Я всегда, сколько себя помню, представляла себе ангелов кем-то возвышенным, тонким, милосердным до умиления. Наивно считала, что добро должно быть с нимбом, чтобы прям большими буквами на нем табличка «Добро». А оказалось… что порой оно принимает самые разные формы. Даже те, в которых сложно разглядеть хоть что-то за маской из синих теней и фиолетовой помады…
Это было страшно, безумно просто. Мне позвонили посреди ночи, вырвали из какого-то мутного, тревожного сна и сообщили, что прямо сейчас мой единственный, горячо любимый сынок лежит на операционном столе в другом городе, и врачи не дают ровным счетом никаких гарантий. Не знаю, как я сама на месте не скончалась, наверно, только мысль, что кроме меня Ильюше никто не поможет, не дала развалиться на месте.
Представляете, в каком состоянии я садилась за руль? Руки как у запойного алкаша тряслись, в замок зажигания только с пятого раза попала. А в голове ни дороги, ни правил – только одно билось – молитва за жизнь Ильюши. Я даже сама не заметила, как первые 500км дороги промелькнули мимо.
От самоуничтожения меня отвлек звонок – приятель Ильи, Костя, который остался с ним в больнице, сказал, что операция закончена, мой сын жив, но надеяться на лучшее все еще рано. Скорее всего, с вероятностью в 90%, он никогда не будет ходить.
Не поверите, у меня тогда гора с плеч упала. «Будет жить» — это в принципе все, что мне нужно было услышать, остальное уже детали, решаемые и не критичные. Я выдохнула с облегчением, сбавила газ и дальше поехала уже более-менее спокойно. А еще спустя 200км поняла, что безумно хочу есть – со вчерашнего вечера во рту не было ни крошки, и желудок, привыкший к определенной программе, уже настойчиво требовал чего-то пожевать.
Но, как специально, вокруг не было ни единого магазина, и даже всякие не слишком полезные и безопасные придорожные кафе благополучно отсутствовали. Я смотрела в окно, на пролетающие мимо деревья и мелкие села, все никак не могла разглядеть хоть что-то подходящее. А голод тем временем становился все сильнее…
В конце концов, когда мой желудок стал издавать совсем уже страшные трели, я увидела неприметную голубую вывеску на съезде с трассы. Заветная (но очень странная) рекламная табличка гласила, что через три километра по промзоне оголодавший турист может посетить приятную столовую с домашней кухней и низкими ценами. Что меня смутило? Ну, для начала сама эта табличка. Она была деревянной, покрытой голубенькой, местами облупившейся, краской, как… как в моем детстве! Тогда примерно такие же таблички выставляли вдоль дорог местные жители, торгующие разными вкусностями с огородов по направлению на юг.
Но очень скоро про табличку я забыла, потому что передо мной предстало – лучше и не скажешь – здание самой столовой. Низкое, из белого кирпича, с решетками, покрашенными все той же голубенькой краской, на окнах… еще и промзона вокруг добавляла антуража… Если честно, в какой-то момент я даже решила, что не так уж сильно хочу есть – ТАКОГО рода ностальгия была мне чужда, я как-то привыкла за последние годы к нормальным кафе, и возвращаться в советскую столовку желания не было. Но…
Я все же вошла. Уже не из голода – ведомая больше любопытством – и… Да, это была типичная советская столовка из моей юности. Клеенчатые мерзкие скатерти, колченогие стулья, железные подносы, занавески из какой-то тряпки… Даже кассирша-подавальщица одним своим видом возвращала меня в голодные студенческие годы, с ее крупными пергидрольными локонами на голове, синими тенями и торчащим через ярко-накрашенный рот золотым зубом. И габаритов она была ровно как Мария Павловна, бессменная работница нашей студенческой столовки, любимой присказкой который было «Жричедали».
Я уже не просто хотела уйти, я сбежать развернулась, особенно после того, как муха, спикировав с побеленного потолка на витрину с вялыми салатами, утопилась в майонезной луже. Но тут мой телефон снова позвонил, и друг Ильюши сказал, что ему стало хуже. Его подключили к аппаратам и хотят ввести в медикаментозную кому, правда Костя не до конца понимал, зачем это нужно – тот и так не приходил в сознание.
Снова с головой погрузившись в печальные мысли о сыне, я машинально, в надежде быстрее закинуть в желудок хоть что-то, и гнать дальше – впереди оставалось еще 300км дороги – сделала какой-то заказ, сама же забрала его, игнорируя недовольный бубнеж кассирши, и зависла за столом, глядя в стену. О том, что в мой и так не слишком свежий суп падают мои же слезы, которые вряд ли улучшат вкус блюда, мне сообщила подошедшая кассирша с фразой «Вы жрать пришли или реветь? Не занимайте столик, женщина». И тряпкой мокрой замахнулась, видимо для усиления эффекта от слов.
Я… Не знаю. Мне было плохо. Я переживала за сына, не переставая читать молитвы внутри себя, и мне по большому счету не было никакого дела до хабалистой тетки, которую я вижу в первый и последний раз в своей жизни. Но… Внезапно даже сама для себя, я просто стала говорить. Что у меня в жизни все плохо, что муж ушел на старости лет, небольшой магазинчик с рукоделием, которым я владела вот уже 15 лет, загибается на последнем издыхании, а теперь еще Илья, родной мой сынок… За что нам с ним это все? Ладно я – я за свои грехи расплачиваюсь, но сын… Как ему, молодому еще, красивому, жить инвалидом? А если умрет, как я без него жить буду? Зачем?
