой сидят в кафе. Внуки уплетают мороженное. Взрослые кофе с пирожным.
- Не хочешь отметить праздник чем-нибудь покрепче?
Можно, но дома. И без этих, всевидящих глаз. Чтобы не было у них логической цепочки. «После этого, значит, вследствие этого». Не будем повторять прежних ошибок. Давай лучше поговорим вот о чем. Я нашел тетрадь отца. Почти дневник. Думаю попробовать из нее сделать повесть. За одно, потренируюсь в прозе. Но придется еще один раздел литературы изучить.
- Когда ты это успеешь? Дел и так много.
- Когда будет идти дождь. Раньше, давно уже, я в такую погоду, только книжки читал. А теперь буду… писать. Логично?
- Значит осенью. Может быть, Пушкин поэтому осень и любил?
- Конечно. Творчество - самый большой стимул в жизни. Или, почти. Сама знаешь, после чего…
- И еще. Придется применить, скажем так, новый тактический прием. Суть такова. Я пишу рассказ и отдаю в редакцию местной газеты. Там профессиональный журналист исправит кое-что. И я увижу свои недоработки. Так и будем работать. Я им материалы, они мне редактирование. Пока сам не изучу основные правила прозы. То, что они есть, я даже не сомневаюсь. Вопрос в том, чтобы найти их.
- А если не будут печатать?
- Так это проще всего. Надо писать или о начальниках, но тут ниша занята ими самими, или об интересных, для всех, людях. Мне нравится газетный стиль изложения. Он самый лаконичный. Кажется, так Шукшин писал. У него тоже стоит поучиться.
Сказано - сделано. С этого времени в местной газете стали появляться рассказы майора. О ветеранах. О летчике. О подводнике номер один Маринеску. Встретив на улице давнюю знакомую, бывшего секретаря райкома КПУ Крикун Галину Федоровну, услышал.
- Товарищ Заки Гарифович. Могу Вам сообщить, что с удовольствием читаю Ваши рассказы. Удачи Вам, на этом нелегком поприще.
- Спасибо. Когда я решусь на книгу, то объявлю Вас крестной матерью. Вы первая, кто обратила на меня внимание,… в этом амплуа. Но боюсь, что сотрудничество скоро закончится.
- Это почему же? Начало хорошее. Что мешает?
- Перевод текстов на государственный язык. Когда я читаю перевод, то понимаю, что написано не так.
- И как же?
- Откуда я знаю. Самому загадка. Мне кажется, у русского языка нюансов больше. Возможностей, значит. Поэтому он и сложнее. Но редакция настаивает на своих переводах. Я спорить не буду. Не хотят, значит, не хотят. Евгений Мещяряков, мой бывший сослуживец, не видит в этом ничего плохого. Но у меня «своя корысть». Чтобы, скажем, идти дальше. А Женя работает в редакции, ему деваться некуда.
На этом и расстались. Страна готовилась отметить первый десятилетний юбилей. У всех были свои заботы и не только по этому поводу.
Продолжение: https://zen.yandex.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/za-porogom-mechty-ch6-62d25e6bc8e53e490f4b0eed