Эти покойники похожи на подпорченную зарезанную свинью или дохлую лошадь, которую я когда-то видел на обочине – крупную, подтаявшую, как мартовский сугроб. И еще не остывшую, потому что рядом жеребенок сосал ее молоко. Нет, мне не страшно, не жалко – мне дико. И пусто. Все живое кончается. И закончусь я… Это – никаких людей, никаких домов, никаких проблем. Ничего, и я своей смерти не боюсь. Но что будет с моими близкими, переживающими мою смерть? А моя жена? Вот этого я больше всего боюсь. Пусть лучше она умрет первая, без мук и страданий: заснет – и все. И даже не узнает, что она умерла. А я уж это как-нибудь переживу, я сильный. А если она будет умирать долго и мучительно?! Нет. Я этого не допущу. Я сам ее убью, чтобы не мучилась – выстрелом в спину, когда она не ожидает. И когда я дохожу до этой кульминационной точки, палец ощущает себя на взведенном курке, а все тело чувствует внезапную отдачу от выстрела.
Я начинаю со страшной силой противодействовать своим постыдным мыслям. И вот что я делаю. Я представляю, усердно и принудительно, вновь и вновь, как я рьяно и жестоко убиваю своих врагов, как топчу их ногами, рву зубами, режу на кусочки. И так проходят сутки или двое (смотря как долго длился запой). Мне приходится в таком состоянии ходить на работу. Конечно же, я бездеятелен, беспомощен и безволен, как ленивая тряпка. Но воображаемая злость не позволяет мне упасть под плинтус здания моей системы «Я-Б».
Мое похмелье живет от 2-3 дней до недели. И проходит мгновенно: я вдруг просыпаюсь не просто в своем состоянии «Я-А», я не просто снова орел – я двуглавый орел и даже трехглавый змей. И за следующую пару дней моя сверх энергия выполняет и перевыполняет все, что не успел за пьяные и похмельные дни. И, оглядываясь на последние свершения, любуясь сделанным мною (а по-другому я не хочу), ловлю в голове одно и то же предложение-клише: «Ради этого стоит пить!» И вздрагиваю всем скелетом, вспоминая похмельные муки. Но они не вспоминаются. А потом появляется знаменитое русское «Э-эх!» Да и правда, что это я разнылся? У меня все за-ме-ча-тельно! И что за ерунда? Если можно выпить, почему бы и нет? Я что, не мужик? Я что, не русский? Все пьют – и ничего. Я же не алкоголик, я же после пьянки творю чудеса!
И я пью уже не только когда нужно и даже не когда можно, я уже пью даже когда абсолютно нельзя. Но ведь если нельзя, но очень хочется – так можно! А не хочется мне только тогда, когда меня пожирает мое похмельное «Я-Б». Так может, похмелье и есть истина, которая мне открывает глаза на мою бесстыжую, потерявшую критику, алкогольную зависимость? А может, наоборот, как у Некрасова, так и сейчас, кому на Руси жить хорошо? Помните? Тем, кто нахрюкался. А может, без алкоголя и похмелья я не могу так творить? И все же, наверное, истина в том, что «все тлен». И зачем мы тогда живем, если впереди у каждого обязательный трагический конец?!
Послесловие. Однажды утром после очередного похмелья, проснувшись в состоянии «А», я вдруг вспомнил одну цитату: «Есть нечто неизмеримо больше собственной шкуры». Теперь я пью редко, только дома и мало. Система «Мы» почему-то не выкинула меня из строя, оказалось, что незаменимые в этой системе все-таки есть: после банкета я беру на себя роль «Трезвый Водитель», а в процессе делового веселья выуживаю ценную информацию у конкурентов. Я вхожу в роль «Шпиона», и это есть моя игра, она спасла мою систему «А», и стало жить потрясающе интересно. А насчет прежней игры в «Чудотворца»… Оказалось, что мне все это только казалось. Те «чудеса», какие я вроде как совершал в постпохмельном маниакальном состоянии – не бриллиант, а хорошая подделка. Только когда я научился правильно пить, я это понял, увидел, проникся и … стал действительным чудотворцем.
- Наш журнал для умных людей. Мы даем им знания и стимулируем мыслительные процессы.
- В полном объеме читайте нас на: http://otverhovnoy.ru/