Не знаю, сколько я так ревела, выплескивая на чужую тетку свою боль и горе… Та молча слушала, подперев щеку толстым кулаком. Потом вдруг хлопнула им же по столу, убивая очередную муху, от чего я заткнулась, встала и куда-то ушла. Я только вздохнула. На что надеялась? На понимание и сочувствие? Ну, видимо зря…
Пока я вставала, собирала посуду на поднос и относила к окошку раздачи, безымянная тетка вернулась, неся в руках какой-то пакет. А потом сунула его мне в руку с фразой: «Сыну отдай. И не ной, а то смотреть противно», и вернулась за кассу. Я так удивилась, что молча, даже не поблагодарив, ушла, держа этот пакет на весу на вытянутой руке. А потом машинально кинула куда-то в машину и благополучно о нем забыла.
Дальше была круговерть страшная. Я сидела в больнице, держа сына за руку, молилась, и больше всего на свете боялась закрыть глаза – а вдруг, пока я сплю, с моим мальчиком что-то случится? Там же, в больнице, Костик рассказал мне, что случилось. Оказалось, что Илья не просто так убился обо что-то – он упал с большой высоты. Они вместе работали на стройке, на высотке, и как-то так вышло, что страховочный трос Ильи оказался недостаточно хорошо закреплен, и… Ну, вот она – кома и все вытекающие.
Илья пришел в себя только через неделю. А еще через пару дней, когда врачи вытащили какие-то трубки из его горла, спросил, можно ли ему нормально питаться. Лечащий врач сказал, что это хороший знак, и дал добро на протертые супы и каши. А потом…
- Мам, я знаю, что у тебя сок есть, яблочный. Плесни, а? – попросил меня Илья одним мирным вечером. Я удивилась. Никакого сока у меня точно не было, я вообще не спускалась в тот день из его палаты – всю еду нам обоим приносил Костик из буфета. Но Илья настаивал, причем как-то странно, вроде капризно: «Есть у тебя сок, хочу сок, принеси». Костик даже предложил к автомату сбегать или в магазин круглосуточный, но Илья требовал «тот, что у мамы».
Ну, а что делать. Плечами пожала, сумку перетряхнула, может где пачка завалялась, а я забыла, а потом в машину пошла. Если у меня где-то что-то и есть, то точно в машине. И, да, на заднем сидении обнаружился тот самый кулек, который мне сунула кассирша из столовой. А в нем… Яблочный сок в стеклянной бутылке, такой… помните, раньше в них кефир разливали, и пара пирожков, очевидно тоже с яблоками. Как они за это время не испортились…
Илья соку обрадовался, выхлестал весь до самого донышка и отрубился. А дальше чудеса начались.
Не знаю, может просто повезло нам, а может есть в этом мистика какая-то, но… С того момента, как Илья сок выпил, его дела резко на поправку пошли. Спустя две недели он впервые сам сел, без посторонней помощи, а еще спустя месяц спокойно бегал по отделению, доводя нас с Костиком до белого каления и пугая медсестер. Врачи говорили, что это чудо, потому что даже обычные переломы не заживают ТАК быстро, как на собаке просто.
Перед самой выпиской, в тумбочке, Илья нашел и пирожки. На тот момент им уже почти два месяца было, но… выглядели они свежими, как будто только что из печки, и вкусно пахли. Мы даже сперва подумали, что это кто-то из нас их и купил, или на завтрак больничный принесли. Мальчики эти пирожки по-братски поделили. А я… Только потом вспомнила, что кулек этот и бумажка внутри промасленная… Те самые это были пирожки. Те, что мне в столовой №11 дали. Но как это возможно?
Когда Илью выписали, они с Костиком обратно в родной город вернулись. Нашли оба работу попроще, не такую опасную, квартиру недалеко от меня сняли. И… вот с тех пор удача нас всех будто бы преследовать стала. За что не брались – все хорошим заканчивалось, деньги и радость приносило.
А спустя еще примерно год я, проезжая по делам в тех краях, решила заскочить в столовую, спасибо сказать кассирше, потому что что-то мне подсказывало – вся эта удача – ее рук дело. Но… Не было уже ни таблички, ни даже здания того. Я сперва подумала, что опоздала с извинениями, закрылось предприятие, но решила удачу попытать у рабочих складов – они-то наверняка знают, куда столовая (или хотя бы продавщица) перебрались. Вот только на мои расспросы удивленные рабочие сказали, что, да, была в том месте столовая. Но вовсе не год назад это было, а, посчитать, лет 20 назад, еще в 90-х ее прикрыли. Опоздала я со своим «Спасибо» не на год, как думала, а примерно на жизнь. Но слова благодарности все равно сказала, около остова бетонного, где раньше столовая была.
Не знаю, что это было, но это что-то моему сыну жизнь спасло, а может и мне тоже. И я ему – ей – благодарна.
*********
Понравилась история? Не забудь поставить лайк и написать свое мнение в комментариях.
*********
Хочешь больше историй? Подписывайся! Ежедневно новые авторские истории + ролики с авторской озвучкой
**********
Если с вами произошла мистическая, паранормальная история, и вы хотите ей поделиться - присылайте историю сюда: cheschirewolf@gmail.com. Самые интересные будут опубликованы и озвучены на канале